Белая обитель - Валерий Рыжков

– Подальше положить, чтобы случайно не растратить на кино и рестораны, – острил Вечерский, – и главное не отдать заначку!

Старшая медсестра ушла с чувством удовлетворенного любопытства. Словин подошел к Зимину.

– Я видел Веригину, она сегодня в какой-то тревоге, обратите на неё внимание, – посоветовал ему Словин. Зимин не хотел повторно заходить к этой пациентке. Но он верил авторитетному врачу, особенно в его знания, помноженные на интуицию.

…Он пересилил себя, осознавая, что может и заблуждаться, но как у врача у него нет права на ошибку.

В палате Веригина сидела на кровати, свесив худые ноги, зябко поеживалась, так что и махровый халат её не согревал. Обострение хронического процесса щитовидной железы давало о себе знать даже внешними симптомами: глаза навыкате, с лихорадочным блеском, в голосе раздражение и мелкая дрожь в кончиках пальцев.

Как только Зимин вошел, она начала свой шекспировский монолог – быть или не быть.

– Вот я и схлопотала старость в одиночестве, – она сделала жадный вдох. – У меня было двое мужиков, официально, так может быть и больше. Про первого ничего не скажу, тот роман у меня был по молодости. Второй был любовник, но он был мне в последние десять лет как муж. У него жена – кувалда. Конечно, у него в жизни всё было швах – по всем швам. Видный такой мужчина, поедет в дом отдыха или санаторий, крутанет рулем, и всё у него с колес. – Зимин начал раздражаться на пациентку, которая смешала медицинские, социальные проблемы, теперь решила обсудить сексуальные, но она продолжала изливать свои переживания. – Но он, как человек, я скажу, не тонкой организации чувств. Я ему как любовница тоже не подарок. Это представьте себе, доктор, жена его стерва, а я неврастеничка. Он со своей женой годами не спит. Его кровать дома переместилась ближе к коридору. Затюкали его как мужика. Молод месяц, но не всю ночь светит.

Она встала, прошла к тумбочке, достала сигареты.

– Я не буду курить. Мне так легче. Вы, говорят, хороший психоаналитик, так я ваш психотерапевтический материал. – Она посмотрела на него с вызовом, как на компаньона, то есть на равных, чтобы обсудить именно эти проблемы, а не результаты анализов или инструментальных исследований, которые провели по обязательному медицинскому страхованию. – Много хороших людей, да милого нет. Жить не хочется. Я бы ещё могла встряхнуться, но это всё в прошлом. Надо теперь по-настоящему лечиться. У меня мечта – провести оставшуюся жизнь в комфорте.

Веригина встала, потом присела на кровать, её больничный халат распахнулся, оголив бедра.

– У меня дочь пыталась покончить жизнь самоубийством. Ей семнадцать лет, и она влюбилась в моего любовника. Доходило до того, что она схватит нож и демонстративно режет себе вены. Я в крик, она смеётся. Однажды ей говорю: не хочешь – не живи, и вышла из кухни. Она побыла там, вышла на лестницу и встала перед распахнутым окном четвертого этажа. Она специально так вызывающе проделывала эти фокусы, показывая, что вся вина за её жизнь будет на мне. Я выхожу и говорю: иди, посмотри за кашей, а сама пошла в магазин. Она слезла с окна и пошла на кухню. Вот такая у меня дочь – самоубийца.

Её лицо побледнело, углы рта опустились, и глаза потускнели.

– Мне ничего не остается, как предложить для вас и всех ваших близких услуги семейного психотерапевта.

– Доктор, как я устала, – она ещё монотоннее и безнадежнее продолжала шепотом ронять слова, – я так надеялась, у меня болит каждая клеточка тела, а вы меня выписываете, и я понимаю, что вы подневольный человек и у вас такой сердитый заведующий отделением. Вы уже мне, конечно, помогли – уколы, таблетки.

Виктор вышел из палаты перегруженный словесным хламом пациентки, но теперь все её слова надо было систематизировать, дать правильную диагностическую оценку и решить вопрос о своевременном медикаментозном или все-таки психотерапевтическом лечении её тревог и навязчивых мыслей. У Зимина в голове вертелись мысли, как назойливые мухи вокруг крошек хлеба.

Было время обеда. Из палат суетливо выходили пациенты и шли по коридору в столовую, громко обсуждая между собой целесообразность диет.

