1850 - Мария Гарзийо

В моей новой жизни меня будит не мягкое прикосновение губ, а сверлящая трель будильника. К этому неприятному новшеству придется привыкнуть. Я принимаю душ, крашусь, завтракаю остатками захваченного в дорогу пайка. Без пятнадцати девять ко мне стучится Аня, и мы с ней отправляемся на службу. На улице снега по колено, деревянные домики, елки и машины утопают в сугробах. Я скольжу по расчищенному дворником-жаворонком тротуару, ощущая себя героиней сказки «Двеннадцать месяцев», которая их недолговечного лета перенеслась обратно в глухую зиму. С нами здороваются пожарники и жандармы, строители провожают наши спины странными пугающими взглядами изголодавшихся зверей. По прибытию в пункт назначения мы сразу сталкиваемся с Лоранс. «Как дела?» спрашивает она, о очереди пожимая наши замерзжие ладошки, и пытливо вглядываясь в лица. Мы лыбимся в ответ, выражая огромную радость от предстоящей работы и полную боевую готовность.

– Отлично. Je vous laisse vous changer dans la chaufferie [3].

В дальнейшем этот ее любимый оборот «Je vous laisse faire» будет вызывать у меня нервный тик. Лоранс никогда не говорит в повелительном наклонении «сделайте это», она всегда «предоставляет нам возможность что-либо сделать». Получается так, будто за каждую подобную возможность мы должны быть ей премного благодарны.

Мы спускаемся по лестнице в отдел pret-a-porter. Лариса, выкарабкавшись из картонок, так же жмет нам руки и провожает в котельную, которая по совместительству выполняет обязанности передевалки. При виде этого помещения расплакался бы даже не привыкший к роскошной недвижимости папа Карло. На двух квадратных метрах помимо печки, которая греет весь магазин, поселились вешалки с одеждой работников, их сменная обувь, а так же многодетная семья коробок. В воздухе, если жалкие остатки кислорода можно таковым назвать, накрепко засел аромат взапревших ног. Я, испытывая невыносимые душевные муки, втискиваю свой гладенький Виттон между чьми-то грязнобокими рюкзаками. «Потерпи малыш» шепчу я ему, «это временное неудобство». Он взирает на меня с немым упреком.

– Давайте девочки, начнем с этиктэ, – руководит Лариса, пихая нам какие-то бумажки.

– С чего, простите?

– Этикетки будете клеить. Смотрите аккуратно, чтобы ничего не перепутать! Тебе, Катя, Боттега Венета, Ане – Селин.

Да, работенка требует высшей степени концентрации и величайших мозговых затрат. Это вам не отчет о прибыли и убытках составлять. Дутая юбка номер такой-то, шлеп ценник 950 евро. Кургузая майка нелицеприятного колора – хлоп 350. Огородные шаровары того же цвета – 700. Вот какой-нибудь олигарх оторвется у себя на фазенде в этом прикиде! А вот это платице ничего. Клеим на него 1500 евро и воздушный поцелуй. Аня трудится неподалеку, превращая по средствам маленьких клейких бумажек обычную одежду в дорогую. В магазине тем временем появляется мадам хозяйка со свитой разнокалиберных собак. Лоранс и Лариса моментально меняются в лицах, натянув по-холопски услужливые гримассы. Мадам, гордо вышагивая, демонстрирует какой-то замшелой подруге свои владения. Собаки ходят следом, копируя горделивую походку владелицы. Когда эта делегация удаляется, мы вздыхаем с облегчением и возвращаемся к своему глубокомысленному занятию.

– Слушай, пахнет как-то странно, – шепчет мне Аня, припечатывая к безликому серому поясу ценник в 210 евро.

Мои ноздри тоже улавливают какой-то чужеродный запах.

– Может, разулся кто, – делаю предположение я, сморщив нос.

Неуместный аромат долетает и до корпящих в соседнем отделе француженок. Мы объединяем усилия в поиске его источника. Таковым оказывается продукт собачьего организма, оставленный одним из любимцев мадам на сложенной на полу стопке дольче-габбановских рубашек. Видимо, песик не являлся поклонником знаменитой пары итальянских кутюрье. Мы с Аней быстро ретируемся, сделав вид, что ничего не видели.

– Если мне скажут убирать, я сразу же уволюсь, – бормочу я ей на ухо.

