Весна прифронтовая. Шаги победы - Елена Сперанская

– Ваня, что с тобой, дать тебе воды?

Она выбросила из головы придирки мамы, соседей и братьев.

– Да, принеси мне воды, а лучше рюмку водки. Видно на самом деле, что-то приснилось.

Нина послушно принесла стакан воды. Иван выпил воду и вежливо поблагодарил сестру. Дверь скрипнула, и вошла в комнату Анна: лицо ее посерело, нос вытянулся, волосы поседели, платье было подпоясано поясом, чтобы сидело более элегантно.

– Иван, – она подошла к столу и положила сверток. – Вот папиросы, кури.

– Ваня, давай вместе покурим, – проявила инициативу сестра. – Водку дают только по талонам. Папа приезжал, и мы вместе с ним все выпили.

– На фронте вавилонское столпотворение было в первые дни войны, много людей погибло, – оборвал Иван. – Страшно вспоминать…

– Ты не вспоминай, – Нина нежно обняла брата за плечи и провела горячей рукой по забинтованной голове. – Хорошо, больше не надо.

– С вами курить, это, значит, дом бросить, – Анна смотрела, как дети закуривают папиросы, которые ей дали на работе в качестве пайка, и она подала им стеклянную пепельницу. – Вот, стряхивайте пепел сюда. Вообще-то курить меньше надо, но, говорят, от стресса помогает.

– Мы уже бросили, – они потушили папиросы, и Иван спрял пачку к себе в галифе. – Таким пигалицам, как ты, нельзя курить!

Дни летели со стремительной быстротой. Город оделся в зеленую листву. Раны Ивана заживали медленно. Первые попытки кататься на велосипеде закончились плачевно. Иван постоянно падал и от боли бледнел, но поднимался и начинал снова учиться кататься.

Рана на лице тоже заживала быстро. Он снял шины и скобки для фиксации зубов. Смещенные челюсти были поставлены на место, но четыре зуба были удалены под наркозом в госпитале, куда его положили на следующий день по приезду домой, где он пролежал три дня. Нина после работы каждый день посещала его и видела, что он мог только пить через резиновую трубочку воду, бульон или молоко.

– Вань, постарайся меньше давить на больную ногу, – Нина настойчиво помогала брату. – Постоянно грубишь мне. Ты вылечился. Операция позади!

Когда он падал, то просил ее быть рядом и страховать его. До войны он катался отлично. Сейчас едва шевелил педалями.

– Знаешь, что, Нина, прекрати меня мучить, – Иван возмущался. – Моя нога уже совсем здорова, готов отправиться на фронт.

Нина неловко топталась рядом со старым велосипедом и братом.

– Ваня, постарайся беречь себя, – болезненный голос брата вернул ее из мира грез в настоящее. – Мы с мамой переживаем за вас с Шурой и папой, – возражала Нина, так как она уставала гораздо сильнее брата дома. – Мне скоро дадут обмундирование и паек тоже. Поедем вместе в госпиталь завтра, и я поговорю с хирургом.

– Так точно, служу Советскому Союзу, – любил шутить брат. – Разобьем врага. Все соберемся вместе, устроим настоящий праздник.

2. «Все ушли на фронт»

Как дар грядущим поколеньям,

В великой книге всех времен

Навеки будет украшеньем

Венок прославленных имен.

Отъезд

За день до отправления на фронт, Иван отлично ходил и даже пытался бегать, но быстро уставал, и просил Нину прекратить слишком тяжелые для его ног соревнования. Он собирался к отъезду из Саратова. Анна знала точно день отъезда детей и смирилась с этим, но в глубине души у нее оставалось сомнение. Постепенно она стала привыкать к предстоящему одиночеству. Она молча мирилась со своим душевным разладом, помогая детям в их сборах. День отъезда наступил. Был конец июня – двадцатое число. Лето стояло на редкость теплое и приветливое. Нина оформила военный билет в военкомате, получила обмундирование, паек. Мыслями была далеко от дома и уже отчетливо представляла себя среди больных и медсестер госпиталя. Как уместны казались ей сейчас изречения древних о здоровье. Главным ей сейчас представлялось освобождение человечества от навязанного фашистами кошмара. Думать о чем-то ином было Нине странным.

– Будьте живы, буду ждать вас домой, – Анне было тяжело говорить, она вздохнула, поправила волосы, и тихо произнесла: – До скорой победы над фашистами, – поцеловала каждого по очереди, всплакнула, надела на голову платок, и пошла в госпиталь на дежурство.