Каждый пациент имеет желание, чтобы именно его увидел или заметил врач. Его переживания, его болезнь. И чтобы врач чудодейственно сделал что-нибудь для него в этой жизни. Пациенты непременно хотят, чтобы именно доктор спросил, что они съели, сколько раз днем и ночью. Сколько раз они пользовались туалетом, какой диурез, беспокоят ли их запоры. Да, больные боятся запоров больше, чем поноса, а медицинский персонал наоборот. Пациенты живут по больничному распорядку, но всегда ненароком делают погрешности в еде. Во время больничного пребывания мало удовольствий получаешь, поэтому остаётся один путь к чувственному удовлетворению через еду.

У Виктора засосало под ложечкой, но он продолжал вежливо раскланиваться с пациентами, подумав: «И никто не ведает, что и как доктор обедает, и большая часть его жизни в больнице проходит на бутербродах».

Он вошел в ординаторскую.

– Ты что так долго задержался у больной, будто реанимацию Веригиной оказывал, – иронично заметил Вечерский. – Ей, конечно, полезней было бы грудь помассировать.

– Это пациентка, которая боится умереть ночью и потому у неё бессонница, – бестактно влез в разговор Седов.

– Грубо и нетактично, коллеги. Ваши рассуждения в плоскости коммунальной квартиры. У неё депрессия, – проговорил жестко Словин, – её внутреннее состояние критическое, частично это от нашей действительности. От социальных и психологических проблем никуда не уйдешь, их необходимо своевременно решать, используя психотерапию, конечно, через это можно раскачать её упрятанные глубинные страхи, но опасность тут заключается в том, что её нельзя выпускать из поля зрения, а самой ей не справиться со своими навязчивыми идеями ущерба, – он помолчал, рука снова прижалась к правому боку, на лице мелькнула болевая гримаса. – Попробуйте провести сеанс гипноза. Гипноз – это сноподобное состояние. Попробуйте в этом состоянии внушить ей уверенность в себя и настроить на позитивные мысли. Наяву при пробуждении обсудить все мелочи её переживаний, и разъясните ей, где симптом болезненного состояния, а где нерешенные бытовые проблемы.

– У неё откровения чаще скатываются на сексуальную почву, – отпустил реплику Вечерский.

– И на них надо найти ответ, привести всё в гармоничное состояние, избегая смакования сексуальных проблем, с пациенткой надо работать, – закончил Словин.

Зимин в ответ благодарно кивнул головой. Он взял историю болезни и стал делать в ней записи.

Без стука в дверь ворвалась родственница больного, которого наблюдал доктор Вечерский. Она бегло говорила, стрекоча, особенно о лечении и о внимании и особенной заботе.

– Все, что в наших силах, будем делать, – улыбнулся он в ответ женщине.

– Может быть, какие-нибудь заграничные лекарства нужны для больного?

– Пока необходимости нет, несмотря на нашу скудость муниципального лечебного учреждения, но для вашего родственника на данный момент все есть в полном ассортименте, так что не волнуйтесь. Передавайте привет Сергею Павловичу от меня! Он замечательный человек, мы с ним соседи по дачам. Так что встретимся еще на пикнике. В добрый час.

Она ушла с чувством выполненного гражданского долга. Вечерский воткнул букет из роз в вазу, коньяк положил в дорожную сумку.

– Мелочь, а приятно. Как расценить этот дар? Когда у человека самое дорогое – это здоровье.

– За здоровье надо платить – это лозунг перестройки с человеческим лицом, – подначил Седов.

– Вы ещё молодой, коллега, а за моей спиной практика трехгодичная в захолустном городке. Потом работа в поликлинике. Пешком по участку с сумкой через плечо. Насмотрелся я за пять лет на наши коммуналки и грязные подъезды. И, конечно, на несчастных больных. Потом я попал в эту больницу, тут и микроклимат другой, и оплата врача другая.

– Приходит пора платить долги, – твердо сказал Седов. – Я считаю, что своевременно надо напоминать человеку о его вредных привычках: когда он хочет есть сладкое, то это может привести к диабету, от распития виски возможны последствия в виде язвенной болезни, секс на стороне – это потом приведет к венерологу. Такая жизнь без последствий для здоровья до старости не для многих оптимистов. Так что врач всегда будет иметь пациентов.

– В вашей шутке мало правды, – заметил устало Словин, но интерн был глух к его словам.

– Цветы я бы отнес женщине, – мечтательно произнес Николай.

– Бери и неси! Если женщине, то не жалко, – Вечерский сделал широкий жест и поставил вазу на стол Седову.

– Что вы, это ведь вам преподнесено, – промямлил слабо Седов. – У нас труд корпоративный, на примере Веригиной, которой мы все занимаемся, кто на дежурстве, кто по вызову дежурной медсестры.