Идеальный друг - Мартин Сутер

Мартин Сутер

Идеальный друг

Посвящается маме

1

Его рука коснулась лица, но лицо не ощутило прикосновения.

Фабио Росси уронил руку на простыню и попытался вернуться туда, где только что обретался. Туда, где не было ни чувств, ни шорохов, ни мыслей, ни запахов.

Запах – вот из-за чего ему так не хотелось открывать глаза. Пахло больницей. Стоит открыть глаза – и он узнает, почему он здесь.

А потом сквозь тьму пробился голос. «Господин Роооосси!» Как будто его окликали с другого берега реки. Настолько издалека, что можно было не отзываться, не рискуя оказаться невежливым.

Шорохи удалились, но запах остался. С каждым вдохом он становился все назойливее. Фабио попытался дышать ртом. Но, похоже, рот открывался только наполовину. Фабио ощупал рот: так и было. Пальцы коснулись губ, но губы не ощутили прикосновения. Зубы были на месте. Они тоже ничего не чувствовали. Во всяком случае, справа.

Левая половина лица сохранила нормальную чувствительность. И верхняя часть тела – тоже. А еще он мог двигать ступнями и чувствовать простыню пальцами ног. Он ощупал руку. На левом предплечье обнаружился пластырь и трубка от капельницы.

Фабио охватила паника. Но он все еще не решался открыть глаза. Сначала нужно вспомнить, почему он оказался в больнице.

Он потрогал голову. Волосы с онемевшей стороны были какие-то странные. Как шапка. Может, это бинт? Но и с левой стороны что-то не в порядке. На затылке больное место, заклеенное пластырем. Операция на черепе?

Удалили опухоль? А заодно и воспоминание об этой самой опухоли?

Он собрался с духом и открыл глаза. В помещении было сумрачно. Он с трудом различил капельницу, висевшую рядом с кроватью на хромированной стойке. У стены стол, на нем букет цветов, над столом распятие. Над изголовьем – рама для подтягивания, по раме идет провод со звонком. И Фабио, охваченный паникой, надавил на кнопку.

Прошла целая вечность, прежде чем дверь отворилась. Какая-то тень появилась в неоновом свете коридора, приблизилась и зажгла ночник.

– Да, господин Росси?

Подушки и приподнятое изголовье высокой кровати удерживали Фабио в полусидячем положении. Глаза тоненькой женщины, стоявшей у его постели, оказались почти вровень с его глазами. На ней была свободная голубая блуза из хлопка и такие же брюки. На пришпиленном к блузе бейджике значилось имя, которое Фабио не сумел разобрать. Она пощупала его пульс и спросила, не отрывая взгляда от своих часов:

– Где вы находитесь?

– Об этом я хотел спросить у вас.

– А сами вы не представляете?

Фабио осторожно покачал головой. Женщина отпустила его запястье, сняла со спинки кровати карту больного и что-то записала.

– Университетская клиника, отделение нейрохирургии.

– Почему?

– У вас травма головы. – Она бросила хозяйский взгляд на капельницу.

– Какая травма?

– Черепно-мозговая. Вы получили удар по голове.

– Как это?

Она усмехнулась:

– Об этом я хотела спросить у вас.

Фабио закрыл глаза:

– Сколько времени я здесь?

– Пять дней.

Фабио открыл глаза.

– Я пять дней находился в коме?

– Нет, вы уже три дня как очнулись.

– Но я ничего не помню.

– Это связано с вашей травмой.

– Плохи мои дела?

– Да нет. Ни перелома, ни кровотечения.

– А пластырь на голове?

– В реанимации вам ввели зонд для измерения внутричерепного давления.

– Зачем?

– Компьютерная томограмма показала ушиб мозга, и врач решил подержать вас под наркозом, чтобы проследить за внутричерепным давлением. Если бы оно поднялось, это означало бы отек мозга или кровотечение.

– И что тогда?

– Нет у вас отека.

– Я был в искусственной коме?

– Под длительным наркозом. Два дня.

У Фабио слипались глаза.

– Где моя подруга?

– Я полагаю, дома. Сейчас начало первого.

– Давно она ушла?

– Не знаю. Я ночная сестра, – ответил голос. Теперь снова с того берега реки.

Норина обтирала ему живот мягкой тряпкой. Он чувствовал ее легкую руку и тепло ткани. Он лежал без движения, слегка раздвинув ноги и притворяясь спящим. Когда она выжимала тряпку, он прислушивался к звуку капающей воды и нетерпеливо ждал нового прикосновения.

Она намылила лобок и пах. Наконец он ощутил ее пальцы на своем пенисе. Она приподняла его – и Фабио пронзила острая боль. Он вскрикнул.

– Пардон. – Голос был мужской.

