Добрые люди - Пётр Луцик

Машина остановилась перед крепкими воротами. Андрей вылез первым. Не обращая внимания на кобеля, прошёл в дом, оттуда в сарай, где и застал Селиверстова с Кукушкиной. Без слов ударил его в зубы, пнул несколько раз сапогом. Татары молча стояли за его спиной.

— Вот что, бабка, живи чем живёшь и как живёшь, но чтоб от наших ничего не принимала. А то я тебя на хутор пускать не буду и хоронить не позволю. Подумай об этом покрепче.

Кукушкина молчала, растерявшись.

— А ты собирайся. Дома поговорим ещё, — крикнул он Селиверстову.

Поновляев договорился в Илецке у знакомого купить часть оборудования коптильни.

Установили в старом доме, начали потихоньку коптить для себя и возить на базар.

У Узеевой на дороге поставили небольшое кафе. Как бы от столовой. Решили поставить и в городе, но не знали как взяться.

Коннову и Юрлову поручили город и всю торговлю осваивать, заводить знакомства и людей. Подобрать из своих учиться в институт торговли, в юридический.

В мае у Фетисова валом пошли грибы. До двухсот килограммов с делянки. На базар столько возить стало опасно. Договорились с ресторанами.

Начали запахивать землю. Падуров выполнял норму вдвое. О нём напечатали в газете. Сказали по радио. Андрей отметил его грамотой, послав на слёт победителей-ударников в область, оттуда он привёз грамоту и именные часы, от обкома партии. Падуров взял на себя страшные обязательства по заготовке сена.

Один раз Андрей привез из города мужика, с виду солидного, но весёлого. Возил его на рыбалку. Через неделю привёз ещё одного, на охоту, сказав, чтоб загнали в ближайшую рощу лося и пару косуль. Охота удалась. Мужик был из прокуратуры, ещё молодой, лет тридцати с виду, не глупый и холостой. Его тихо-тихо окрутили с Ленкой Тормасовой, намекнув на её огромное приданое. И он женился. Тормасова стала Тащилиной и уехала жить в город.

Подъезжая как-то к обкому на белой «Волге» Андрей увидел огромного рыжего постового милиционера. Оказался, Мишка Колесников.

— Здорово, Мишка. Как поживаешь, гад? — спросил его Андрей, не вылезая из машины.

Мишка узнал его и отвернулся.

— Хитрый ты. Вовремя смылся, — продолжал Андрей, — а то мы голову бы тебе свернули.

Мишка, не оборачиваясь, отошёл от машины к скверу.

Рыба в Демидовских прудах и ямах расплодилась страшно, в основном сазан. В долю вошли пять семей. В том числе и Епанчины. Запахали четыре гектара гороха, для прокорма рыбы. По подсчётам Демидова, пробились из икры не меньше двух миллионов мальков, а может и больше, он каждый день замерял линейкой её рост. Собирался разводить при первых деньгах осётра и для пробы небольшой пруд под него.

Про Демидовское хозяйство что-то пронюхали, предупредил Падуров. Конкретно ничего не знали, но кто-то что-то слышал. Уже ехала комиссия. Рыбу нужно было спускать в реку или же со скандалом регистрировать скрытое рыбное хозяйство как колхозное, рыбы было слишком много, и всё было слишком хорошо оборудовано. Демидов, узнав решение, расплакался, предложив перебить комиссию или сбить их машину трактором. Выход всё же нашли. Реку перегородили с двух сторон тонкой стальной сеткой, так, что её не было видно, и спустили туда рыбу. Порушили бассейны и запруды.

В городе купили два рефрижератора. Доверху забили бараньими тушами, и машины ушли в Среднею Азию. В машинах уехал Коннов со своим новым другом из Средней Азии. Перед дорогой Андрей позвал его в сторону и сказал:

— Купишь там дынь, винограда, ещё чего, доверху набьёшь машины.

Машины вернулись через неделю. Их встречали, как героев Арктики.

Дыни раздали каждой семье поровну бесплатно. Старики ели до расстройства желудка. Жёлтые корки валялись по всех улице.

Пановлева услали в Башкирию, и он пробыл там месяц, запросив тонну мяса и свободные машины. Через неделю привезли лес, огромные красные стволы сосен. Лес пошёл непрерывно. Начинали строиться заново. Строили страшно, нанимая в городе бригады. Смагины начали ставить двухэтажный дом, комнат на двадцать, не меньше. Так что пришлось специально собираться и устанавливать размеры домов и очерёдность строительства.

За одну неделю на колхозной земле появилось несколько вагончиков необычных машин. Искали нефть. Геологи стали появляться в магазине, заходить в клуб. Нашлась и нефть. Андрей сам ездил смотреть её с Фатимой. Вечером же срочно собрали сход.

