Лила, Лила - Мартин Сутер

Он выпил настой липового цвета, принял две таблетки аспирина и лег в постель. Выключая свет, скользнул взглядом по рукописи на ночном столике. Закрыл глаза и стал ждать, когда подействует аспирин.

Но какое-то неприятное чувство заставило его снова включить свет, встать и отнести рукопись на кухню.

7

Мари с удовольствием пошла бы в «Эскину» прямо на следующий же день. Только вот Ральф мог бы истолковать это превратно. Он показался ей симпатичным и забавным, но вовсе не неотразимым. И у нее не было ни малейшего желания заводить новый роман, едва покончив со старым.

А причиной того, что она едва не очутилась в «Эскине» на другой же день, была ее мать, Мирта.

Ближе к вечеру Мари сидела за письменным столом у себя в комнате, храбро продираясь через «Штехлина» Теодора Фонтане, о котором задали написать сочинение.

Когда вскоре после четырех она пришла из школы, Мирта еще не выходила из своей комнаты. Как нередко бывало в эту пору года, она сказалась больной и, укрывшись в затемненной комнате, тешила свою декабрьскую депрессию. Мари на минутку заглянула к ней, и Мирта встретила ее словами:

– Когда Мерилин Монро стукнуло столько, сколько мне, ее уже десять лет не было в живых.

– Хочешь чаю или еще чего-нибудь?

– Джин с тоником подойдет в самый раз.

– Это тебе ни к чему.

– Тогда водка с тоником.

– Я спрашиваю: хочешь чаю или чего-нибудь еще, но благоразумного.

– Ладно, без тоника.

Мари закрыла дверь, слыша, как мать рассмеялась.

Около половины седьмого она пошла на кухню перекусить и столкнулась с Миртой, которая как раз вышла из ванной. В черном платье для коктейля, с дорогим макияжем.

– Уходишь? – спросила Мари.

– Нет, жду гостя. А ты никуда не идешь?

Потому-то Мари на миг всерьез задумалась, не пойти ли снова в «Эскину». Но все же предпочла кино, а потом «Беллини», одно из немногих мест, где чувствовала себя вполне комфортно даже в одиночестве.

Мари выдержала ровно три дня. И только на четвертый вечер вскоре после десяти вышла из квартиры и поехала в «Эскину».

Народу там было пока не слишком много. Всего несколько человек стояли у барной стойки и закусочных столиков. За столами в зале еще ужинали – ели тапас, и такос, и сатай,[10] других блюд меню «Эскины» не предусматривало.

Столик Ральфовой компании пустовал, и на нем стояли две таблички «Столик заказан». Мари остановилась в нерешительности. Такого она не ожидала.

– Они раньше одиннадцати не приходят. Садись, пожалуйста, не стесняйся.

Официант, тот же, что прошлый раз. Она благодарно улыбнулась и села в то же кресло, как тогда.

– Выпьешь чего-нибудь? – Вопрос прозвучал так, будто она могла и отказаться.

Мари заказала каву. Он принес два бокала, сел рядом и чокнулся с ней.

– Фирма угощает.

– Спасибо. Чем я заслужила такую честь?

– Просто так. И потому, что скоро Рождество.

Они отпили по глотку. Может, он совладелец? – подумала Мари. Хотя нет, судя по его позе и смущению, вряд ли он молодой предприниматель. Скорее уж мальчишка-акселерат, устроивший себе испытание мужества. Красивая голова, нескладная, долговязая фигура, короткие черные волосы, заостренные, тщательно подбритые баки, слишком длинные и довольно дурацкие, на ее взгляд. Она заметила, что мочка левого уха у него покраснела и распухла.

– Меня зовут Давид, – наконец сказал он.

– А меня – Мари, – отозвалась она.

– Я знаю, – пробормотал он и опять замолчал.

Чтобы нарушить молчание, она спросила:

– А тебе не надо работать?

– Надо. – Он поспешно встал.

– Я не это имела в виду, – сказала она, хотя была рада, что он воспринял ее слова именно так.

Он снова сел, с таким видом, будто обдумывает следующую фразу. И в итоге сказал:

– Сейчас тут еще тихо, но через два часа не протолкнешься.

Ее реплика тоже не блистала ни оригинальностью, ни глубиной:

– Ты давно тут работаешь?

– С открытия, с января. Вообще-то хотел поработать месячишко-другой, это ведь не моя профессия.

– А какая у тебя профессия?

Давид пожал плечами и улыбнулся:

– Пока не решил. А ты?

– Я декоратор, но сейчас готовлюсь к экзаменам на аттестат. Хочу учиться дальше.

– Я тоже почти до экзаменов дошел. И что ты собираешься изучать?

– Литературу.

– А потом?

