Сердце Рима - Макс Ридли Кроу

– Идем! – Прометей махнул ей рукой и начал спуск по ступенькам.

На нем был песочно-серый костюм, состоящий из куртки и брюк, высокие ботинки, защищающие ногу, и вместительный плоский рюкзак, распластанный по спине.

– Когда состоится суд? Или трибунал…не важно, – Ника с трудом поспевала за ним.

– На рассвете, – ответил тот. – Символично, не так ли? В новый день с новыми впечатлениями.

– Шутишь?! – Ника сбилась с ритма и оступилась мимо нужной ступеньки. – Мы же не успеем!

– Успеем, если будешь идти быстрее, – прозвучал его голос, растворившийся в темноте.

Ника встряхнула головой и поторопилась следом. Они вышли на берег моря. Песчаный участок был небольшим, огражденным со всех сторон гигантскими валунами, словно бухта. В тихую воду уходил деревянный настил, превращающийся в крошечный причал, возле которого недвижимо застыл катер и гидросамолет. Ника бросила взгляд на Прометея, но тот был слишком погружен в себя, чтобы заметить это. Самолет? Так вот как он собирается успеть к сроку!

– Разве мы не должны пересечь границу Турции? – с сомнением спросила Ника, пока они шли по пружинящим доскам, под которыми еле слышно плескалась вода. – И не нужны никакие документы? А разрешение на посадку?

– Я же говорил, – Прометей подал ей руку, помогая перешагнуть на поплавок, и затем – на борт самолета, – у меня есть суперсила. Ты все еще сомневаешься в ней?

Пилот уже присутствовал на борту. Это был первый человек из окружения бывшего госпитальера, которого Ника смогла увидеть, хоть лицо того и было скрыто за шлемом, очками и микрофоном.

– И что теперь? – располагаясь на узком и жестком сидении, спросила Ника. – Придем на суд, скажем что-то вроде: «Ваша честь, я протестую!» Или что?

Прометей чуть нахмурился, оценивающе глядя на нее:

– Считаешь, что там будет этот цирк с париками, адвокатами и прокурорами? Детка, нырни в реальность! Трибунал ассасинов это не битва юристов, а подробное разбирательство с показательной для других казнью. Что смотришь? Думала, им штраф выпишут?

Ника отвернулась к крошечному окошку. Заурчал мотор, лопасти начали свое вращение, все ускоряясь. Крошечный самолетик двинулся, отползая от причала и берега, развернулся по дуге и продолжил свой путь, стремительно набирая скорость. Он так легко оторвался от воды, что Ника даже этого не заметила. Хотя ее мысли были слишком далеко от белой металлической чайки, взмывающей в воздух. «Их всех могут казнить», – эти слова сверлили ей мозг. За что? Что такого нарушил Алекс, когда начал искать ответы на вопросы? И кто покрывает тайны Созидателей в рядах ассасинов?

Салон самолета был хорошо звукоизолирован. Гул почти не доносился. Мерное покачивание, словно по легким волнам, погрузило Нику в дремоту. Она то проваливалась в сон, то просыпалась от того, что бешено бьется сердце. Сквозь пелену ей слышался голос Прометея, который с кем-то говорил по телефону на незнакомом языке.

– Эй, проснись. Идем на снижение, – предупредил Прометей, упаковывая в рюкзак все вещи, которые успел достать.

Ника всматривалась в черноту за иллюминатором, но ничего, кроме своего дымчатого отражения и далеких редких огней, не могла рассмотреть. Разве они над водой? Или… он собирается посадить самолет на землю!

Прометей выглядел сосредоточенным, но не взволнованным. Значит, ничего из происходящего его не тревожит. Ника тоже постаралась расслабиться. От снижения у нее заложило уши, но от страха она не ощущала дурноты, которая была неизменным спутником всех ее перелетов. Как оказалось, волнения все же были напрасны. Самолет сел мягко, почти неощутимо, и спустя некоторое время на негнущихся ногах Ника смогла выйти наружу вслед за Прометеем.

Ее лицо окутало другим воздухом, сухим и густым, насыщенным. Вокруг было светло от подсветки посадочной полосы. С пилотом деловито общался какой-то человек в светоотражающем жилете.

– Идем, – Прометей всучил ей в руки тканевый сверток. – Наденешь в машине, а то коленки слишком сверкают.

– Каков план? – спросила она, на ходу надевая куртку из такой же камуфляжной ткани, что и одежда ее спутника. – Или мы Аламут штурмом будем брать?

– Сейчас это более чем реально, – фыркнул тот. – Но там слишком многолюдно сегодня.

– Ты что-то задумал, но не говоришь мне. Тогда зачем тащишь за собой? Я могла бы подождать в самолете.

– Нет, – возразил он, словно проникая в ее мысли. – Не могла бы.

«Не могла».

Возле ангара их ожидал автомобиль. Он выглядел как заниженный внедорожник, между днищем и дорогой был мизерный просвет, точно у спортивной машины.

