DARKER: Бесы и черти - Екатерина Белугина

прохладой, пронизывало до костей. Луна висела в ночном небе – серебряный маятник на волоске, вот-вот сорвется.

– Нам надо поговорить. Я выложила рилс на видео, которое мы сегодня сняли, и мне написала одна девушка. Она узнала на фотке своих пропавших родителей. Я покажу тебе переписку… Что это?

Рассказывая, Лиза подходила все ближе к костру и теперь увидела: в руке у друга блестит нож. Тот самый, из дома в Кондратьевке. И Костя глаз от него не может оторвать, смотрит как завороженный.

Лезвие зловеще мерцало, отражая красное свечение углей и лунный свет. Дикий животный страх поднялся из самых глубин сердца, и Лизу охватило жуткое предчувствие.

Она до боли сжала кулак, вонзив ногти в ладонь.

– Я же просила тебя не брать…

– Не смог удержаться, – виновато улыбнулся Костя. – Не знаю, как объяснить. Он будто говорит со мной. Ты же смотрела «Властелина колец»? Ну, вот представь, что я Фродо, а нож – это Кольцо Всевластия. Глянь, красивый, да?

Он направил лезвие в сторону Лизы. Та попятилась. Взгляд упал на монтировку, лежащую рядом на земле.

– Это не смешно.

– А я не шучу.

Костя выпрямился, хрустя суставами, – деревянная марионетка. Он двигался по-другому. Говорил иначе.

– Что ты хотела мне рассказать? Про ту парочку со снимка? Я их помню. Не знаю откуда. Вернее, знаю. Но ты ведь мне все равно не поверишь. Дай угадаю. Они ехали в Бийск? Муж с женой. У них было двое детей – мальчик и девочка. Муж недавно подарил жене шубу. Она ей очень нравилась. Жена чувствовала себя в ней королевой и все гладила, будто ласкала кошку. Я встретил их на трассе. То есть на самом деле не я. Но теперь мне кажется, что я тоже там был. В моей голове все перемешалось: я, он, мы… Ха-ха. В тот день выпало много снега, поднялась метель, машину занесло в кювет. Обычная история. Но эти двое почти не пострадали. Не тогда. Я помог им выбраться, отвез домой – в Кондратьевку. Приютил, так сказать. Никто ничего не заметил. Но я помню и другое. Ты не представляешь, сколько жизней и смертей я перевидал. Человеческий век, пусть даже самый долгий, не вместил бы и малой толики того, что мне теперь известно. Кровь. Много крови. И тьма. Сквозь века. И тысячелетия…

– Ты меня пугаешь. Это, блядь, не смешно!

– Я уже сказал. Я не шучу.

Лиза схватила монтировку и замахнулась:

– Не подходи!

Костя поднял руки и осклабился:

– Сдаюсь! – Переменился в лице, будто сбросил маску. – Ты гонишь? То, что мы с тобой трахнулись, ничего не значит. Я не собираюсь бросать Свету!

Лиза поперхнулась ночным воздухом:

– При чем тут?..

Краем глаза она заметила движение слева и повернула голову. У входа в палатку, закутавшись в худи, стояла Света. Лицо ее казалось отражением луны в темной воде: широкое, круглое и мертвенно-бледное.

– Это правда?

Костя шагнул к Свете. Та отстранилась:

– Стой, где стоишь. Не говори ничего. Лиз, это правда? То, что он сказал.

Слова не шли. Они застревали в горле, цеплялись за язык, как рыболовные крючки, и отказывались быть произнесенными.

– Нет, – наконец выдавила Лиза.

– Она врет.

В глазах у Светы появились слезы.

– Тогда почему ты сказала: при чем тут? Нет, не отрицай. Даже, блядь, не думай меня газлайтить. Я все слышала. Что ты хотела сказать? При чем тут что? Ты трахнула моего парня? А, Лиз? Чё ты молчишь?!

– Сейчас это не важно.

– Да неужели?! Ты угораешь?

– Послушай. Тут какая-то херня творится. Помнишь фотографию, которую мы нашли сегодня в Кондратьевке? Люди на ней без вести пропали. Я переписывалась с их дочерью. Должно быть, их похитили или убили…

– И что? Какое отношение это имеет к нашему разговору?

– Я не знаю. Никакого. Но Костя ведет себя странно. Посмотри, у него нож…

Света шагнула вперед, и Лиза машинально подняла выше монтировку.

– Ты больная? Убить меня хочешь?

– Нет… Прости. Тебе нужно успокоиться.

– Пошла ты! Сама успокойся! Я еду домой, а вы… Отвали от меня! – Света оттолкнула Костину руку, попятилась к палатке. – Вы оба можете и дальше тут сосаться у костра. Совет вам да любовь! Не подходи ко мне, придурок!

– Зайка, ну не злись, – улыбнулся Костя.

Он резко прыгнул вперед. Молнией сверкнуло лезвие ножа, и спустя мгновение глубокий порез рассек Светино лицо от лба до подбородка. Она вскрикнула. Дотронулась пальцами до разрезанных губ. Рана чуть расползлась в стороны. Казалось, кожа сейчас полностью слезет с головы, как латексная маска на молнии, и подставит луне окровавленный череп.

– Костик, какого хрена?..

Света упала на колени. Уронила руки. Ее глаза закатились. С носа и подбородка на худи ручьем текла кровь. Грудь вздымалась. Тонкие пальцы скрутило судорогой. Из открытого рта вырывалось хриплое дыхание, как если бы в глотке застряла косточка.

Секунду Костя оцепенело смотрел на нож, будто не понимая, что натворил. Лизе этого времени было достаточно. Широко размахнувшись, она обрушила монтировку тупым концом на голову противника. Раздался глухой звук: «хруп». Удар пришелся в лоб, чуть выше левой брови, и Костя срезанным стеблем упал навзничь.

Лиза подскочила к подруге, схватила за плечи и крикнула ей в лицо. Но Света словно ничего не слышала. Она сидела, как статуя, выгибая спину и широко разинув рот, будто пыталась проглотить ночь. Слезы текли из закатившихся глаз. Пальцы судорожно хватали траву.

– Она не здесь, – донесся голос из-за спины.

Лиза обернулась, вскидывая руку с монтировкой. Но в тот же миг почувствовала резкую боль, как если бы внутри черепа взорвалась граната, начиненная иголками. Звезды поплыли перед глазами, вырисовывая круги и зигзаги. Луна вспыхивала и затухала неисправным уличным фонарем. Земля поднялась на дыбы, пригвоздила к себе, и, даже если бы Лиза попробовала встать, ей пришлось бы тянуть за своей головой всю речную террасу и окрестные холмы.

Наверху, в неведомой дали, вырос худощавый бледный силуэт. В одной руке Костя держал нож. В другой – толстую сухую ветку.

– Дура. Надо было меня сразу добить.

На ресницах повисла тьма, густая, как расплавленный воск. Лиза попыталась моргнуть, но сил не осталось даже на то, чтобы поднять веки.

Она потеряла сознание.

Первое, что почувствовала Лиза, очнувшись, – невесомость, будто парила во сне. Потом уже были кляп во рту, скотч на щеках и подбородке, тугие веревки, стягивающие все тело, и невыносимый смрад. Вонь, сотканная из запахов мертвой плоти, прелого сена, кислого пота, дерьма, мочи, застарелой кожи, железа и крови.

Впереди, на расстоянии руки, светился