Этот вопрос всегда вызывал у Мари легкое раздражение.

– А потом будет видно. Дело не в карьере. Я хочу изучать литературу, потому что мне интересно.

Давид испуганно молчал.

– Может, найду работу в издательстве, – примирительно добавила Мари.

Он кивнул.

– Редактором или еще кем-нибудь.

Он смотрел на нее и молчал, словно боялся опять брякнуть что-нибудь невпопад. К счастью, в эту минуту подошел человек, действительно похожий на владельца заведения.

– Давид, по-моему, тебя заждались у стойки, – сердито сказал он.

Давид встал.

– Пока, – сказал он и ушел. Недопитый бокал остался на столе.

В одиночестве Мари не просидела и пяти минут – явился Ральф в компании Серджо.

– Здесь, случайно, нет свободного местечка? – осведомился он привычно ироническим тоном.

– Официант сказал, что я могу пока что посидеть тут.

– Давид.

– Да.

– Он любит превышать свои полномочия. – Ральф наклонился к ней и троекратно расцеловал в обе щеки. Серджо последовал его примеру. От него пахло спиртом, на руках виднелись следы краски.

Оба сели, и Ральф тотчас же привычно завладел разговором, словно заправский модератор.

Вскоре один за другим подтянулись остальные: Сильви, Роже и прочие. Через полчаса после появления Ральфа Мари уже казалось, будто разговор продолжился с того места, где оборвался четыре дня назад.

8

Пятница, вдобавок предпоследняя перед Рождеством. Давид пробивался сквозь толчею, сократив свой лексикон до «минутку», «сейчас», «секундочку», «сейчас подойду», «я мигом».

Издалека он видел, как раскованно Мари держится в обществе Ральфа. Два часа назад, когда пришла сюда, совсем одна, девушка показалась ему немного скованной. У него, правда, сложилось впечатление, что, увидев его, она обрадовалась и была польщена, когда он угостил ее кавой и подсел к столику. Но настоящего разговора у них не получилось.

Отчасти, конечно, по его вине. Обстановка не способствовала раскованности – прямо перед наплывом посетителей он сидел за бокалом кавы, в мягком кресле, с самой красивой, на его взгляд, девушкой во всем баре, хотя в любую минуту мог явиться Тобиас и призвать его к порядку.

Но ситуация была слегка напряженной и в силу ее нервозности. Может, она нервничала из-за него? Как он из-за нее?

Так или иначе, когда он хотел вернуться к работе, она попросила его остаться. И, так или иначе, интересовалась его жизнью. И рассказывала о своей.

Литература. Тут у Ральфа безусловно есть преимущество. И он явно его использует. Последние два раза, когда Давид приносил заказы, Ральф как будто бы отказался от руководства общим разговором и целиком сосредоточился на Мари. Остальные беседовали по двое, по трое. Непривычная картина.

Давид подошел к ним сменить пепельницы. Поистине широкий жест, учитывая множество невыполненных заказов. Но единственная возможность напомнить Мари о своей персоне.

– «Штехлин»? – воскликнул Ральф. – Что ж, желаю повеселиться. Читая Фонтане, я всегда невольно вспоминаю слова Марка Твена: как только писатель-немец ныряет во фразу, ты теряешь его из виду, пока он не вынырнет на другом конце своей Атлантики, с глаголом в зубах.

Мари громко рассмеялась, и Давид, с подносом, полным пепла и окурков, засмеялся тоже.

– Официант, не подслушивайте наши разговоры! – приказал Ральф.

Делать нечего, пришлось посмеяться и над этим.

Когда Давид наконец вышел из «Эскины», было уже совсем поздно. Самые упорные посетители просидели до полчетвертого, а пока все привели в такой вид, какого требовали приходящие утром уборщицы, пробило четыре.

Мари ушла в два. Вместе с Ральфом и остальными. Опять в «Волюм», как он случайно подслушал, получая с них по счетам.

В этот час у входа в «Волюм» очереди и в помине не было. Несколько человек, что стояли у дверей, как раз прощались друг с другом. Давид зашел в клуб и почти сразу же увидал Серджо, Сильви и Роже, которые от стойки бара скучливо наблюдали за немногочисленными танцорами.

– А где остальные? – спросил Давид.

– Ушли, – сообщил Серджо. – Ральф и Мари вообще сюда не заходили.

– С ног падали от усталости, – многозначительно добавила Сильви.

– Завтра у них тяжелый день, – ввернул Роже.

Давид заказал «Куба либре» и быстро осушил стакан.

По дороге домой Давид сделал небольшой крюк, прошел мимо квартиры Ральфа. В его окнах на пятом этаже горел свет.

Около семи в дверь его квартиры постучали. Давид дождался, пока сканер считает страницу, лежащую на стекле, и пошел открывать.