– «Китаец»?[5] – с сомнением спросила Ника, глядя на несуразный транспорт.

– Садись давай, – рассмеялся Прометей.

Стоило ему коснуться педали газа, и девушка поняла, что напрасно сомневалась в способностях четырехколесного чудовища. Он в считанные мгновения набрал скорость в двести километров и продолжал разгоняться. Свободные ночные трассы были отличным местом для прогулки этой ракеты. Автомобиль рассекал тьму светом фар, направляясь к едва различимым на фоне черного неба горным хребтам.

Иран. Аламут. Объект Майк

Дорога из Грузии в Иран забрала много времени. Документы пришлось менять четыре раза.

Он надел капюшон, приближаясь к тропе, по которой слаженно поднимались другие, прибывшие с той же целью. Теперь они не носили плащи, многие из них даже не стремились спрятать лицо среди своих. Он не понимал, почему. Традиции зрели веками, традиции создают общность, вносят смысл в существование. Без обычаев и законов кто они? Жалкая группка анархистов? Пережиток прошлого, неумело вклеенный в настоящее.

– Майк!

Хотя глубокий капюшон почти скрывал его лицо, один из поднимающихся на гору все же заметил его.

– Майк, рад видеть, братишка! – панибратский хлопок по плечу.

Майк – не его имя, оно получено во временное пользование, как одежда и даже тело. Он не помнил, кто этот парень в мотоциклетном обмундировании, но решил подыграть, кивнув. Они не братья, хоть кому-то и кажется, что служат в одном ордене.

– Я слышал, ты пропал, – продолжал закованный в облегающие доспехи человек, тяжело идя рядом. – Не вернулся с задания.

– Для слухов есть причины, – уклончиво ответил он.

Его спутник согласился, и они продолжили путь среди людей, обобщенных тайной. Сотня людей поднималась на вершину горы к руинам крепости Аламут. Они шли торжественно и печально, как дети к могиле любимой матери. Сегодня необычный день. Состоится трибунал старейшин в присутствии мастеров. И предатель будет здесь, он знал. Тот, кого по ошибке назвали Майком, не верил в то, что бесчестного лжеца постигнет достойная участь. Нет! Все нужно сделать самому, послужить орудием возмездия перед лицом предков, чей дух витает в этих разрушенных стенах.

Небо светлело. В густых рассветных сумерках останки крепости выглядели величественно, тусклый свет скрывал сделанные туристами надписи и разбросанный мусор. Утром придут уборщики и подготовят место для новой волны любопытных бездельников, не способных оценить и малой доли значимости Аламута.

Поднимающиеся ассасины занимали места, рассаживаясь на камнях или просто на траве, они негромко обменивались новостями. Те, кто пришли в этот день на вершину, редко встречаются, не звонят друг другу и не пишут писем. О том, живы ли их братья, узнают случайно из своих источников.

И все же его лицо многим было знакомо. Он надвинул капюшон и отошел за фрагмент колонны. Меньше любопытных взглядов, меньше вопросов. Когда-то он уже был здесь и знает, как проходит суд. Тогда судили его самого. Но никто из присутствующих не знает об этом. Он помнил, как целовал протянутую руку мастера, не потому, что молил о прощении, а чтобы проститься. Помнил, как возвышались над ним лица, полные презрения.

Странное воспоминание исчезло, оставив неприятный осадок. Нет, никогда прежде ему не доводилось подниматься на Аламут. Это всего лишь наваждение. Мастер предупреждал его о возможных последствиях.

По тропе поднялись обвиняемые с охраной. Завершали шествие пятеро, составляющие совет – единственные, кто надел церемониальные черные накидки с капюшонами прямо поверх обычной одежды, в которой добирались. Джулио Сальви, итальянец. Ему исполнилось сорок, когда большинством голосов его ввели в совет. Улыбчивый и легкий в общении, он ошибочно мог показаться мягкотелым. Но за эту ошибку приходилось дорого платить. Болгарин Никола Спасов, длинный, как шест, с худым лицом, впалыми глазами и сухими губами. Говорят, он не один год борется с тяжелым недугом, уже подыскал преемника, но не покидает пост, чтобы не зачахнуть в одно мгновение, лишившись смысла своей жизни. Из Германии прибыл Лукас Хафнер, третий член совета. Высокий, светловолосый, с прозрачно-голубыми глазами, утонченными чертами лица, атлетической фигурой. Он был суров, иногда груб, но чертовски умен и непредсказуем. Его считали маэстро тактики и не напрасно. Самым пожилим в совете был Доминик Рене, француз по происхождению, проживающий в Иране. Он был достаточно мудр, чтобы слышать молодых собратьев, и достаточно опытен, чтобы дать им нужный совет. И завершал процессию Шон МакЛарен, шотландец, живущий в Лондоне. Столица Великобритании кишела тамплиерами, высокая ответственность превратила Макларена в параноика, но, вполне вероятно, именно это и спасало ему жизнь.