Девилз-Крик - Тодд Кейслинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Для меня моя мать мертва, – яростно выпалила Лаура. – Ты не более чем безбожная еретичка, пришедшая нарушить наше общение с единственным истинным богом. Но ты еще можешь обрести спасение, если пустишь себе кровь. Присоединяйся к нам, еретичка. Пусти себе кровь ради милости нашего господа.
Последующие события произошли для Имоджин Тремли слишком быстро. Позже, пытаясь пересказать их представителям власти, она обнаружила, что ее мысли размыты и искажены, словно скрыты слоем мутной воды.
Дочь бросилась на нее.
Откуда-то сзади Генри Прюитт и Гейдж Типтри окликнули ее по имени.
Лаура Тремли запнулась о труп брата Адамса и, взмахнув ножом, кубарем полетела вперед.
Имоджин вскрикнула, когда лезвие рассекло ей левую половину лица, повредив роговицу и навсегда ослепив на один глаз. Она рухнула на колени и зажала руками лицо, запаниковала от внезапного ощущения тепла и влаги на щеках. Откуда-то сверху раздался крик Роджера:
– Мэгги, Джерри, сюда, быстрее! Джини ранена!
– Вы все сгорите! – воскликнула Лаура, но Генри ударом приклада заставил ее замолчать. В следующую секунду он был уже рядом с Имоджин. Морщась, та посмотрела на него здоровым глазом. Он побледнел, кровь отхлынула у него от лица, и позднее Имоджин могла бы поклясться, что в ту ночь он постарел лет на десять. Как и все они.
Из дыры в полу эхом разнесся крик. Имоджин вскочила на ноги, зажимая одной рукой левую, пульсирующую болью половину лица. Между пальцев сочилась кровь. Она засунула отцовский пистолет за пояс грязных джинсов.
– Джини, подожди…
– Не обращай на меня внимания, Генри Прюитт. Наши дети там, внизу, с этим монстром. Нам нужно довести дело до конца.
И прежде чем ее успели остановить, Имоджин Тремли доковыляла до лестницы и стала спускаться во тьму Кэлвери-Хилла.
4
Отец Джейкоб поставил идола обратно на алтарь и пристально посмотрел на детей. Они упали в эту залу, как ангелы с небес, если такое место вообще существовало. Раньше он верил в него, но те дни и та ложь остались позади. Когда он шевельнулся, дети вздрогнули от страха. Они сбились в кучу, как грызуны, собравшись в единую извивающуюся сущность в попытке отпугнуть хищника.
Но он не хищник. Нет. В минуты душевного страдания, здесь, внизу, во тьме этой земной Голгофы, Джейкоб Мастерс сомневался в своей преданности и вере. Сомневался в откровениях, данных ему Священным Писанием, высеченным на этих древних стенах, шепотом бога, идущим изнутри.
«Господь мой, – вопрошал он, – почему кровь невинных? Почему не принести в жертву ягненка, оленя или другого лесного зверя»
И его господь говорил на множестве языков, языков чуждых и незнакомых. Дразнящее шипение пронизывало его разум, его сердце, проникало в душу, и он знал, что это правда: Невинные – это звери, дитя мое. Они ничем не отличаются от агнцев из твоей книги лжи. Ни одно семя не прорастет без поддержки природы; поэтому земля тоже должна быть накормлена. Это – моя воля, как сказано в Старых Обычаях, начертанных на этих стенах.
Джейкоб подошел к древней стене, стал водить грязными пальцами по символам, открывшимся ему в трудное время. Это Писание стало его новой Библией, утешавшей, когда он больше всего в этом нуждался. Другого пути нет. Он чувствовал это сердцем. Небеса могут находиться здесь, на земле, и они зародятся здесь, пустив корни в глотках этих шести невинных.
Конечно же, их будет больше. Крови этих детей будет недостаточно. Со временем дети Стауфорда будут кормить его господа. Они найдут искупление в бурлящей утробе того, кто не имеет имени.
Крики, донесшиеся сверху, спутали его мысли и отвлекли от медитаций. В полумраке хныкали дети.
Они пришли, слуга мой. Еретики пришли помешать нам построить рай на земле.
– Я остановлю их, – пробормотал он, уставившись на символы на стене. Ручейки черного греха потекли из уголков глаз, заливая ему лицо.
Нет, дитя мое. Не остановишь. Но я могу подготовить твое тело. Могу подготовить твою душу. Отдашь ли ты мне себя? Умрешь ли ради меня?
Джейкоб Мастерс закрыл глаза и улыбнулся. Он произнес не колеблясь:
– Да. Возьми меня, господь мой.
В следующее мгновение пламя идола погасло и воцарилась тьма. Где-то в той бесформенной бездне дети услышали приглушенные крики своего похитителя, человека, поглощенного пустотой.
Глава четвертая
1
Стиснув зубы, чтобы сдержать волну боли, Имоджин спускалась во тьму. Она слышала голоса, будто отец Джейкоб разговаривал сам с собой, и его возгласы отдавались вокруг низким гулом. Помимо этих звуков до нее донеслись детские рыдания, закаляющие ее решимость, пока она погружалась во мрак.
– Я иду, дети. – Голос эхом разнесся по пещере. Болезненный и хриплый, он напомнил ей, насколько она устала и ослабла на самом деле. Последние несколько лет серьезно отразились на ней. Сколько из них она потратила впустую, живя в неволе? Думать об этом было невыносимо.
Теперь лишь дети имели значение.
– Бабуля Джини?
У нее екнуло сердце.
– Джеки? Это ты, детка?
Она посмотрела вниз, проследив взглядом за пеленой света, освещающей столетия земли, пыли и костей. У границ светлого круга стояли фигуры. Маленькие и хрупкие, с крошечными ручками и ножками, глубоко напуганные. Если б она задержала дыхание, то, наверное, услышала бы, как в груди у них мечется страх.
– Я иду, дорогой. Я уже рядом.
– Пожалуйста, быстрее, мисс Джини. Джеки ранен, а с отцом Джейкобом что-то случилось.
Малышка Стефани Грин. Имоджин где угодно узнала бы этот милый голосок.
– Я уже рядом, детки. Совсем близко.
Ее спуск замедляло то обстоятельство, что одну руку она прижимала к лицу, а другой хваталась за каждую перекладину лестницы. «Сперва один шаг, затем другой». Перед глазами плавали мерцающие цветные пятна, голова кружилась, скорее всего, из-за кровопотери. Имоджин сделала паузу, прислонившись лбом к ближайшей поперечине.
– Ты в порядке, Джини?
Имоджин подняла глаза и прищурилась от льющегося сверху света. Джерри, Роджер и Генри смотрели на нее, стоя у края ямы.
– Да, – выдохнула она. – Гейдж и Мэгги позаботятся о моей дочери?
Джерри кивнул.
– Да, мэм.
Генри тоже начал спускаться.
– Я прямо за тобой, Джини.
Имоджин оторвала лоб от перекладины. Тонкий металлический прут был скользким от ее крови. Перед глазами все плыло.
– Осторожней на
