Эти странные 55 - Авраам Шейнкман

Декабрь 1974 года.

Весь 1974 год Арик крутился как белка в колесе. Вновь рабочий день начинался в четыре часа утра и заканчивался не раньше семи вечера. Наряду с прямыми функциональными обязанностями главного зоотехника колхоза по кормлению, разведению, содержанию животных, птицы, зверей, рыбы, добавились ежедневные заседания, совещания то в райкоме партии, то в райисполкоме, то в райкоме комсомола, то в райкоме профсоюзов работников сельского хозяйства, то в правлении колхоза, то в комитете комсомола хозяйства. Производственный план надо было выполнять, хоть умри!

Как правило, в понедельник в райкоме КПСС «драли» всех по вопросу выполнения планов по молоку, мясу, яйцам. Во вторник в райисполкоме «склоняли» за якобы плохую заготовку, хранение и расходование кормов для животных и птицы. В среду в райкоме профсоюзов мучили за недостаточное внимание к социальным запросам колхозников и к организации социалистического соревнования в трудовых коллективах животноводов. Райком комсомола по четвергам постоянно имел претензии к недостаточному росту рядов комсомольцев и «охват» их передовым опытом чего-либо.

Самое противное состояло в том, что начиная с вечера каждой пятницы и по воскресенье включительно эти все районные и республиканские партийно-профсоюзно-комсомольские деятели регулярно приезжали в финские бани колхоза (сауны), которых было на территории хозяйства целых три. Администрация колхоза вынуждена была, проклиная все на свете, ублажать гостей-начальничков алкоголем, шашлыками, пивом, паром и доярками-свинарками-птичницами, а также личным присутствием на этих оргиях. Все это делалось за счет колхоза, и бухгалтерия каждый месяц пребывала в истерике от необходимости как-то списывать телятину, свинину, говядину, пиво, водку, цыплят-бройлеров, овощи, дрова, зарплату персоналу столовой, а также «премии» девушкам. Руководители отраслей хозяйства во главе с председателем правления мучились на общественных началах.

Весь этот банно-гастрономически-сексуальный сервис вовсе не мешал районным чиновникам вновь еженедельно критиковать, подгонять, наказывать, назначать и снимать колхозное руководство. Так жила вся страна, и это никого ни к чему не обязывало. Кроме того, что Арику нужно было практически ежедневно носиться из колхоза в Ригу и обратно, нужно было еще и с животными, и с документами, и с людьми работать! Выматывающая и бесперспективная постоянная борьба с пьянством, прогулами на этой почве никаких ощутимых результатов не давала. Пили те же колхозники, которые на фермах работали и жили рядом. Где было взять других? Цитируя Сталина, председатель колхоза говаривал: «Не жалуйтесь, других колхозников у меня для вас нет! Воспитывайте на местах». Немалой причиной для глубоких переживаний являлась и хроническая нехватка кормов для животных, прудовой рыбы, птицы и зверей. Особенно трудно было с комбикормом.

Государственный гигантизм в животноводстве и птицеводстве ничего хорошего ни стране, ни хозяйствам не дал. Построенные огромные свинои птицекомплексы, молочно-товарные фермы обанкротили всю эту реформу. Производство комбикормов в СССР катастрофически отставало от роста поголовья скота и птицы. А кормить надо было по два раза в день без выходных и праздников. Фондов на корма не хватало. Приходилось изворачиваться.

Служба снабжения колхоза буксовала. Приходилось все доставать самому. Арик провел через правление колхоза специальное постановление, по которому создавался так называемый «пушной фонд снабжения». Ежегодно комиссией из 5 человек в составе народного контроля, бухгалтерии, администрации, депутата сельсовета уценивались до цены брака 300 шкурок песца, 150 шкурок норки, 100 шкурок серебристо-черной лисицы, 500 шкурок нутрии и 200 шкурок енотовидной собаки – всех видов зверей, разводимых на звероферме. На самом деле, эти шкурки были отличного качества, но их предлагали в «нужные» организации «нужным» людям по цене брака, то есть за символическую цену, только чтобы «нужные люди» поспособствовали в получении комбикормов для коров, свиней, лошадей, прудовой рыбы, кур, субпродуктов для зверей, минеральных удобрений, запасных частей к тракторам, сельхозмашинам и автотранспорту, кирпича, цемента, пиломатериалов, гвоздей, арматуры для строительства и ремонта, сахара для консервного цеха, семян зерновых и овощных культур и так далее, и тому подобное.

