Дело диких апостолов - Андрей Воробьев

Генерал говорит, мол, исполнительная власть Питера виновата в росте правонарушений. Да, после августовского кризиса 1998 года у нас возросло число краж и грабежей. Но, разве рост этих преступлений характерен не для отдельного субъекта федерации, а для страны в целом, с трудом пережившей последствия августовского финансового кризиса? Или начальству неизвестно, что количество таких тяжких преступлений, как убийство только в прошлом году у нас в городе удалось сократить более, чем на одиннадцать процентов? А московский «папик» с легкостью утверждает, что «нет необходимости глубоко анализировать все тенденции в экономике и социальной сфере. Мы (он лично, что ли — ?!) должны однозначно сказать, что на протяжении трех последних лет обстановка у нас ухудшилась и эта тенденция до настоящего времени не преодолена». Неужели замминистра никогда не задумывался, почему наука криминология считает именно экономические и социальные тенденции основными факторами, влияющими на состояние преступности, причем, не только в отдельно взятом регионе?..

Начальник ОУР, прослужив на «земле» более двух десятков лет, мог, конечно возразить своему подчиненному, что предвыборные взгляды одного милицейского генерала еще не означают мнения всего министерства. Старый сыщик прекрасно помнил и выступление другого руководителя, врио министра Н. Г. Соколова, который, отвечая в январе на обращение губернатора Петербурга, подчеркнул, что «преступность, как сложное общественное явление, зависит… от множества факторов, в первую очередь — социально-экономического и политического характера». Но тогда было другое время: до выборов городского главы оставалось еще более трех месяцев и, судя по всему, команды «фас!», чтобы затравить претендента на губернаторский пост, еще не последовало.

Начальнику ОУР было прекрасно известно, что не Петербург, а Россия в целом вышла в мировые лидеры по количеству тяжких преступлений. И врал милицейский генерал в «Коммерсанте», утверждая, что тенденция роста преступлений в Петербурге не преодолена. В прошлом году в городе сократилось число тяжких преступлений, совершенных с применением огнестрельного оружия; в отличие от всей России, где темпы прироста убийств за два месяца этого года составили плюс четыре процента, в Петербурге этот показатель снизился на шесть процентов. И, если темпы прироста всех преступлений по стране составляют около тех же четырех процентов, то в «криминальной столице» они снижены на двенадцать процентов…

— А замминистра упрекает городские власти в бессилии, — гнул свою линию Касьяненко, — но не лучше ли было напомнить читателям о реакции министерства на обращение туда губернатора города? Там ведь ставился вопрос о необходимости усиления активности МВД… И какие же меры были приняты Москвой в связи с обращением городских властей? — Оказывается, «…работа по раскрытию и расследованию преступлений, указанных в Вашем обращении, осуществляется совместными усилиями правоохранительных органов в рамках действующего законодательства… МВД России во взаимодействии с Генеральной прокуратурой Российской Федерации в пределах своей компетенции осуществляют по расследуемым делам постоянный контроль за проведением оперативно-розыскных мероприятий…». Не так ли отчитывались на пресловутых партхозактивах? Конкретнее некуда! Много нам помогли? Только пинают постоянно. Генерал, блин, оказывается, лично сталкивается «с прямым преступным деянием» руководителей городской администрации, а роль Яковлева в этом, дескать, выяснит следствие. У нас, что отменили презумпцию невиновности? Или прикажете работать по образцу тридцать седьмого года? Фиг вам, я лично без работы не останусь. Лучше на «гражданку» уйду…

Дальше слушать молодого сотрудника у его руководителя не осталось ни сил, ни желания. Поэтому начальник ОУР бесцеремонно прервал оратора, заявив, что завтра тот может катиться хоть в ГИБДД, хоть в рэкетиры, если работать не желает, а сегодня пойдет раскрывать «глухаря».

— И запомните, мне не нужны очередные отписки про эту, как ее, Софью Сергеевну. У меня, в отличие от некоторых сопливых оперов, выслуга на носу. Запомни, студент, п…еть — не мешки ворочать. Рот закрыл — рабочее место убрано. Лучше научись преступления раскрывать. А я на пенсию желаю уйти по-человечески…

Касьяненко, выслушав несколько довольно противоречивых оценок коллег по поводу своего выступления, добрался до кабинета. Там сел на обшарпанный диванчик и уставился пустыми глазами в давно немытое окно, размышляя, что бы еще можно было сделать, дабы доказать, что он способен не только болтать. В этот момент Диме в голову пришла очень простая мысль, суть которой сводилась к следующему: его знакомый Алексей Нертов не случайно оказался у дома погибшей и, тем более, не случайно интересовался ходом расследования. Оснований подозревать юриста в причастности к преступлению у оперативника не было, а из этого следовало, что Нертов по неким причинам занимался параллельным расследованием и, значит, мог подкинуть какую-нибудь информацию.

