Святые из Ласточкиного Гнезда - Донна Эверхарт

его сторону. А как-то вечером объявилась у его лачуги, когда он сидел на крыльце, и попросила совета: что делать с больным мулом.

Дэл ответил:

– С чего вы решили, будто я что-то понимаю в мулах?

Мысли у него сразу же свернули в сторону: пока она накручивала на палец прядь своих великолепных волос, он размышлял, какого цвета они у нее под юбкой – такого же или нет? Может быть, она прочитала его мысли, потому что он уловил перемену в выражении ее лица и понял: она знает, как действует на него.

Не ответив на его вопрос, она сказала:

– Он в сарае. Захромал что-то. Не посмотришь?

Дэл двинулся следом за ее покачивающимися на ходу ягодицами. Очутившись в сарае, она не стала тратить время на любезности, церемонии и прочие, как считалось, необходимые приличия. Сказала, что Мо куда-то ушел. И еще сказала: «Давай быстрее». Он и взял ее прямо тут, в стойле, рядом со здоровехоньким мулом.

Теперь Ризу скучать было некогда, с тремя-то женщинами сразу, причем Майра оказалась еще и самой ненасытной. Как-то теплым вечером она велела ему ждать ее в лесу, у дальнего кукурузного поля. Он уже был с ней сегодня – наскоро пообжимались среди помидорных кустов, под навесом, где вялились окорока. Мало ей, что ли? Может, ревнует? Может, видела его с Сарой – потому и послала на то самое кукурузное поле, где он был накануне с другой?

Начали, как всегда, тихонько, осторожно. А когда уже почти дошло до дела, Майра вдруг вскрикнула – громко, что твоя сипуха. Дэл испуганно зажал ей рот рукой, и тут ему почудился за спиной совсем другой звук. Он выпустил Майру и торопливо застегнул штаны. Вокруг царило безмолвие, в лесу было неестественно тихо, и вообще стало как-то не по себе. Майра, тяжело переводя дух, одернула платье.

– Что такое? – спросила она.

Дэл отстранился от нее и тут же увидел источник тревоги. Мо – этот здоровяк, способный умять пять цыплят за один присест, – грозно смотрел на него с расстояния в несколько шагов. Стоял прямо на растоптанных стеблях кукурузы, нацелив на Дэла дробовик, и вид у него был такой, что хоть вяжи. Майра наклонилась за полевым цветком – с таким видом, словно появление мужа удивило ее не больше, чем внезапный дождик.

Дэл вскинул руки:

– Я тут гулял, и ваша благоверная составила мне компанию. Ничего дурного у нас и в мыслях не было, а уж тем более на деле.

Майра поднесла цветок к носу, не глядя на мужа. Мо резко сунул ствол ей под платье и рванул кверху, задрав подол выше бедер.

Она одернула платье и вскрикнула:

– Мо!

Муж рявкнул в ответ:

– Где твои панталоны, Майра, холера тебя возьми? Что ты тут делаешь без штанов, а?

Майра ответила:

– Так жарко же! Без них легче.

Мо схватил ее за локоть и толкнул к протоптанной им же тропке.

– А ну, живо домой! Дрянь ты этакая! Я с тобой еще разберусь, когда приду.

Майра швырнула цветок на землю и, ворча себе под нос, побрела сквозь заросли. Мо повернулся к Ризу. Он смотрел долго, пристально, и Дэл догадывался, что фермер обдумывает следующий шаг. Дэл не знал, что тот успел увидеть, а что нет, однако выражение лица подсказывало, что Саттон видел больше, чем хотелось бы. Дэл начал было что-то говорить, но Мо повернулся к нему спиной и двинулся следом за Майрой.

Через плечо он бросил:

– Завтра пойдешь работать в зернохранилище.

Дэл потер лоб: новое задание его встревожило. Одно дело сажать рассаду, убирать табак, дергать кукурузу, но зернохранилище? Туда соваться рискованно.

Отказываться было нельзя, если не хочешь потерять работу, и он сказал:

– Хорошо.

Вернувшись в свою лачугу, он наполнил таз для умывания, ополоснул лицо, шею и плечи. Порылся на полках в поисках съестного, но, когда остановился на банке бобов, аппетит куда-то пропал. Хотел сварить кофе, но его и так осталось всего ничего, а достать нелегко. Всюду ввели продуктовые карточки, и на полках магазинов почти не встречались ни сахар, ни мясо, ни рыба, ни яйца, ни сыр, ни настоящий кофе. Цикорий разве что. Дэл вышел на крыльцо, сунул в рот ложку бобов, стал медленно жевать и думать. До ушей доносились тихие разговоры соседей и лязг кастрюль, а нос щекотал запах жареного. Да, уж лучше бы его поймал какой-нибудь другой из трех обманутых мужей, только не Мо Саттон. Поев, Дэл вытащил из кармана Мелоди и попытался наиграть песню. Но даже это не помогло успокоить расшатанные нервы.

Наутро Дэл вместе с двумя новенькими, которых раньше не встречал, стоял у хозяйского дома. Томас Вутен, или попросту Вут, представился ремонтным мастером. Как какая-нибудь техника сломается – он чинит. Хвастался, что может отремонтировать что угодно: колеса смазать, подвеску перебрать так, что будет как новенькая, забор поправить – все, что связано с деревом или моторами, он для Мо сделает. Хики Олбрайт закатил глаза.

– Хорошо тебе. А попробовал бы ты поработать в этих чертовых курятниках. У Саттона этих птиц сотни четыре, от вони потом не знаешь, куда деваться.

Они стояли с Дэлом на заднем дворе Мо – курили, стряхивали пепел, знакомились. Хозяин вышел на крыльцо, держа в одной руке хот-дог, а в другой сигару.

Он указал на них и сказал:

– Выдвигаемся. – Вуту и Хики он скомандовал: – Вы – за лопаты. – И Дэлу: – А ты будешь топтать зерно.

При виде его лица, хитрого и недоброго, у Риза все сжалось внутри. Они двинулись к зернохранилищу с лопатами и кирками на плечах. Было раннее утро, и, когда солнце выглянуло из-за горизонта, стало тепло. Зернохранилище Мо представляло собой три круглых сооружения из гофрированной стали, высотой футов двадцать с гаком, с бледно-голубой надписью «Батлер» наверху. Вид у них был безобидный, но любой, кто когда-нибудь работал на ферме, знал, что они могут стать смертельной ловушкой. Дэл долго смотрел на них. Три бункера – по одному на каждую женщину, с которой он успел завести тут интрижку. Внизу открывалась дверца: из нее должно потечь зерно, когда он разомнет слежавшуюся кукурузу. Вут с Хики подошли и встали у двери первого бункера. Грузовик «шеви» – 1928 года выпуска, с деревянной платформой в кузове – стоял рядом. В него нужно будет кидать кукурузу лопатами, когда она хлынет из дверцы. Задача Дэла заключалась в том, чтобы забраться в бункер и, как сказал Мо, постепенно спуститься до дна: на словах все просто,