Эти странные 55 - Авраам Шейнкман

Времени на выполнение задач было не более 45 минут, то есть ровно столько, на сколько хватало запаса воздуха в баллонах акваланга. Тут Арику очень пригодились навыки, полученные в клубе «Амфибия». Все, что было связано с аквалангом, проблемы не представляло.

Зато подготовка и прыжки с парашютом давались с напряжением сил.

Свой первый прыжок Арик не забыл до сих пор.

Самолет АН-2 брал на борт только 10 человек. Поэтому в «прыжковые» дни их было задействовано 2–3, и они взлетали и садились каждые 40 минут с новой группой солдат и инструкторов.

Все было просто и страшно в первый раз. Самолетик набрал высоту 800 метров. Инструктор – здоровенный лейтенант ВДВ – открыл единственную боковую дверь. По обе стороны двери встали два сержанта, а сам лейтенант прошел в хвост группы и встал последним. Все, вплоть до пилотов, были с парашютами. Арик стоял в колонне в затылок третьим от начала. Он не заметил, как выпрыгнули два первых парня. Когда он оказался у раскрытой двери, сержанты взяли его за плечи и один спросил: «Ну, как настроение?» Арик собрался ответить, но уже летел вниз с ускорением, приданным ему опытными воинами. Автоматически рука выдернула кольцо, и Арик закачался на стропах. Внизу расстилалась крупномасштабная карта местности. Над головой – разноцветный купол. Ощущение первого полета нельзя передать словами. В голове только одна мысль: не промахнуться мимо поля, на которое надо было приземлиться. День был погожим, и с приземлением проблем не возникло. Всего за службу Арик выполнил 11 прыжков.

Каждый вечер в казарме шли разговоры об учебе и тренировках. Поскольку такая воинская часть была первой и экспериментальной в СА, то в нее собрали ребят из многих регионов огромного СССР. Славную организацию ДОСААФ тут представляли выпускники курсов по стрельбе, по аквалангу, по парашюту, по самбо, по радио. И поскольку каждый относительно владел только одной из специальностей, все остальные дисциплины приходилось постигать в классах, в бассейне, на татами, в воздухе, в море, в тире, в лесу, в дюнах, в спортгородке, в зале и на аэродроме. Это было интересно, ново, но очень нелегко. Кормили неплохо, а перед занятиями в открытой морской воде и в воздухе даже выдавали шоколад. Арик тогда не мог и предположить, что эта служба сыграет с ним шутку через 10 лет.

Время шло быстро: лето-зима-лето. Демобилизовался Арик 10 мая 1973 года в звании старшего сержанта. После оформления документов в военкомате и нового паспорта в милиции, Арик получил от матери подарок – путевку на автобусную экскурсию в Калининград на 3 дня. Поездка была интересной – через Палангу, Ниду в Литве. С массой достопримечательностей по пути. Арик помнит эту экскурсию до сих пор.

1 июля 1973 года.

После армии Арик почти не отдыхал. Остаток июня ушел на оформление заново прописки в свою же квартиру и прочие бюрократические формальности. Квартиру нужно было отмыть, подремонтировать по мелочи, постирать занавески и портьеры, покрасить полы. Арик пару раз съездил на еврейское кладбище Шмерли, где были похоронены бабушка и дедушка, а также бабушкины многочисленные братья и сестры. Нужно было обзвонить и встретиться с приятелями. Надо было забрать у родителей свою любимую собаку по кличке Габи породы доберман-пинчер и вдоволь погулять с ней по лесу на станции Бабите по дороге в Юрмалу.

На это ушли три недели.

Возвращение на работу в колхоз было будничным и традиционным. Арик приехал к 9 утра в новую контору, чтобы наверняка застать председателя после ежеутренних планерок и разнарядок в гараже. Председатель протянул руку и сказал:

– Ну, с возвращением тебя на работу, Сашка. Садись. Знаешь, мы еще больше укрупнились, планы выполняем и штатное расписание уже другое. Пойдешь старшим зоотехником на звероферму. Там все заваливается, между нами говоря. Надо вытаскивать производство. Бригадиры не справляются. Заведующий фермой пьет, паразит, и, я думаю, ворует. Ему до пенсии два года осталось. Поэтому трогать его не будем, а всю работу буду спрашивать с тебя лично. Да, кстати, через год подашь заявление в партию. Без этого, брат, нельзя. А в армии ты не вступил случайно? Нет? Тогда возьмешь комитет комсомола колхоза тоже. Гунта снова в декрете и работать с молодежью некому. А ты вытянешь весь воз, я знаю. Ну, Сашка, иди к диспетчеру гаража, возьми любую машину и езжай на ферму в «Дакас». Звероферма у нас расширилась, стадо песца самое большое в Латвии. Есть две новые бригады. Хозяйничай. Разбирайся неделю, а в следующий понедельник давай ко мне и расскажешь об истинном положении дел. Заместителю своему новому Дмитрию Бурому, ты еще его не знаешь, я что-то не очень доверяю как куратору зверофермы. Но он блатной, и я вынужден его терпеть пока что.