Аня кивает, выражая полную солидарность. По ступенькам скатывается взъерошенная Лоранс, за ней следом полноватый мужчина в обтягивающих толстый зад брюках-дудочках. Как я узнаю в последствии, эта пышка – ассистент директрисы, ответственный за отдел обуви и сбор и распространение сплетен, короче, просто редиска, нехороший человек по имени Жиро. Надо заметить, что мало чьм родителям удается при рождении так метко окрестить отпрыска. Незнакомый пока что мне Жиро берет на себя нелегкий труд освобождения оскверненных дизайнерских шмоток из под гнета этого самого осквернения. Выполняет он свою задачу неумело, в следствии чего не ожидавший такого нетрепетного отношения унитаз выходит из себя, чем окончательно лишает этикетчиц возможности продолжать свою благородную работу.

– Хорошо же все начинается, – вздыхает Аня.

Лоранс отправляет нас на обед, хотя после унюханного аппетит у нас отсутствует начисто. Мы решаем осмотреть окресности. Улица, на которой размещается элитный бутик-вонючка, тянет на своем горбе еще пару одежных магазинов, среднего класса отель и, выползая на маленькую площадь, выплевывает из себя просторный ресторан под названием Трамплин. Напротив располагается красивая пара – туристический офис и бутик Эрмес. За ними виднеется торговая аркада Espace Diamant с кафе Сант Оноре во главе. Вот, собственно говоря, и все.

– А где шале? – разочарованно восклицает обманутая в своих ожиданиях Аня.

Я пожимаю плечами. Водитель грузовика выворачивает свою и без того не слишком прямую шею, разглядывая двух чужеродных пейзажу барышень.

– Они смотрят на нас как на дичь! – замечаю, поёжившись, я.

Мы пытаемся найти перевальный пункт, чтобы все-таки перекусить, но все рестораны еще закрыты. Официально сезон открывается с субботы, а сегодня четверг. В конце концов нам удается обнаружить хилую кафешку в торговом центре «Форум». Мы берем по кофе и по пиццеподобной булке со смешным названием «фугас». Этот скромный заказ обходится нам в 10 евро с носа. За равноценную сумму в Монпелье можно съесть entree, plat, dessert и запить этих троих бокалом вина. А тут получерствый фугас и некрепкое кофе, подобное которому французы почему-то называют jus de chaussettes. Даваясь подгорелой корочкой, мы впервые осознаем, что мы «в Куршевеле!» Я из вредности все-таки напоминаю Ане ее намерение питаться исключительно олигарховскими трюфелями. Она поясняет, что первую партию олигархов должны доставить в субботу, а до этого придется нам потравиться сезоньеровскими фугасами. Что мы и делаем. Привыкший к полезной пище желудок встречает неполезную булку недовольным урчанием. Мы возвращаемся на рабочее место, когда часы в церквушке напротив отбивают два часа. В наше отсутствие на смену собачьей вони пришел удушливый запах туалетной пшыкалки. Лоранс собирает всех будующих работниц торговли на верхнем этаже, знакомит между собой француженок и русофонов, перепутав половину имен, и оглашает список предстоящих действий.

– Вы должны знать сток наизусть. В лыжном отделе вы должны уметь с закрытыми глазами за секунду найти требуемую куртку.

Тут следует заметить, что курток этих не две и не три. Их плотные молчаливые ряды своим немым могуществом смутили бы и многочисленное войско Александра Македонского.

– Вы должны знать все марки и все модели имеющиеся в отделе. А так же уметь моментально найти подходящие брюки, полер и шапку. Наш девиз – vite, rapide et efficace! Куртки вывешены по размерам, от наименьшего по нарастающей.

– Хорошо, что на вешалках есть значки с размерами, – радуется одна из француженок.

Лоранс давит эту радость на корню элегантным носом сапога Сантони.

– Все значки будут сняты. Размер вы должны уметь определять на глаз и безошибочно находить. И зарубите себе на носу – мы никогда не спрашиваем у клиента его размер!

– А как же..? – испуганно тянет кто-то.

– А вот так же! Размеры надо уметь распознавать на глаз.

Однако! Похоже, некоторые, преобретенные за долгие годы учебы, навыки мне все-таки здесь прогодятся. Черт оказался в сто раз страшнее, чем его малевало мое воображение. Впрочем, времени на лирические отступления не остается, недооцененный мною персонаж продолжает свою воспитательную речь.

– Каждого клиента мы встречаем доброжелательной улыбкой и приветствием «bonjour madame, bonjour monsieur». Запомните, мы никогда не говорим просто bonjour.

Мне не к месту вспоминается колченогий попрошайка, обосновавшийся в непосредственной близости от нашего подъезда. Каждый день, когда я проходила мимо, он жалобно гундел «bonjour madame» и выжидающе заглядывал в глаза. Мне было неприятно, и я отворачивалась.

– Мы никогда не молчим, никогда не оставляем клиента одного и никого отпускаем без покупки.

Тюрьма народов какая-то. За руки, за ноги что ли их хватать, чтобы не ушли ни дай Бог без Боттеги или Селин.