Беседы с ангелом по имени Билл - Микаэл Ханьян

Билл на мгновение умолк, и на его круглом лице появилось выражение умиротворения.

– Но самое главное – осторожней обращайтесь с душой ребенка, ведь она чиста, прекрасна и ранима.

– Понятно, но почему ты называешь это самым главным?

– А потому, что эта чистота несет великую возможность. Если ее сохранить, вырастет принципиально новое поколение чистых людей – чистых морально, интеллектуально, духовно.

– Ты хочешь сказать…

– Именно! Я хочу сказать, что каждое поколение получает возможность радикального улучшения цивилизации, и эта возможность называется «дети».

– Вау… Я об этом как-то не думал.

– Ты не одинок.

Билл помолчал, давая мне возможность проникнуться сказанным. Я действительно был поражен: дети, эти несмышленыши, во всём зависящие от нас, взрослых, эти маленькие человеки, оказывается, представляют собой настоящее чудо, ибо способны в кратчайший срок уничтожить зло, если только им не мешать!

– Вот-вот – не мешать, тут ты прав. А происходит нечто прямо противоположное – сначала в семье, а затем и в школе.

– А что, по-твоему, нужно изменить в системе образования?

– Всё! И начать с установок: не препятствовать, а помогать; не насильно, а по желанию; не устранять, а выявлять.

– А конкретнее?

– Пожалуйста. Не мешать быть самим собой, а помогать сохранить свою самобытность. Каждый ребенок уникален, и к каждому нужен свой подход.

– Но ведь это невозможно!

– Ошибаешься: нужно только захотеть. Это вовсе не означает, что к каждому приставят отдельного наставника. Но сами учебные программы должны быть индивидуальными.

– Ладно. А дальше?

– Не навязывать всё подряд, а смотреть, что ближе к интеллекту, темпераменту, природным способностям, устремлениям.

– Ну-у, так все пойдут кто в лес, кто по дрова.

– Так пусть одни будут выращивать, а другие – рубить. Каждому свое.

– Ну, предположим. А последнее?

– Последнее связано с методом: можно учить «не делать чего-то», а можно учить «делать что-то». В первом случае запрещаешь, во втором – предлагаешь. В одном случае отталкиваешь, в другом – притягиваешь. Да и сама методология должна в корне измениться: давать не готовые знания, а методы для получения знаний. А что именно нужно будет тому или иному пришельцу, он решит сам.

Ангел взглянул на меня, как бы желая убедиться, что я всё понял.

– И последнее – самое главное.

– Самое главное уже было.

– Значит, самое-самое главное: нужно поменяться с ребенком местами.

– В прямом смысле?

Билл зашелся беззвучным смехом.

– Конечно, в переносном. Нужно, чтобы в первую очередь дети учили нас, и только затем мы – их. От них мы сможем научиться куда большему, чем они – от нас.

– Даже от младенцев?

– Конечно! За ними можно наблюдать, их можно учиться понимать. А дальше – больше. Кстати, тут важно помнить, что периоды жизни ребенка отличаются от ваших представлений.

– Что ты хочешь сказать?

– Я хочу сказать, что в действительности существует не некое абстрактное «детство», а более подробное и истинное деление на периоды, в каждом из которых есть свое детство, отрочество, юность, молодость, зрелость, пожилой возраст и старость.

Я опять задумался, пытаясь перечислить про себя все возможные 49 периодов, однако сбился, не дойдя и до середины.

– Да это и не важно, – услышал я ангела. – Дело не в названиях и не в классификации. Дело, как всегда, в понимании. Надеюсь, сегодня ты опять кое-что понял.

Наверное, я как-то забавно выглядел, потому что, взглянув на меня, Билл весело засмеялся и, ничего не говоря, зашагал прочь. Глядя ему вслед я видел, как подрагивают полы его шляпы.

Прямо и налево

Глава десятая, открывающая новые горизонты.

– Ну, ты и ковылять! Старикашка какой-то, а не юноша в расцвете сил. Когда же, думаю, он, наконец, дотащится? – прокричал Билл, возникший в дальнем конце аллеи.

Ждать очередной встречи пришлось долго. Весна окончательно сменилась летом, которое сразу же удивило редкой для наших широт жарой. Даже вечером было еще очень тепло, а долгожданный ветерок так и не появился.

– Явился, не запылился, – попробовал ответить в тон я.

– Запылишься тут, – насупился Билл. – Гоняют нашего брата в три шеи, всё им мало. А у меня задание! – при этом ангел поднял вверх палец и погрозил кому-то в пространство. Я понял, что мои шутки сегодня не в почете и решил ждать развития событий.

– Чего это ты гуляешь всё время по одному и тому же маршруту? – продолжал ворчать Билл. – Туда-сюда, туда-сюда, из года в год. Ошалеть можно!