Рассудив таким образом, Дима начал набирать номер нертовской трубки, чтобы срочно договориться о встрече…

Вчерашний вечер Юрист провел в гостях у Ани. До этого он, как собирался, пытался до конца отработать версию о причастности к убийству Софьи Сергеевны Игорька — «голубого друга» верного Марата. И, хотя Алексею удалось собрать некоторую весьма любопытную информацию, но она только запутала дело: оказалось, что в адресе, куда после визита к раненному отправился «голубой», незаметно сопровождаемый Димой Касьяненко, жил еще один гей. Причем, на сколько смог заметить Нертов, осматривая из окна соседнего дома в бинокль квартиру этого деятеля, приметы парня и его одежда мало чем отличались от тех, которые были у «голубого» друга.

Небезынтересной оказалась и информация, которой с Алексеем охотно поделилась старушка, в квартире которой юрист оказывал первую помощь раненному Марату. Словоохотливая женщина, к которой еще раз зашел Нертов, очередной раз поохав о временах и наравах, сообщила, что некоторое время назад видела на лестнице Марата. Причем, не одного, а в компании с «худосочным» парнем в голубых вылинявших джинсах. Эти приметы, как отметил про себя Алексей, одинаково подходили и «голубому» другу Марата, и его знакомому, квартиру которого «вычислил» Касьяненко. С помощью сыщиков из конторы Арчи, умудрившихся оперативно связаться с местным участковым, удалось выяснить, что ко всем прочим грехам, хозяин квартиры является наркоманом. Алексей решил доработать версию до конца. Только сначала следовало обдумать, каким образом.

Время уже было позднее и, рассудив, что утро будет мудренее, Нертов отправился в гости к Ане. Предлог для этого был найден самый уважительный — обещание вернуть ее дедушке журналы с детективными задачками. Правда, визит затянулся надолго, но впоследствии Алексей об этом не жалел. Все началось с того, что в беседе с Николаем Григорьевичем гость возразил ему, что предательство и любовь, как гений и злодейство — вещи не совместные. Старый чекист заметил: «Или вы не знаете жизни, или, что более вероятно, лукавите, чтобы произвести благоприятное впечатление на Анечку (Нертов смутился, так как последнее предположение было явно не лишено оснований). Впрочем, это, думаю, не столь важно. Послушайте-ка лучше одну историю, которая, думаю, развеет ваши иллюзии.

Алексей, естественно, проявил самый искренний интерес к предстоящему рассказу, тем более, это давало повод задержаться в гостях. А старый чекист, как-то загадочно усмехнувшись, начал говорить.

«Эта история произошла в конце пятидесятых годов. У меня до сих пор перед глазами то постановление о возбуждении уголовного дела: «…Артамонов Николай Федорович, 1926 г.р., урож. г. Ленинграда, находясь на выполнении специального задания в порту Гдыня (Польская Народная Республика), 7 июня 1959 года изменил Родине и на корабельном катере бежал в Швецию…». Впрочем, начать надо, пожалуй, с «американской шпионки».

…Ах, как играла музыка на банкете в Польском городке Гдыня по случаю начала учебы в октябре 1958 года! Морские офицеры дружественных стран приглашали на вальс дам… Именно на этом вечере капитан третьего ранга Николай Артамонов, командир миноносца «Сокрушительный», познакомился с полькой Эвой Гура. Двадцатилетняя студентка Медицинской академии знала английский, немецкий, итальянский языки, неплохо говорила по-русски и проблем в общении не было…

Вскоре после Нового года жена Артамонова удивится: он стал танцевать намного лучше, чем раньше. Тогда один из старших офицеров заметил: да, Эва — хорошая учительница. И тут же «рассеял» недоумение женщины, спросившей, кто это: «Американская шпионка» (Ха-ха!). Вскоре жена Артамонова вернулась в Ленинград и больше о Эве ничего не слышала до тех пор, пока ее не вызвали на допрос. А «американская шпионка» продолжала тайком встречаться с советским военным моряком…