Добрые люди - Пётр Луцик

Все молча спутали Некрасова и яростно дымили папиросами.

— Что ж, дать можно… по зубам, — наконец сказал Демидов. — По всему видать, они и Андрюшку с Фатимой положили. Может, мы их как-нибудь словим, а, Лыков?

Лыков пожал плечами. Решили председателя пока не выбирать. За него будут Демидов, Падуров, Сафонов, Хусаин и Лыков. Денег пообещать, самим стеречься и высматривать.

Некрасов два раза ездил в город под наблюдением людей Лыкова и Равиля. Но никто к нему не подходил. Когда он возвращался домой один по тракту, его остановили, подошли узнать о решении. Он сказал, что сразу таких денег они дать не могут, только частями в течение года. По-другому не выйдет.

А через три дня Витька Демидов увидел случайно в городе самого Щербинина. Он выследил его квартиру в Шанхае и позвонил в контору Лыкову. Лыков с ребятами приехал через час на условленное с Витькой место, но Витьки не было. Обыскали весь Шанхай — ни Щербинина, ни Витьки не нашли.

Витька вернулся из «плену». Рассказал, что его заметили, под пистолетом привели в дом, завязали глаза и увезли. Держали в погребе. Когда отпускали, предупредили, что если они будут шутки шутить, то и они в долгу не останутся. Инженера Витька больше не видел. Приказали, чтобы Некрасов вёз первые деньги.

— Так вас и будут тягать! — обмолвился Серёжка Епанчин. — Вы будете ишачить, а они с вас шкуру драть! Откупитесь раз, они новым налогом обложат, на шею так сядут, что вы и опомниться не успеете. И дело того не стоит. Лучше уж разойтись или войну начинать всерьёз, а там видно будет. В мире, видно, жить не придётся, время не то. Уйдут эти, другие придут. А нам надо такими стать, чтобы связываться боялись, раз и навсегда. И лучше два миллиона на войну истратить, чем под страхом ходить неизвестно от кого.

Его поддержали и Лыков, и Витька Демидов, Хусаин, Падуров. Остальные колебались. Сергей запросил триста тысяч за первый раз и во всём его слушаться. Мужики продолжали колебаться, но их убедил Витька Демидов своей решительностью:

— Война так война! Не за тем дело начинали.

Старухи и бабы вычистили церковь, бывшую под складом. Застелили новый пол, отштукатурили внутри, подлатали сгнившие углы и верх. Ремонтировали потихоньку, чтобы не привлекать внимания.

Над картой за столом сидели Равиль Саитов, Лыков Александр Иванович, Сергей Епанчин, Витька Демидов, Марат Асылгареев и Игнатий Некрасов.

— Смотри, Игнат Фомич, — чертил по карте Сергей, — смотри внимательней, где и по каким улицам ходить, можешь записать, заучить.

На столе лежала карта города и стопка фотографий.

— У универмага будешь ходить, а здесь, — он показал фотографию универмага и рядом с ним дом, — здесь наш человек будет сидеть. Ты запоминай, я проверю. Вот сквер у горкома, здесь смотри, вот здесь сидеть будет. А как кто выйдет, ты дашь знать. Ну хоть сморкаться будешь, чтобы другие ребята подтянулись.

— А, раскусят! — не верил Некрасов.

— Не раскусят, это не шпионы. Они на нахальстве и страхе держатся, да и деньги.

Некрасова с деньгами остановили у центрального универмага. Из толпы незнакомый мужик вдруг, сразу:

— Здорово, Некрасов! Закурить будет?

Игнатий догадался и дал коробок, предварительно громко высморкавшись.

— Деньги-то принёс? — спросил мужик, прикурив и протягивая назад коробок.

— Что-то я тебя не видел раньше. Может, ты подставной какой. Я только кого в лицо знаю, тому и отдам.

— Ты не шути, деньги давай!

Из-за угла магазина вышли трое пьяных парней, один из них нарочно толкнул плечом Игната.

— Осторожней, — обиделся Некрасов.

И ему тут же ударили в нос. Он отскочил, держа свёрток в руке. Двое других стали приставать к мужику. Один из них ловко и сильно ударил его ногой в живот, так что мужик сразу согнувшись упал. Его пнули в лицо, в живот. В толпе закричали женщины. Парни вдруг пропали. Некрасов с разбитым носом поднялся с земли, помог подняться мужику, его лицо тоже было в крови. Дотащил его до лавки. Они посидели молча. Потом мужик взял у Некрасова свёрток и, держась за живот, стал ловить за углом такси.

Такси петляло по городу, пока не сломалось. Таксист помог мужику поймать другую машину. На другом такси мужик доехал до Новостройки, расплатился и вышел.

Невдалеке за углом остановилась грузовая машина «Аварийная горгаза», оттуда вышел человек. Водитель такси развернулся, отъехал подальше и позвонил из телефона-автомата.

Мужик, оглянувшись пару раз, вошёл в подъезд пятиэтажного дома.

Через некоторое время в подъезд вошёл ещё один.

После этого к подъезду с двух сторон подошли двое парней, а вдоль стены двигалось еще двое.

Дверь вышибли с одного удара. Мужики пили на кухне водку. Их тут же связали. Приехали Лыков и Сергей. Они осмотрели комнаты ни к чему не притрагиваясь. Включили телевизор и сели.

— Человек, слаб стал, изнежился, — сказал Сергей Лыкову. — Ты-то, Владимир Степанович, как думаешь?

— Слаб, слаб, — подтвердил Лыков.

— Этот говорит, сознался! — с сильным акцентом крикнули из ванной.

— Сознался, так ведите сюда, — отозвался Лыков. Мужика привели мокрого по пояс.

— Да ты на речке, брат, был что ли? — пошутил Лыков. — Ну говори, а то как бы товарищ твой не опередил тебя. Может, и жить останешься.

Щербинина с братом взяли в Форштате. Они снимали небольшой дом. Первым вышел во двор Тащилин в форме капитана, следом двое рядовых и двое в штатском. Когда братьев увели, Тащилин взял показания у хозяйки, успокоив её. Его довезли до дома. И две машины стали выбираться из города в степь.

В Узеевском подвале сидело восемь человек, в том числе оба Щербинина. Позже привезли ещё четверых.

— Вот, мужики, — начал отчитываться Сергей, — истратил я всего двадцать три тысячи вместо трехсот и сто вернул. А также кабалы не допустил вам вечной и людей не потерял. Такие дела. Решайте — что с пленными делать. Всех убивать или половину. Или простить и слово взять честное. Как, кровь будете на себя брать?

— Да уж, слово, — вздохнул тяжело Фетисов.

— Рубить, — спокойно сказал Демидов.

— Падуров? — спросил Сергей.

— Рубить!

— Поновляев?

— Рубить.

— Буйносов?

— Рубить.

— Метренко?

— Рубить.

— Рубить… Рубить…

Через три дня тихо открылась церковь. Старухи первыми робко поднялись к ней в белых платочках. Чуть слышно ударил колокол.

Ждали зимы.