— Можем ли мы построить такую машину, — спрашивал Андрей — чтобы самим делать бензин или солярку? Если сами не можем делать, то можем ли купить?

Сделать никто не мог, купить было негде.

— Тогда — решил Андрей, — нужно откупиться и чтоб у нас больше не сверлили, пока сами на научимся делать.

Инженер геологов, за сто рублей, согласился дать в управление другие анализы, признавшись, что он сам в душе крестьянин.

За уборочную страду Падуров получил медаль за уборку целинного хлеба, его показали по телевизору.

Той же осенью на хуторе объявился странного вида мужик, бродивший по улицам и огородам одиноко. Лыков, ставший начальником всей контрразведки по требованию общего собрания, заметил его сразу же и доложил в тот же день Андрею.

К старухе Бородиной приехал племянник из Москвы, вроде писатель. Жил у них на хуторе во время войны и после, заехал в гости, соскучился или стареть стал, работает журналистом в газете, даже книжку выпустил. Книжку Лыков достал и прочитал, очень мудрёно. Книжку Андрей забрал почитать домой, а на следующий день журналист зашёл сам. Сразу же представился, оглядывая дом, похвалил колхоз, порассуждал о сельском хозяйстве, о сельской жизни, о жизни вообще. Фатима накрыла стол. Журналист больше пил, чем ел, с каждой рюмкой становясь мрачнее и мрачнее.

— Я с сыном иду, — начал вдруг рассказывать он, — ему уж шестнадцать. Погода дрянь, как и обычно в Москве. Говорю ему: сынок, мы здесь странники, наша родина там, далеко. Он не понял, смеётся, уже москвич. Так-то, у него другая родина, — журналист совсем раскис и приуныл. — Я вот бахвалился пред вами, а вы поди и знать меня не знали.

— Как же! — радостно удивился Андрей. — Фатима, принеси книжку Леонида Георгиевича.

Леонид Георгиевич удивлённо рассмотрел свою книжку, бросил её на стол и ушёл, мрачно покачиваясь.

У ворот он обнял и поцеловал Андрея:

— Жена у тебя — редкостной красоты, а моя вся в пудре.

Он ещё несколько раз заходил к Андрею и к Демидовым, познакомился с Лыковым, ходил по дворам, заново знакомясь, уезжал в Москву — расплакался, обещал вернуться навсегда. Лыков провожал его в город на своей машине. Журналист обещал приехать на следующий, год, летом, всей семьёй, пообещал Андрею помочь пристроить в Москве пару ребят в институт.

Лыков донёс о новом происшествии. Он ворвался в кабинет Андрея перепуганный, объявив с порога:

— Андрей Николаевич! Наши бабы-подлюки в городе золото скупать стали, всё, какое есть. Скупают и прячут про чёрный день!

Пришлось у магазинов выставлять ребят, чтобы не пропускать своих в магазин, но и это не помогало. Андрей собрал мужиков.

— Что, с ума посходили? Баб унять немедленно, деньги не давать! Не на один день живём. А если уж решили сразу хапать и бежать, не оглядываясь, то скажите — поделим всё поровну и разъедемся, страна у нас большая. А если и детям нашим здесь жить, то о них счас надо думать, а не когда ОБХСС приедет. Девать некуда, лучше мне приносите. Вон старухи церковь просят отремонтировать и попа им закупить. Решайте — мы здесь навсегда или до завтра.

Инженер Щербинин всё же уволился, продал почти за бесценок свой дом, кое-что из вещей и налегке с женой съехал с хутора. Его один раз видел кто-то в городе, в общем-то, всё. Через месяц случилось горе, одно из первых.

Ночью, кто неизвестно и сколько, пробрались к сельсовету и зарезали охранявшего его молодого Узеевского парня Уляшу Сеитова. Навряд ли Уляша открыл бы дверь неизвестным, а он открыл, значит, кто-то был из своих. Неизвестные обыскали комнату председателя и вытащили огромный сейф, погрузили его на машину и скрылись.

Утром мужики собрались у Андрея сами, молчали, не зная что и предложить. Андрей сообщил в районную милицию, но вызвал тут же из города Лыкова, отправив за ним машину. Лыков третий день гулял у племянника на свадьбе. Заодно позвонил в городскую прокуратуру Тащилину, подробно рассказав, что произошло. По следам выходило, что трое, машина была «КамАЗ». Андрей разнёс татар за то, что на единственной дороге, ведущей в хутор через Узеевку, ездят по ночам чужие машины. Приказал с хутора никому без нужды не выезжать, оставив все дела на Хусаина, Лыкова, Демидова, Андрей уехал в город один. В сейфе было около сорока тысяч на немедленные расходы. Деньги небольшие, но смотря для кого. И что вообще за этим стоит.