Дети простились с мамой без слез и лишних разговоров. Они двинулись на вокзал, где толкалось как обычно много народу. Военнослужащих было больше, чем гражданских. Все ждали и смотрели, как прицепляли вагон с раненными солдатами и офицерами для дальнейшей их перевозки. Нина и Иван еле протолкались среди отъезжающих и провожающих. В вагоне сели на свободные места и поезд тронулся. Плачущие матери и невесты кинулись следом за медленно движущимся составом вдоль перрона. Кто-то на всем ходу запрыгивал в вагон, передавая вперед себя вещмешок.

– Напиши мне, как приедешь, – кричала девчонка и размахивала платком. – Разве это не настоящая трагедия, – жаловалась она какой-то незнакомой женщине. – На смерть мужа провожаю…

Все толкали друг друга и не обращали внимания на стоящих рядом на перроне граждан. В Нине что-то оборвалось внутри. Сердце сжалось, отчаянно забилось и закололо.

«Вернусь ли домой в Саратов? Да, обязательно и буду врачом. Счастливая ты, Нина, у тебя так замечательно сложилась жизнь, лучшая в мире семья», – думала Нина. Иван сидел и смотрел в окна на женщину с ребенком на руках. Она махала вслед уходящему поезду. Поезд отъехал на значительное расстояние от города. Попадались сельские домики, захолустный пейзаж навевал тоску и отчаяние.

Начинало смеркаться. Стали разносить чай. Нина заказала два стакана крепкого напитка, настоянного на кедровых иголках и три кусочка сахара.

Иван достал из вещмешка кое-какие продукты: сгущенку, хлеб, сало, разложил их на столе и стал резать на мелкие кусочки. Им обоим было привычно в военной форме.

– Нина, наверно, ты боишься встретить в поезде генерала, если не расстегиваешь гимнастерку. В пути ты уже на службе. Генерал в поезде – редкий гость. Он обычно едет отдельно, – сказал Иван и передал ей кусок хлеба, намазанный сгущенкой. – На, возьми, и запомни, мы с тобой больше никогда не увидимся, а если увидимся, то уже станем гораздо старше и опытнее. Ты моя сестра на всю оставшуюся жизнь, и я буду заботиться о тебе до последнего дыхания.

Нина улыбнулась брату, она стойко переносила духоту. Поезд шел медленно, останавливаясь на каждой станции. Ночью вагон с лежачими и сидячими раненными бойцами отцепили, и поезд прибавил скорость. Нина спала чутко, она то и дело просыпалась, постоянно прислушивалась то к биению собственного сердца, то к стуку вагонных колес. Проснулась раньше Ивана, – он спал на нижней полке, – встала, оделась и села рядом с братом, после суетной ночи с постоянным хождением младшего воинского состава по вагону, толчками вагонов перед остановками и всхлипываниями провожающих. Проводник снова стал разносить «чай». Ваня проснулся.

– Скоро прибытие? – спросил он проводника – старого мужчину в железнодорожном кителе.

– Через два часа по расписанию, но поезд опаздывает, возможно, к полудню будем на месте, – старик откашлялся и охрипшим голосом проговорил.

Попили «чай», заедая хлебом из черной муки и вяленой рыбой. Иван поглядывал с удивлением на Нину и понял, что очень умно пошутил вчера относительно ее внешнего вида, назвав ее пигалицей. Нина наелась сухого хлеба с воблой, запила это терпким чайным напитком, который бодрил и придавал сил, и стала смотреть в окно.

Пейзаж был довольно унылый, степь кончилась, и стали попадаться лесопосадки. Еще полностью не убранные полосы посевов набирали последнюю силу. Впереди показалось большое селение.

Прозвенел звонок, возвестивший о том, что поезд подъезжал к станции.

– Скоро остановка, – сказала Нина заботливо брату. – Устал? Вот возьми эти деньги, пойдешь и купишь что-нибудь. – Иван тоже достал и пересчитал несколько свернутых с рулон купюр советского периода.

– Мои отпускные. Сбегаю, а то все припасы на исходе.

Поезд дернулся и остановился. Заспанные пассажиры побежали к базару, расположенному близко от здания вокзала. Старухи с воблой, солеными огурчиками, черешней, домашними пирожками из темной муки стояли у забора. Иван, чуть прихрамывая, прошел ряд и, остановил взгляд на молочнице с пол-литровыми банками кислого молока, подошел.

– Бери, сынок, – проговорила старуха, – молочко хорошее, сама квасила.

– Спасибо, мать, надеюсь, правильно заквасили, а то верну.

Иван вспомнил домашнее кислое молоко, заплатил деньги и поспешил к тронувшемуся составу, осторожно придерживая в правой руке две банки с молоком, которое хозяйка оставила для продажи, чтобы выручить небольшую сумму денег и заплатить за жилье. Иван еле успел сесть в поезд. Через два с половиной часа поезд подъехал к Москве. Все повалили из вагонов.