Каждый главный специалист, объяснив председателю, куда и кому он повезет эту завуалированную взятку, получал «добро» и потом со шкурками наперевес доставал, добывал, выколачивал все необходимое для своей производственной отрасли. И не надо думать, что истоптанные дороги за снабжением ограничивались только Латвией. Вовсе нет. Пути лежали в Москву и столицы других «братских» республик.

Время не шло, а летело. В этом же 1974 году Арик смог сдать первый экзамен кандидатского минимума по марксистско-ленинской философии для заочной аспирантуры и получить скучнейшую тему диссертации. Научного руководителя все не назначали. Для того чтобы легче было заниматься наукой, а также, чтобы улучшить снабжение комбикормами, Арик предложил правлению колхоза организовать на территории колхоза лабораторию Рижского филиала Всесоюзного НИИ комбикормовой промышленности и получил поддержку.

Дело в том, что на науку о комбикормах государство выделяло отдельные независимые фонды. Благодаря такому научно-производственному симбиозу колхоз получил возможность частично использовать эти фонды для себя, а Арик стал, по совместительству, младшим научным сотрудником и мог заниматься своей диссертацией, не отрываясь от работы. Более того, за несколько последующих лет, в результате этой связки, два человека из лаборатории и три специалиста колхоза смогли подготовить и защитить кандидатские диссертации, ранее не собираясь этого делать. Об этой полезной инициативе Арика не забыли, и очень много потом было выпито на совместных заседаниях правления колхоза и ученого совета этого НИИ. Ирония была в том, что Арик в жизни продолжал оставаться максималистом и идеалистом. Он не хотел работать над скучной, нудной и никому не нужной диссертационной темой, поэтому, получив в своей аспирантуре официальное письмо о том, что в Латвии для него нет научного руководителя по специальности «кормление пушных зверей», он твердо решил в 1975 году перевестись в аспирантуру в Москву. Что и сделал не без труда, через Минсельхоз РСФСР попав в заочную аспирантуру Института пушного звероводства и кролиководства.

Государственный план 1974 года по производству продуктов животноводства, рыбоводства, звероводства и птицеводства был в колхозе успешно выполнен. Арик получил почетную грамоту ЦК комсомола Латвии, значок «Отличник ВЛКСМ» и бесплатную путевку в пешую экскурсию по Крыму. Ну, конечно, премию тоже.

16 августа 1975 года.

В колхозе было много профессиональных праздников, а точнее – коллективных пьянок. Помимо советских праздников, праздновались и лютеранские церковные даты, и латышские народные праздники, а также дни профессий: День механизатора, растениевода, животновода, птицевода, строителя, экономиста, День работников сельского хозяйства и другие.

Всегда присутствовали одни и те же люди, потому что, если муж был трактористом, то жена его работала дояркой, птичницей, в полевой бригаде и наоборот. Столы накрывали в клубе или на большой опушке колхозного леса. Коллектив столовой трудился дня три до события. Пили и ели просто, много и хорошо. На это денег не жалели никогда. Передовикам производства дарили подарки, деньги, молодняк животных и птицы для личного подсобного хозяйства. Колхозники были довольны, правление тоже. Колхозное начальство всегда сидело за отдельным столом, но вблизи от народа. Этим подчеркивалась дистанция и разница в социальном положении. Как человека холостого Арика усаживали у края стола.

Однажды, 24 июня, когда латыши празднуют «Лиго» или «Янов день», в разгар пьянки парторг колхоза Огриньш, сидевший рядом с Ариком, будучи изрядно навеселе, громко сказал:

– Сашка, в партию тебе пора вступать ради карьеры. А, впрочем, можешь и не вступать, если не хочешь. Когда придут назад наши, то все равно всех жидов и коммунистов расстреляют. Может, и меня тоже. Это если немцы придут. А вот, если только наши, то, может быть, и обойдется со мной лично. А с жидами все равно – расстреляют вас всех. Но ты знай, Сашка, ты – парень что надо! Хороший парень ты. Уважаешь нас, язык знаешь, за столом с нами сидишь, работаешь как латыш – много и тяжело. Так что тебя к стенке последним поставим, ты не волнуйся!

«Руководящий» стол напрягся и затих. Председатель подошел к партийному вождю и сказал:

– Что у трезвого на уме, у пьяного на языке? Идиот! Вон отсюда! Завтра со мной в райком поедешь! Сашка, извини!

Гулянье продолжалось. Парторг отделался строгим выговором «с занесением». А Арик помнит этот случай по сей день.