– Так ведь тут ничего и нет, кроме одной-единственной аллеи, – как можно более мирным тоном ответил я. – От нужды, так сказать, и гуляем по ней.

– От нужды в кустик ходят, – назидательно изрек Билл.

– Не от нужды, а по нужде.

– Ишь ты, образованный.

Я решил умолкнуть. Ангел был явно не в своей тарелке, и я просто не знал, как поправить ему настроение.

– Настроение… – отозвался Билл. – Ну, не в духе я сегодня. И с нами такое бывает, не всё вам одним хандрить.

– Пожалуйста, пожалуйста, – поспешил заверить его я. – Хандри себе на здоровье.

Билл хмыкнул:

– Да, утешитель из тебя аховый. Ну, как можно хандрить на здоровье?

– Это я просто так, схохмить попытался.

– Шуточки у тебя, боцман.

Тут я не выдержал и расхохотался.

– А это ты откуда подцепил?

– Услышал от одного из наших. Только что вернулся с задания, знает много смешного.

– А ты в курсе, откуда это?

– Нет еще – он не успел объяснить. А ты что, тоже знаешь про боцмана? – оживился ангел.

Я оказался в щекотливом положении.

– Слушай, давай как-нибудь в другой раз.

Однако мое замешательство было истолковано неверно, что и помогло мне выйти из положения:

– Я так и знал: ничего ты про боцмана не знаешь. Вернусь – сам спрошу. Давай лучше про изменение маршрута.

– Так где же тут еще ходить?

– А ты не пробовал свернуть в конце аллеи?

– Так там же ничего нет. Не по кустарнику же ползать.

– Ты что, проверял?

К этому моменту мы уже дошли до самого конца и стояли перед огромной зеленой стеной кустов, намертво сросшихся с каким-то чертополохом.

– Ну, и куда прикажешь? – спросил я.

– Вот сюда, – Билл ткнул рукой куда-то налево. – Смелей!

Я раздвинул руками кусты, зажмурившись, чтобы жесткие ветки не поцарапали лицо, и…

И застыл в полном оторопении. Прямо за зеленой стеной, оказавшейся очень тонкой, открывался большой сквер: в легком тумане я видел расходившиеся в разные стороны аккуратные аллеи и красивые газоны со свежими следами газонокосилки. Некоторые аллеи упирались в роскошные клумбы, от которых отходили очередные дорожки.

– Твоих рук дело?

Билл хмыкнул:

– Я этим не занимаюсь.

– Но ведь здесь же ничего не было! Сколько лет уже здесь гуляю…

– Пять.

– Да?.. Может быть, не считал. Но ничего подобного здесь никогда не было.

– Может, когда-то и не было, а теперь есть, – загадочно произнес Билл. – Какой же ты все-таки ненаблюдательный. Ходит, ходит, глядит прямо перед своим носом. Так можно вообще ничего не увидеть.

Несмотря на это занудливое ворчание, я чувствовал, что настроение у ангела улучшается. Видимо, моя растерянность дала ему некоторую моральную компенсацию, и по всему было видно, что Билл восстанавливает свое привычное, добродушно-ироничное расположение духа.

– Так что, будем осваивать новую территорию?

Пока я стоял, вглядываясь в исчезавшие в тумане контуры сквера, Билл исчез. Покрутив головой и убедившись, что мой ангел действительно отсутствует, я осторожно ступил на дорожку. Она была покрыта мелкой розоватой галькой, а ее края были выложены гладкими камнями серых и бежевых тонов. Выбрав своей целью большую клумбу, я направился к ней, почему-то старясь как можно мягче наступать на гальку и прислушиваясь к своим шагам. Галька чуть поддавалась под моими ботинками и забавно хрумкала.

На аллеях и вокруг клумб стояли ажурные белые скамейки. Правда, присесть мне не удалось: все они сверкали свежей краской. Поэтому, исследовав пару дорожек и полюбовавшись на роскошные, украшенные дивными цветами клумбы, я повернул назад. Но не тут-то было! Хотя я мог поклясться, что проделал в обратном направлении тот же путь, ни аллеи с розовой галькой, ни знакомой зеленой стенки не было. Не могу сказать, чтобы я был сильно удивлен: я скверно ориентируюсь в пространстве и страдаю, как выражается один приятель, топографическим кретинизмом. С одной стороны – неприятно, что кретинизм; с другой – хорошо, что только топографический.

В общем, я понял, что в очередной раз заблудился в трех соснах – точнее, в трех клумбах. На моем пути мне как раз попалось три клумбы, одна великолепней другой, но теперь мне было не до эстетических наслаждений: хотелось понять, как отсюда выбраться.