Святые из Ласточкиного Гнезда - Донна Эверхарт

но та выигрывала бой за счет гравитации и собственной тяжести. Рэй Линн случалось видеть десятилетних мальчишек покрупнее двадцатилетнего Билли, и бочка, пожалуй, весила больше, чем он сам. Билли катил ее дюйм за дюймом по грубо оструганным доскам, и они чем дальше, тем сильнее прогибались. Особенно левая – похоже было, что она вот-вот не выдержит. Доски были все источены термитами, Рэй Линн уже говорила об этом мужу.

– Они долго не протянут, особенно вот эта – вся дырявая. Погляди сам.

Уоррен посмотрел на доску и отмахнулся от ее слов. «Как от мошки», – подумала Рэй Линн. Рубашка Билли, висевшая мешком на его тощем теле, пропотела насквозь, а еще ведь и девяти часов не было. Соломенная шляпа сбилась на затылок, прядь светлых волос падала на раскрасневшееся лицо. Этот паренек, жилистый и расторопный, поначалу взялся за дело с жаром, но сейчас вид у него был такой, словно он вот-вот упадет без сил.

Наконец Билли охнул и выругался:

– Черт тебя дери!

Уоррен стоял в кузове фургона и подбадривал:

– Молодчина, сынок.

Билли продвинулся недалеко. Стоял, вывернув ступни наружу, а ботинки на нем были совсем худые: швы разошлись и подошва отставала. Рэй Линн видела его рваные носки и розовые пальцы на ногах. Как у младенца. Боже правый! Хоть бы кто-нибудь зашил ему дырки. Да она сама, пожалуй, и зашьет, если только он задержится после работы.

Уоррен сказал:

– Ну вот, еще пара футов, и гуляй.

Как бы не так, подумала Рэй Линн. Бочек еще вон сколько – грузить да грузить.

Треск ломающегося дерева был резким, громким, как выстрел. Билли мужественно пытался удержать бочку, чтобы та не откатилась назад, напряг все силы, но при этом накренился вбок, весь дрожа от навалившейся тяжести. Лицо Уоррена, на котором уже отразилась было надежда, растерянно вытянулось. У Билли, побагровевшего от натуги, вырвался сдавленный стон. Положение у него было явно незавидное: бочка скатилась ему на ногу, и эхо от его вопля отозвалось в верхушках сосен где-то в глубине леса. Ворона вспорхнула и улетела, ее «кар-р-р!» так и раскатилось под оловянно-желтоватым небом. Уоррен спрыгнул с фургона, а Рэй Линн бросилась к Билли Дойлу.

Паренек вскрикнул:

– Господи Иисусе!

Его тело дернулось в одну сторону, в другую – как будто он хотел вырваться, но не решался.

Уоррен взялся было за бочку, чтобы откатить, но Билли закричал:

– Нет!

Уоррен застыл, не зная, что делать.

Рэй Линн встала рядом с Билли и сказала:

– Мы должны ее сдвинуть. Сейчас не видно, что у тебя там, так ли все страшно и вообще…

Уоррен бесцельно прошелся взад-вперед и выругался:

– Черт бы меня побрал!

Билли задыхался, держась за голову и комкая шляпу.

– Не страшно? Еще как страшно!

– Ну так что? – поторопила его Рэй Линн. – Хочешь, чтобы она так и стояла?

Дойл прохрипел, задыхаясь:

– Нет, конечно!

Последнее слово было похоже на вопль. Рэй Линн бросилась в дом. Там было темновато после яркого солнца, но она знала, что ей нужно: подбежала прямо к огромной чугунной раковине, где стоял водяной насос, и сняла с маленькой полочки над ней бутылку виски. Выбежала наружу, громко хлопнув сетчатой дверью, и протянула бутылку Билли. Тот схватил ее, глотнул раз, другой. Уоррен сделал Рэй Линн знак, и она подошла поближе, готовая прийти на помощь. Раненый застонал.

– Слушай, сынок. Мы сейчас все сделаем. Сейчас откатим ее с твоей ноги.

Лицо у Билли было белое как мел.

– Готов? – спросила Рэй Линн.

Парень сделал еще глоток и сказал:

– Давайте.

Уоррен с Рэй Линн толкнули бочку резко, с силой, и, когда она откатилась, Рэй Линн пробрала дрожь. Билли испустил новый вопль и уставился вытаращенными глазами на свою ногу, будто ожидал увидеть вместо нее кровавое месиво.

Наконец он сказал:

– На вид вроде не так уж страшно, но болит, сволочь, как не знаю что. – Он начал расшнуровывать ботинок и попробовал было его снять, но остановился. Снова поднял голову и посмотрел на Рэй Линн. – Не могу, – прошептал он.

Рэй Линн спросила:

– Хочешь, я сниму?

Билли снова чертыхнулся, а потом признался:

– Меня сейчас вырвет.

Она не стала стягивать с него ботинок, а только приподняла лоскут рваной кожи на носке. Пальцы были уже не розовые, а синие и все в крови. Рэй Линн почти не сомневалась, что нога у Дойла раздавлена – так же, как ее палец. Она подняла голову, и ее зеленые глаза встретились с голубыми глазами работника.

Она наморщила лоб и сказала:

– Пальцы точно прищемило, может, и повыше тоже, но сама нога цела.

Эти слова и спокойствие, с которым они были сказаны, не вязались с горестным выражением ее лица, и Билли осознал, насколько плохи его дела.

– Как, черт возьми, я теперь работать буду с раздавленной ногой? – простонал он. – Говорили мне – не надо сюда ходить. Вот и достукался.

Уоррен оскорбился.

– А тебя сюда никто силком не тянул. И вообще – кто это тебе сказал такое?

Билли попытался встать на ногу, чтобы проверить, сможет ли она держать его вес.

Рэй Линн придержала его за локоть, чтобы помочь, но он выдернул руку и бросил:

– Убери от меня свои лапы. – Он повернулся к Уоррену: – Все так говорят.

Теперь уже и Рэй Линн обиделась.

– Как хочешь. Давай сам.

Дойл, хромая, поискал вокруг подходящую палку и наконец нашел. С ней он мог держаться на ногах, хоть и еле-еле, и поковылял туда, откуда пришел. Рэй Линн повернулась к мужу и взглянула на него так, будто не хотела верить своим глазам.

Тот вскинул руки.

– Да он сам не соображает, что делает.

– Нам нужны помощники, Уоррен. Одни мы не справимся. Может, Юджину напишешь, позовешь его к нам?

Кобб в изумлении вскинул голову.

– Юджину? Ну нет. Ему и с юридической практикой хватает дел. Если уж столько времени дома не показывался, с чего бы ему сейчас приезжать?

– Может, с того, что он твой сын?

Уоррен презрительно фыркнул.

– Он всегда был маменькиным сынком, а когда жена умерла, сказал, что никогда сюда не вернется, если только ему самому выгоды от этого не будет.

Через месяц Уоррен припомнит эти слова и поймет, как был прав.

Глава 3. Дэл

Дэл не знал, что Мо уже взобрался по лестнице и вглядывается в бункер, где теперь не видно ничего, кроме кукурузы. Даже если бы хозяин хотел увидеть там работника – не увидел бы. Того успело засыпать зерном с головой,