Мужчина в колготках - Александр Валерьянович Песков

было хорошо. Потом опять — танцы, жонглирование, басня, «Шире шаг, маэстро!» Шукшина, «Купола-купола, вдоль манежа — ряды кольцевые. Не в крестах купола, не церковные, а цирковые» Куксо… Как-то так.

Кстати, потом мне посчастливилось встретиться с Леонидом, незадолго до его ухода из жизни. Он слышал, как я читаю его стихи, и хотел передать мне права на свои произведения, чтобы я пропагандировал его творчество. Но, к сожалению, не сложилось. Моя вина — как обычно, все некогда, некогда. А потом было уже поздно. И мне очень жаль.

* * *

После третьего тура нас всех выстроили на балкончике — над квадратным репетиционным манежем.

Выходит один член комиссии, второй… их там человек 35 было — педагоги училища, приглашенные звезды, артисты: Анатолий Елизаров, Александр Жеромский, Александр Александрович Анютенков, Илья Григорьевич Рутберг… Помните брошюрки, которые я в Коряжме читал? Мог ли я подумать, что их автор будет моим педагогом целых четыре года…

И вот выходит совершенно очаровательный, кругленький, небольшого росточка человечек. Я тогда не знал, кто он. А был это Анатолий Швачкин, в прошлом — солист Большого театра, теперь — педагог, который преподавал в цирковом училище эксцентрику танца. Проходя мимо, он мне подмигнул. И тогда я понял, что точно поступил! Я был окрылен! Я летал, потому что выполнил обещание, данное родителям!

Но не стоит забывать, что впереди были еще экзамены по общеобразовательным предметам. А там, извините, кто на что учился… Я знал литературу, по истории у меня была четверка. Слава богу, химию и физику не надо было сдавать. После третьего тура в списках осталось примерно 50 человек. Но принять-то должны были 35…

На экзамене по истории мне достался билет, который я только что сдавал в школе, на нем меня засыпал наш вредный директор Рябов. И с того момента я этот материал запомнил навсегда.

Так что я блистательно рассказал про 325-летие воссоединения Украины с Россией. А вот второй вопрос у меня был про то, какой бывает общественный строй. Про первобытнообщинный и рабовладельческий я рассказал. Дохожу до следующего и понимаю, что попал. Вылетело из головы начисто. Передо мной — очаровательный педагог, она меня обожала уже потом. Не помню, к сожалению, фамилии. Она мне и говорит: «Ну как же, вы же знаете, на букву Ф…» Я отвечаю: «Да? Как интересно, какой же там строй-то был на Ф…» «Ну фе… вы же знаете…» А меня просто переклинило! «Не знаю», — говорю. Она не сдается: «Фео… и дальше буква какая?» Я опять: «Не знаю…» Она: «Д! Вы же сказали, Д!» Но даже эта подсказка мне не помогла! Тогда она говорит: «Правильно же вы сказали, феодальный!» И я понял, что меня просто тащат за уши. Что есть приказ сверху — Пескова надо во что бы то ни стало принять в училище! И какая уж там армия — конечно же, учиться, чем быстрее, тем лучше!

Всех нас, поступивших, собрали вместе и… отправили в яму.

Мы сначала не поняли, что за яма, но оказалось, все очень просто. Рядом с училищем, где сейчас стоит здание ВГТРК, был котлован. Когда-то, по проекту, было предусмотрено, что рядом с манежами появится общежитие и учебный корпус. Чего, к сожалению, не случилось, уж не знаю, по какой причине. Но тогда планы еще казались выполнимыми, и мы, новоиспеченные студенты, должны были помочь в строительстве, а точнее, в рытье котлована.

Нам выдали лопаты, ведра, мы таскали землю и песок… Так и сдружились все — почти под землей, как у Горького — на дне. Именно там я познакомился с теми, с кем дружу до сих пор: Валерией Рижской, Сережей Минаевым, Аркашей Насыровым, Мартой Французовой, Виктором Новиковым, Колькой Зыкиным… Он после первого семестра ушел, потому что был двоечником и учиться не особенно хотел — может, по блату поступил… не знаю. Во всяком случае, и Колька до сих пор в моей памяти. Если он читает эту книгу — очень надеюсь, что ты жив-здоров, Коля Зыкин.

Пришло время сообщить родителям о моем поступлении. Телефонный звонок — не вариант, мобильников тогда не было. Чтобы позвонить, надо было бежать на Центральный телеграф, ждать там час-полтора-два, когда тебя соединят с городом Коряжма… И я решил сделать по-другому, не будь я Песковым! Я взял билет домой и дал телеграмму, что возвращаюсь такого-то числа таким-то поездом. Подъезжаю к Коряжме с трепетом, с необыкновенным чувством гордости перед отцом — я сдержал обещание, поступил. Но надо же создать интригу, я без этого не могу — я же хулиган, Водолей.

Приезжаю с кислой мордой, чуть ли не со слезами на глазах, с цветами для мамы, в какой-то соломенной шляпе, помню… Меня встречает отец и везет домой. Спрашивает: «Ну как?» Я молчу как партизан. «Ну ты скажешь что-нибудь?» — Молчу. Приезжаем домой — я выдержал паузу по Станиславскому и только тогда признался, что поступил. Меня, конечно, обняли, расцеловали и, по-моему, с этой минуты стали мной еще больше гордиться.

Конечно, на начало первого в моей жизни учебного года в цирковом училище мама поехала со мной.

София Анатольевна, мама Александра Пескова:

«27 августа к 10 часам утра надо было явиться в училище. Приехали, подходим к педагогам — они с Сашей здороваются, обнимаются, как родные. Я смотрю и думаю: «Какие хорошие учителя, как любезно встречают!»

Потом пошли в общежитие. Там было собрание. Оказалось, я — единственная мама, которая приехала провожать своего сына на учебу. По этому поводу меня посадили в президиум. А студенты — в зале, на стульчиках.

Директор училища меня поприветствовал, похвалил, что приехала. А то как это так, ребята отучились четыре года, а родители даже не знают, где они живут, как учатся.

1 сентября всех собрали на торжественный митинг, посвящение в студенты. На манеже накрыли большой стол, на одном его конце лежала куча гладиолусов. Зачитали приказ о выпускниках, а потом — о зачисленных студентах. В тот момент, когда директор сказал, как много было абитуриентов, 252 человека на место, я заплакала… Эту цифру не забуду никогда.

Рядом со мной сидел мужчина, видимо, работник училища. Спросил, кто у меня, я сказала — сын. Когда приказ зачитали, ребятам начали вручать студенческие билеты и дарили гладиолусы. Когда вручали Саше, я показала этому мужчине — вот он. А у самой слезы текут, не знаю почему. Я тогда подумала: «Значит, мой сын для чего-то годен, раз такой конкурс прошел…»

А мужчина мне отвечает:

— Да,