Да, слушай, у нас и главного зоотехника сейчас нет. Аусма ушла на пенсию, и я пока никого не брал. Вот поработаешь с полгода, посмотрим и подумаем о твоем росте. Пока Вилнис Аужкапс назначен исполняющим обязанности. Но главным специалистом он не будет – беспартийный. А главный зоотехник – это уже номенклатура райкома партии, сам знаешь. Ну, что еще? Ты сколько получал до призыва? – Арик ответил. – А, ну теперь будешь получать 150 в месяц. Да, проверь в бухгалтерии сейчас же, я что-то там подписывал тебе в прошлом году, помню. Должна быть премия. Ты не получал, ты уже в армии был. Да, Сашка, возьми у коменданта ключи от своей хибары на мельнице и можешь снова заселяться. Там без тебя никто не жил. Возьми какую-нибудь девку с фермы для уборки. Скажи, что я велел тебе помочь. В конце месяца закроешь ей какой-нибудь наряд на небольшую сумму. И расплатишься еще с ней сам и чем хочешь, сам понимаешь, не маленький. Только лучше незамужнюю позови. Сам соображай.

Ты в каком звании демобилизовался? – Арик ответил и показал военный билет.

– Ну, молодец, старший сержант. С завтрашнего дня ты – старший зоотехник. Вперед, комсомол, я на тебя надеюсь! Чуть что – звони только мне лично. Участок очень важный – пушнина. Это, знаешь, какие деньги для колхоза? На молоке и яйцах столько не заработать. Будь здоров. Я на тебя надеюсь, Сашка.

Арик спустился на первый этаж в бухгалтерию. Весь ее женский персонал приветливо с ним поздоровался, а главбух, пожилая и полная Майга Гайлите, сказала:

– Иди к Мирдзе в кассу и получи свою премию за прошлый год. Она на депоненте. Я скажу кассирше. – Эй, Мирдза, открой свою будку!

Кассир колхоза открыла изнутри дверь в кассу и встала на пороге.

– Выплати солдату деньги с депонента, я потом подпишу расходный ордер.

Солдату деньги нужны всегда. И не запирайся, выплати отсюда.

Арик подождал, пока кассир нашла его бумажку, и получил свои деньги.

Поблагодарил всех и пошел в гараж, находившийся через узкую дорожку напротив заднего входа в здание конторы. На машинном дворе он встретил главного инженера колхоза Виктора Захарова, почти не говорившего по-русски. Тот приобнял Арика и спросил:

– Неужели уже год прошел? Гляди, как время бежит! Сашка, с тебя причитается! Давай за горючим и ко мне в кабинет. Я позову ребят и вздрогнем.

Арик взял автомашину ГАЗ-51. На ней, с трудом вспоминая как нужно ехать, добрался до гастронома «Латпотребсоюза» в центре Балдоне. Полученной премии как раз хватило на пять бутылок водки и закуску. Нагрузившись, Арик возвратился в гараж, где на втором этаже над автобоксами находился кабинет главного инженера. Туда уже подтянулись главный агроном Роберт Каулис, главный строитель Имант Вимба, начальник консервного цеха Янис Гулбис, диспетчер гаража Зайга Мурниеце вместе с мужем-трактористом Петерисом.

Последним пришел освобожденный парторг колхоза Ольгерт Огриньш. Пяти бутылок водки и разговоров об армии (все ведь служили) хватило на два часа. Закуска закончилась раньше, и все вместе после выпивки отправились в колхозную столовую обедать. В этот день Арик уже не поехал ни на звероферму, ни на мельницу в служебную квартиру, а вернулся автобусом в Ригу в весьма развинченном состоянии.

3 июля 1973 года.

Латвийский поляк Вацлав Язепович Щуко не любил советскую власть пассивно.

И было за что. До 1940 года его семья владела тремя магазинами, отелем, торговым рядом на Центральном рынке и пятью домами в Риге. После войны Советы вернулись, и лучше не стало. Женатые дети Вацлава продолжали жить в одной квартире в бывшем своем доме на улице Валмиерас в Задвиньи, а сам он с женой и престарелой матерью проживал в новом колхозном доме на центральной усадьбе колхоза «Балдоне». Никогда, ни с кем, нигде Щуко не разговаривал на тему своих потерь от действий советской власти. Ему было 63 года, и он заведовал зверофермой уже 7 лет. Сам же он эту ферму и организовывал в колхозе «с нуля». Щуко был высоким, сутуловатым, неплохо одетым джентльменом с характерным красноватым носом, что выдавало в нем любителя «зеленого змия». Говорил он тихо, вежливо, приветливо. Смотрел на собеседника умными проницательными глазами. Арику он понравился, несмотря на характеристику председателя.