DARKER: Бесы и черти - Екатерина Белугина

нем цветами – розовые бутоны, зеленые листья. На подлокотнике дивана сидит большой плюшевый медведь – поник, будто задремал. А слева, в дверном проеме, виднеется зеркало трюмо. Но затемненный силуэт фотографа в отражении скрывает вспышка.

Так было «до».

Видео продолжалось. На фоне звучал Костин голос: «Ра-аз, два-а…» Лиза медленно убрала снимок, показывая, как стало «после».

На стене обои потускнели и выцвели, набухли и местами оторвались – свисающие лоскуты напоминали острые языки. Икона потемнела: на образе лица Богородицы было почти не различить, а карликовый Христос почернел в ее объятиях, как обугленный огарок. Диван пропал. Часы и старая фотография – тоже. Но покрытые пылью и паутиной календарь, картина с котом и расшитое цветами полотенце остались на прежних местах. В углу сидел плюшевый медведь и выглядел не спящим, а смертельно раненным. Костя нашел его в спальне и усадил перед камерой для «выразительности».

В груди у Лизы заныло от тоски, будто повеяло сквозняком в пустой комнате.

– Да, хорошо получилось. Выложу, когда сеть появится.

– Качество зашибись, скажи?

Она слегка улыбнулась:

– Да.

Быстро глянула на Свету. Подруга изучала фотографии на столе у окна и ничего не заметила.

«Да и нечего тут замечать!» – рассердилась Лиза на саму себя.

– …Ночного видения.

– Что?

– Камера. – Костя стукнул пальцем по корпусу смартфона. – В новую модель разрабы завезли функцию ночного видения – «кошачий глаз». На днях гулял по позднякам во дворе, тестировал. Смотрится шикарно.

– Он мне уже все мозги выел со своей новой игрушкой.

Подошла Света. Костя ухмыльнулся и смачно чмокнул ее в щеку.

– И-иу! – Подруга скривилась, вытерла рукавом лицо. – Четыре Ка, оптическая стабилизация, встроенный гугл-объектив, инфракрасное зрение, зум на тыщу километров – можно американский флаг на Луне разглядеть.

– Эй, я такого не говорил.

– На ДэЭр подарила, а теперь сама не рада. Он с ним ни на минуту не расстается.

Лиза усмехнулась и подумала, что, похоже, у этих двоих все серьезно, раз такие дорогущие штуки друг другу покупают.

– Чё, ребятки? Общее фото?

Не дожидаясь ответа, Костя раздвинул треногу штатива, поставил смартфон в зажим наверху и встал у стены между девушками. Приобнял обеих. На пару секунд наступила тишина. Прозвучал щелчок затвора, и Костя вернулся к «своей игрушке». Заглянул в экран. Поднял большой палец.

– Валим?

– Пожалуйста! – взмолилась Света. – У меня от этого места мурашки. Здесь дерьмовая аура.

Лиза промолчала, но про себя согласилась с подругой. Это был далеко не первый заброшенный дом, который ей довелось посетить. За два года их блогерская троица прошерстила в поисках контента весь Рудный Алтай и даже больше. В мертвых деревнях им встречались заросшие позабытые могилки, оставленные церквушки и шахты, летние лагеря и охотничьи хижины, здания сельской администрации, школы и больницы, аллеи и парки с монументами, стелами, обелисками и статуями и много чего еще. Временами бывало жутко, но Лиза быстро привыкла, и вскоре осталась лишь грусть. Неизбывная тоска при виде мест, где некогда жили, любили, работали люди, теперь пустых и безмолвных. Хранилищ воспоминаний.

Наверное, так выглядит прошлое. Все покинули его, и остались только вещи – то, что хозяева не захотели или не смогли взять с собой в будущее. Так думала Лиза, питалась печалью заброшенных мест и не боялась их призраков. Но здесь, в этом доме, все ощущалось иначе. Тревожно. Не грустно.

– Хозяин, походу, был археолог. Судя по институтской удэвэшке и фотографиям с раскопок, – складывая вещи в рюкзак, сказал Костя. – Имел дело с могилами и мертвецами.

Что-то блеснуло у него в руке.

Лиза подошла и выставила перед другом раскрытую ладонь, требовательно поманила пальцами. Спустя пару мгновений и один недовольный вздох на ладонь лег нож. Листовидный, обоюдоострый, с тонкой рукояткой и навершием в виде человеческой головы: курчавые борода и волосы, широкий нос, на месте глаз и рта – темные провалы.

Вес оружия тянул вниз. Серый металл тускло и странно мерцал в полуденном свете.

– Ты знаешь правила. Нельзя брать чужие вещи, даже если хозяевам они больше не нужны. Это все равно что грабить могилу.

Лиза собралась отойти, но Костя схватил ее за плечо. Неожиданно грубо. Она нахмурилась, и он тут же отпустил.

– Да ладно тебе, Лиз. Это же просто сувенир.

Она знала, что из каждого места, где они бывают, Костя прихватывает себе «сувениры», но делала вид, будто ничего не замечает. На сей раз решила не отмалчиваться: нож выглядел слишком личным. А еще он пугал, но не остротой, а тем, что хорошо и удобно лежал в руке. Как, должно быть, приятно им резать, кромсать и колоть… Лиза испугалась своих мыслей, поспешила отогнать их. Но на краткий миг ей захотелось ударить острием кого-нибудь в горло.

– Нет. Это воровство, – твердо сказала она.

– Симпатичный, – вмешалась Света.

– И стопудово древний. Монгольский или, может быть, даже скифский, – добавил Костя с видом опытного антиквара и вновь обратился к Лизе: – А то, что мы заходим в чужие дома без спроса, разве не проникновение со взломом?

– Двери всегда открыты, Индиана Джонс.

– Нет, не всегда. Иначе зачем мы возим с собой монтировку?

– От лохов отбиваться. Блин, Костя, ты иногда такой ребенок. Увидел лялю и капризничаешь, не можешь мимо пройти. Если тебе так уж нужен сувенир, возьми… Не знаю… Что угодно. Да хоть мишку этого.

– Фу, блохастый! – скривилась Света.

– Тем более это холодное оружие, – продолжала Лиза. – Если нас гайцы остановят, все равно отберут. Еще и оштрафуют за ношение.

– Вот хоть раз было такое?

– Что-то всегда случается впервые.

Она подошла к столу с фотографиями, выдвинула полку, брезгливо бросила нож в ворох бумаг – ладони, казалось, покрылись липкой грязью от рукоятки – и подняла глаза. Но легче не стало.

Все дело в доме. Он давил и будто нашептывал на ухо плохие мысли.

Лиза никогда не разделяла Светкиного пристрастия к астрологии, хиромантии, карточным раскладкам и прочему мракобесию, но подумала: может, на сей раз и права подруга насчет дерьмовой ауры.

За окном, на той стороне двора, лежал приземистый сеновал. Над воротами висел рогами на толстых крючьях-гвоздях бараний череп. Половину морды ему будто отгрызли: вместо носа, как третья глазница, красовался темный провал.

Сзади послышался голос Светы:

– Давайте уже уйдем, а? Все засняли, сфоткали. Тут больше делать нечего. Костик, собирай свое барахло и на выход. Лиз, ты с нами или с ночевкой останешься?

– Иду.

Костя сложил вещи, закинул на плечи рюкзак. Все трое спустились по ветхим ступенькам крыльца, вышли во двор и под угрюмым взором бараньего черепа побрели к ограде по