Девилз-Крик - Тодд Кейслинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Подземный бог, – подумал он, наблюдая, как прихожане набиваются в церковь, а свет ламп освещает открытую рану в земле перед ними. – Ложь – вверху, любовь – внизу».
Он приветствовал прихожан в зале, где их ждало спасение. Ибо именно здесь он впервые услышал повелителя, шепчущего ему снизу. Полая пещера глубоко внизу была сродни пустоте в его сердце.
Джейкоб вскинул вверх руки, глядя на свою паству.
– Добро пожаловать, братья и сестры. Добро пожаловать, все. Прежде чем мы начнем это радостное мероприятие, не поможет ли сестра Тремли нам с молитвой?
Из толпы стоящих в зале мужчин и женщин раздались крики «Аминь!» Сестра Лаура Тремли склонила голову, и тень от капюшона скользнула вниз по ее лицу. Джейкоб начал шептать слова, которые заполняли ее горло, и вместе они заговорили как одно целое.
– Благослови нас, о Господь! В этот знаменательный момент мы платим дань кровью, чтобы очистить свой грязный дух. Благослови нас! Мы вверяем Тебе нашу плоть, чтоб Ты мог освободить нас от земного ада и посеять в нас семена рая. Пусть Старые Обычаи направят наши руки. Позволь нам увидеть ту ложь, что вверху, и познать ту любовь, что внизу. Аминь.
– Аминь, – продолжил Джейкоб. – Спасибо, сестра Тремли, за такое прекрасное благословение.
Он на цыпочках отошел от кафедры и двинулся вокруг рваной дыры в полу. Прихожане последовали за ним, синхронно раскачиваясь подобно неторопливой волне, готовой обрушиться на скамьи. Удушающая жара заполнила церковь, повисла над их головами густым облаком, высасывающим влагу из пор. На лбу и щеках у всех выступили капельки пота.
Джейкоб Мастерс ждал у края зияющей раны в полу. Он чувствовал, насколько сильно паства ждет его слов, чувствовал боль в их душах, и это ощущение заставило его улыбнуться. «Чаша моя преисполнена», – сказал он себе и поднял руку.
– Братья и сестры, я должен сделать признание. Он положил руку на сердце и опустил голову. – Я согрешил. Я – грешник. Мои грехи текут во мне, подобно драгоценной крови древности, и с каждым ударом моего сердца приходит новый грех. Многие годы я заблуждался, проповедуя учение моих предков… но потом я услышал истину.
– Аллилуйя!
– Спасибо, брат Адамс. Аллилуйя. Многие годы меня учили, что наверху есть бог, который судит нас через посредника из плоти и костей. Бог молчания. Отсутствующий бог. Ленивый бог. И в момент нужды, когда я подверг сомнению свою веру в этого бога лжецов, я услышал лишь окружающую меня тишину и биение греха в сердце моем. Братья и сестры, бог моего отца не слушает вас. Никогда не слушал и не будет слушать.
– Аминь, – прошептали прихожане, раскачиваясь под звук его голоса. Джейкоб улыбнулся. «Они твои, – сказал ему господь. – Всегда были твоими».
– И я упал на колени в этом самом доме, доме, построенном моим отцом, доме, построенном в честь их бога! Каждая балка, каждое бревно были положены сюда в честь Его. Братья и сестры, говорил ли со мной этот лжебог? Нет, не говорил. Дитя Его паствы, посланник Его веры, был недостоин этого. – Джейкоб указал на темную дыру в земле. – Но именно тогда, агнцы мои, я услышал голос другого бога. Истинного бога. И я понял, что обращал свои молитвы не туда. Братья и сестры, наш новый господь не безмолвствует. Нет, этот бог слушает…
Он шагнул в яму, но не упал. Джейкоб пошел по воздуху, паря в нескольких дюймах от отверстия, вызывая у своей паствы возгласы хвалы и благоговения.
– Этот бог слушает, и этот бог вознаграждает. Да, братья и сестры, истинный бог говорил со мной таким же простым и понятным языком, каким я говорю с вами здесь и сейчас. Он сказал мне, что я построю на этом самом холме новое царство, царство, из которого разрастется новый мир. Наш новый господь поведал мне о Старых Обычаях, на которых основаны наши убеждения… Именно поэтому, братья мои, мы и собрались здесь сегодня вечером. Мы удобрим землю кровью избранных, чтобы новое царство могло пустить корни.
Он указал сперва на потолок, затем на дыру под своими ногами, парящими в воздухе.
– Новая ложь вверху, старая любовь внизу. Братья и сестры, могу я услышать «Аллилуйя»?
Прихожане разразились ликующими возгласами, гулом святых голосов, возносящих хвалу не небесам вверху, а земле внизу. Джейкоб закрыл глаза, впитывая в себя их хвалы. Наслаждаясь божественным вкусом их пота и покорности. «Именно это, – понял он, – должно быть, и чувствовал Иисус».
Джейкоб ухмыльнулся. Наблюдая, как толпа последователей всецело отдается ему, он почувствовал сладкий вкус власти. Позволить этой чаше миновать его? Никогда. Тот посредник из плоти, рожденный отцовским лжебогом, был абсолютным глупцом.
Пастор раскинул руки, имитируя старый крест, висящий над входом. Подождал какое-то время, после чего опустил глаза на радостные лица перед ним.
– Братья и сестры, я разделяю ваше ликование. Сегодня ночью мы вместе породим новый мир. Сегодня ночью мы сорвем плод с запретного дерева и будем смотреть, как он гниет в земле. – Он повернулся к ряду женщин в красных мантиях. – Сестра Тремли, сестра Прюитт, сестра Типтри, сестра Грин, сестра Биллингс и сестра Тейт. Дорогие мои. Вы шестеро избраны из-за вашей веры и плодовитости. Я возлег с вами и посеял семена нашей расплаты. И сегодня мы сорвем плод, выношенный вашими утробами, и отдадим его в дар нашему новому господу.
Шесть матерей заговорили все вместе:
– Твоя воля и Старые Обычаи не разделимы, отец Джейкоб.
– Отдадите ли вы мне агнцев своих?
– Да, отец Джейкоб.
– Да будет так, – произнес он, поворачиваясь в воздухе к мужчинам, стоящим у двери. – Дьякон Джонс, дьякон Кронер, не будете ли так любезны спустить агнцам лестницу?
Прихожане расступились, уступая дорогу двум кроткого вида мужчинам, несущим старую ржавую лестницу. Они почтительно кивнули Джейкобу, после чего спустили лестницу в яму.
– Благодарю вас, братья мои.
Удовлетворенный, Джейкоб повелел, чтобы воздух у него под ногами расступился. Он погрузился в яму, как многие ангелы, удерживаемый крыльями чего-то гораздо большего, чем он сам. Мальчик, стоящий на краю ямы – агнец Лауры, маленький Джеки – посмотрел вниз и встретился с ним глазами. И на мгновение Джейкоб почувствовал, как внутри что-то шевельнулось. Пронзительный голос отозвался эхом из темных глубин его сердца. Этот крик заставил его замешкаться…
… Вот только крик этот раздался над ним, где-то за пределами церкви. Крик разделился на несколько голосов, и, когда над ним загремели
