Странник по духовным мирам - Гвидо Франчецце

Мне захотелось вскочить, чтобы, следуя за этим голосом, прийти к ней. Поднявшись, я почувствовал, что нить, связывавшая меня, так растянулась, что я почти не ощущал её. Меня куда-то повели и, наконец, я оказался в комнате, которая, как я смутно чувствовал даже в окружавшей темноте, была мне знакома. Это была обитель моей возлюбленной, в которой я провел, о! много мирных и счастливых часов в то время, которое кажется мне таким бесконечно далеким, словно оно отделено от меня бездонной пропастью. Она сидела за маленьким столиком и держала в руке перо, а перед ней лежал лист бумаги. Она повторяла моё имя, приговаривая: «Мой любимый друг! Если верно, что мертвые возвращаются, приди ко мне, попытайся, если сможешь, написать мне несколько слов от себя в ответ на мои вопросы, хотя бы просто «да» и «нет».

Впервые, с тех пор я как умер, я увидел легкую улыбку на её губах, надежду и ожидание во взгляде милых глаз, так долго меня оплакивавших. Дорогое лицо было таким бледным и печальным от горя, что я почувствовал — ах, как остро я это почувствовал! — Как нежна была её любовь, на которую сейчас менее чем когда-либо я смел претендовать.

Потом я заметил, что рядом с ней стоят три фигуры — тоже духи, как я сразу же понял, но духи иные, чем я. Они излучали такой яркий свет, что мне было невыносимо смотреть на них; их сияние жгло мои глаза огнем. Один из них, мужчина высокий, спокойный, достойного вида, склонился над ней как ангел-хранитель. Рядом с ним стояли двое светловолосых юношей, в которых я тотчас же узнал её братьев, о которых она часто рассказывала мне. Они умерли молодыми, не успев еще вкусить живых радостей, и она хранила в своей душе, как в священном храме, образ их, которые были теперь ангелами. Почувствовав на себе их взгляд, я отпрянул и попытался скрыть от них свое обезображенное лицо и свои ужасные формы темным плащом, наброшенным мне на плечи. Затем во мне проснулась гордость, и я сказал: «Не она ли сама позвала меня? И уж если я пришёл, то не ей ли самой быть арбитром моей судьбы? И неужели я не в силах ничего сделать! Неужели ни моя скорбь, ни моё глубокое раскаяние, ни моё подвижничество, ни мой тяжкий труд ничего не смогут изменить? Неужели могила поглотила все надежды?» Но голос, тот самый голос, который я уже слышал раньше около своей могилы, ответил мне: «Сын скорби! Разве нет на Земле надежды для тех, кто согрешил? Разве не прощает грешнику обиженный им, если грешник раскаивается и молит о прощении? Так неужели же Бог будет менее милосерден, менее справедлив? А ты, действительно ли ты чувствуешь раскаяние? Загляни в своё сердце, ответь, о ком ты более сожалеешь: о себе или о тех, кто пострадал от тебя?» Внимая этим словам, я вдруг понял, что нет ещё во мне истинного раскаяния. Я всего лишь страдал. Я всего лишь любил и тосковал. Затем снова заговорила моя возлюбленная, обращаясь ко мне: «Если ты здесь, если ты слышишь меня, напиши хотя бы слово моей рукой, чтобы я знала, что ты жив и всё ещё думаешь обо мне».

Моё сердце так подпрыгнуло, что у меня перехватило дыхание. Я приблизился к ней, чтобы попытаться, если смогу, двинуть её рукой, коснуться её. Но между нами встал высокий дух, мне пришлось отойти назад. Потом он обратился ко мне: «Передай мне свои слова, и я вместо тебя напишу их её рукой. Я сделаю это ради неё и ради любви, которую она питает к тебе».

Огромная волна радости захлестнула меня от его слов, мне захотелось схватить его руку и поцеловать её, но я не мог этого сделать. При малейшем прикосновении к нему, мои руки опалил исходивший от него ослепительный свет, и я склонился перед ним, решив, что он — один из ангелов.

И вновь послышался голос моей любимой: «Здесь ли ты, мой милый друг?»

Я ответил: «Да» и увидел, как дух коснулся её руки и написал слово «да». Её рука двигалась медленно и неуверенно, как рука ребёнка, который только учится писать. Ах! Как ослепительно она улыбалась, не переставая задавать мне вопросы! И, как и прежде, её рука послушно выводила на бумаге мои ответы. Она спросила, нет ли у меня какого-либо желания, которое она могла бы для меня исполнить? Я ответил: «Нет! Не сейчас. Сейчас я предпочел бы уйти и не терзать тебя своим присутствием. Лучше, если бы ты забыла меня».

Говоря это, я испытывал в своём сердце такую боль, такую горечь! И, ах! Как сладок был для меня её ответ, как глубоко затронули мою душу её слова: «Не говори так! Я по-прежнему и навсегда остаюсь твоим самым верным и самым близким другом, как и раньше. С тех пор как ты умер, у меня не было иной мысли, кроме той, чтобы найти тебя и снова говорить с тобой».

И я ответил, обращаясь к ней: «Это было также и моим единственным желанием!»

Потом она спросила, приду ли я ещё раз, и я ответил: «Да!» Ведь ради неё я пошёл бы куда угодно! Ради неё я сделал бы всё, что угодно! Затем светлый дух сказал, что она не будет больше писать в этот раз. Это же он вывел её рукой и велел ей отдохнуть.

Я снова почувствовал, что меня влечет назад к моей могиле, к моему бренному телу на темном кладбище, но не было уже того безысходного чувства отчаяния. Несмотря ни на что, искра надежды зажглась в моём сердце, и я знал, что вновь увижу её и вновь буду с ней говорить.

Внезапно я обнаружил, что моё одиночество закончилось. Те два духа, её братья, последовали за мной и начали говорить. Я не буду подробно пересказывать их слова. Достаточно сказать, что они напомнили мне, как широка пропасть между мною и их сестрой, и спросили меня, неужели я действительно хочу омрачить её молодую жизнь своим присутствием. Если бы я оставил её сейчас, она со временем забыла бы меня, привыкнув думать обо мне как о давно ушедшем дорогом друге. Она сохранила бы обо мне нежнейшие воспоминания, и, конечно же, если я действительно люблю её, я не пожелаю, чтобы она из-за меня с молодых лет влачила жизнь в одиночестве, всеми покинутая.

Я ответил, что люблю её, что