Зов - Ричард Сенфорд

Брайен смотрел вниз, туда, где за Мариной и бухтой днем был виден Остров Ангелов. Он пытался направить свои мысли туда, где в окруженных водой горах живут олени. Пытался переключиться на приятное, но, увидев в темном стекле окна свое отражение, повернулся и вышел из комнаты.

Ронда стояла в спальне перед туалетным столиком спиной к нему, в длинной ночной рубашке без рукавов, доходившей до пола. Она расстегивала замочек серьги.

— Дана звонила. Сказала, что они добрались и там замечательно.

Ронда положила серьгу в шкатулку и начала снимать другую. Брайен подошел к своему туалетному столику, снял часы. Ронда начала напевать нечто похожее на колыбельную. «Тихо, малыш, не плачь». Брайен узнал мелодию. Затем он услышал, как она положила вторую серьгу к остальным драгоценностям и как щелкнула крышка шкатулки.

5

В воздухе было разлито благоухание. Трудно было определить, что это: запах озера или свежесть сосен и пихт. Во всяком случае, даже на значительном расстоянии от зарослей дубильной толокнянки он был терпким и сильным.

Она стояла на поляне в позе дикого зверька, готовящегося к нападению, — ноги слегка расставлены, голова высоко поднята, спина слегка выгнута, ветерок теребит волосы.

Даже издалека, из густых зарослей на опушке, был заметен изгиб ее крепких бедер под желтым хлопчатобумажным платьем, плотно обтягивавшим фигуру. Грудь слегка приподнялась вслед за поднятыми руками. От прохладного ветра соски набухли и проступили темными точками.

Розовый отсвет вечернего солнца заглянул на поляну и упал на нежный островок волос под мышкой. Мягкий, как кошачья шерсть.

Она присела и прикоснулась к одному из цветков, во множестве растущих на поляне. Флоксы и золотарник. Мужская ладонь не преминула бы дотронуться до упругих бедер и ягодиц, скрытых под желтой тканью, не прошел бы мимо и хищный зверь, подстерегающий в засаде свою добычу.

Она сорвала несколько цветков, для маленького букетика, больше и не нужно. Поднявшись, понюхала их и после некоторого размышления выбросила все, кроме одного. После этого она лениво направилась в сторону леса.

Посторонний наблюдатель был загипнотизирован ее немного ленивой грацией. Спрятавшись в зарослях, он вынужден был ждать, пока она дойдет до конца поляны. Там она остановилась и вколола цветок в волосы. И пошла дальше.

В лесу девушка с пурпурным флоксом в волосах осторожно ступала, выбирая дорогу на темном влажном ковре из листьев, расцвеченном солнечными пятнами.

Ей и в голову не приходило, что за ней кто-то может следить, что этот некто мог обогнуть поляну, пробираясь сквозь заросли толокнянки, и оказаться около того места, где она вошла в лес. Она не замечала, что жаркий взор устремлен ей в спину и язык нервно облизывает сухие губы.

В просвете между деревьями она остановилась. Желтая бретелька соскочила с плеча. Она повернула голову, плечи и стала медленно и любовно гладить себя по бедру. Так, вероятно, скульптор оглаживает мрамор. Преследователь же мучился необходимостью держать дистанцию, хотя ему хотелось приблизиться к ней, прикоснуться…

В кустах послышался шорох. Она резко оглянулась на звук, вся сжавшись. Затем отступила на шаг, затем еще на один, не отрывая глаз от кустов, в ожидании шороха.

Потом развернулась и побежала вглубь деревьев, огибая кусты можжевельника и старое кострище, огороженное камнями и с пятном черного пепла посередине. Шаги преследовали ее, тяжелые шаги по черно-красной листве.

Лес становился все гуще. Треск ломаемых веток заглушал грубое прерывистое дыхание. Она продиралась сквозь стену кустарника. Вдруг за кустами маленьким оазисом высветилась прогалина с кострищем и обгорелыми головешками.

Преследователь сократил дистанцию и был уже около кустов. Теперь разрыв между ними составлял примерно десять футов, но внезапно он зацепился ногой за корень, споткнулся и упал на колени.

Его жертва тоже остановилась, прислушалась. Страха больше не было, он как будто умер. Вместе со страхом из круглой кошачьей мордочки улетучилось всякое выражение. Лицо стало вялым и отрешенным, как у наркомана. Слегка подведенные карие глаза и широкие брови все еще влекли его, но, подняв глаза, он заметил в ее лице что-то новое — странное, дикое и неестественное. Он знал, что ему лучше удирать в лес прямо так, на четвереньках. Она манила его и чуть не лишила разума. С любым, кто встретил бы ее на теплой лужайке среди флоксов и золотарника, случилось бы то же самое. Но сейчас он успокоился.

Если он встанет на ноги, то сможет передвигаться быстрее. Он стал подниматься с колен. Ноги были как ватные, мышцы предательски дрожали. Его пенис, только что полный жизни, поник и сморщился. Девушка улыбалась. Что я здесь делаю? — подумал он.

Девушка шагнула к нему. Что у нее с глазами? Жгут огнем!..

…Он пытается выбраться из застрявшего лифта, глаза устремлены вперед, пытается освободиться от ужасного наваждения, чтобы не дать случиться тому, что должно было случиться и уже происходило. Он не мог шевельнуться.

Двери лифта распахнулись на берегу озера. Он лежал в кровати на задней веранде, в тепле, цел и невредим, четырех лет от роду. За высокими окнами, на противоположном берегу озера Святого Клера, за садом и молом, светилась вереница огней, похожих на маленькие черные бусинки.

Женщина была на расстоянии шага, ее терпкий запах окутал его. Бретелька опять сползла вниз, обнажив жилистые плечи.

За озером мерцали огоньки. Последнее, что он помнил, — это руку, резким взмахом выброшенную вперед. Холодные стальные пальцы мертвой хваткой сжали его горло. Пошатнувшись, он рухнул вниз.

Налитые кровью глаза женщины были широко раскрыты. Из стиснутых зубов доносилось шипение, а по подбородку струйкой стекала белая пена и капала ему на грудь. Он пытался вздохнуть и не мог, судорожно кашляя и захлебываясь собственной кровью.

Горло взорвалось страшной болью.

Он пытался замахнуться на нее, но она, перехватив руку, ребром ладони выбила локоть из сустава. Он повалился на бок…

Упершись коленками в его плечи, прижав к земле и шипя, она села на него верхом. Пена текла у нее изо рта и капала ему на лицо.

На мгновение она замерла, чтобы передохнуть. Неимоверная тяжесть ее тела придавливала его к земле, волосы ее растрепались, глаза налились кровью. Оскалившись, она потянулась к его челюсти. Пальцы мертвой хваткой впились в болевую точку на стыке шеи и уха и с нечеловеческой силой стали раздирать челюсти. Кровь брызнула фонтаном. Он услышал звук, похожий на треск разламываемой куриной грудины. Но звук, издаваемый им самим, был громче и смешивался с наполнявшим воздух животным дыханием.