Он открыл глаза. У кровати стоял мужчина примерно его возраста. Светло-русые волосы, очень короткая стрижка, голубые брюки, голубая блуза с короткими рукавами, бейджик на груди. В знак сожаления мужчина поднял руки вверх.

– Катетер в мочевом пузыре. Sorry. Вы знаете, где вы находитесь?

Фабио оглянулся. Рядом с кроватью капельница, у стены стол с букетом, над ним распятие.

– Похоже на больницу.

– Вы знаете, в какой вы больнице?

– Понятия не имею.

Мужчина взял со спинки кровати карту больного и что-то записал.

– Университетская клиника, нейрохирургия.

– Почему?

– У вас травма головы.

Фабио ощупал свою голову. Правая половина лица казалась онемевшей. На затылке то ли пластырь, то ли бинт.

– Как это случилось?

– А вы не помните?

Фабио подумал.

– Нет. Скажите мне.

– Вам нанесли удар в затылок. Это все, что мы знаем.

– Когда это было?

– Шесть дней тому назад.

Фабио испугался:

– Я так долго был в коме?

Санитар открыл ящик тумбочки, вынул из него блокнот. Записи были сделаны рукой Фабио. Там, куда указывал санитар, было написано: У меня посттравматическая амнезия.

– Когда я это написал?

– Вчера. – Санитар перелистнул страницы назад и показал ему другую запись: У меня посттравматическая амнезия. – А это позавчера.

Фабио прочел другие записи. В реанимации меня два дня держали на искусственном дыхании под наркозом. В затылке пробурили дыру и вставили зонд. Поэтому и пластырь. Или: Зонд измеряет внутричерепное давление. Если происходит ушиб мозга или возникает кровотечение, давление поднимается. Или: Пока я спал, мама приходила пять раз.

– Где сейчас моя мать?

– Я полагаю, дома.

– Моя мать живет в Урбино, отсюда до Урбино шестьсот пятьдесят километров.

Санитар что-то себе записал.

– Что вы пишете?

– Запись для доктора Бертода. О том, что вы вспомнили, где живет ваша мать.

– Я все помню, кроме самого несчастного случая.

Санитар кивнул, но Фабио его кивок не понравился. Он снова принялся листать блокнот: Кажется, здесь была Норина. Цветы, конечно, от нее.

– Я был в сознании, когда сюда приходила моя девушка?

– Иногда.

Фабио умолк.

– Запишите вопросы, которые вы хотели бы задать доктору Бертоду, – предложил санитар и продолжил гигиеническую процедуру.

В темноту проник запах жасмина, розы, ландыша, иланг-иланга, амбры и ванили. Левая сторона его губ ощутила прикосновение чего-то мягкого. Рот? Фабио открыл глаза. Перед ним было женское лицо, так близко, что черты расплывались.

– Норина?

Лицо отодвинулось. Теперь он смог его рассмотреть. Высокие скулы, большие голубые глаза, маленький полногубый рот. Короткие светлые волосы. Лет двадцати пяти.

– Привет, Фабио, – сказала она и улыбнулась.

Какая смелая, подумал Фабио.

– Привет, – сказал Фабио. Он никогда не видел эту женщину.

2

Постепенно к Фабио возвращалась память. По крайней мере, он мог вспомнить, что было вчера. Он просыпался и знал: я лежу в больнице, потому что кто-то двинул меня по черепу. Меня доставил сюда полицейский патруль, а его вызвали прохожие, потому что я был не в себе, правый глаз подбит, на голове кровь. У меня черепно-мозговая травма средней тяжести, с левой стороны разрыв кожного покрова, ушиб правой лобной доли, гематома типа «монокль» на правом глазу, трещина в дне правой глазницы, отчего защемляется лицевой нерв и немеет правая половина лица. Вероятно, это следствие падения от удара. Я страдаю антероградной и ретроградной амнезией, молодая женщина, которая меня целует и приносит цветы, не Норина. Ее зовут Марлен. Она моя подруга. Вот уже пять недель.

Днем еще было терпимо. Завтрак, умывание, физиотерапия, томография, электроэнцелография. Врачи тестировали функции его мозга («Когда я подниму вверх палец, поднимите два, когда я подниму два – поднимите один»); клали на язык сладкие и соленые ватные тампоны, чтобы проверить реакцию вкусовых нервов; кололи булавками, определяя чувствительность тройничного нерва; проверяли рефлексы резиновым молоточком; проводили тесты на горячее и холодное, острое и тупое; просили запоминать слова и повторять их в обратном порядке, отвечать на вопросы о своей биографии, профессии и о несчастном случае; ему предлагали: пусть он вспомнит имена трех последних американских президентов и пусть скажет, какое сегодня число, и как зовут его главного редактора, и как он провел последний летний отпуск.