Семь корон зверя - Алла Дымовская

После маминого контрольного звонка не прошло и десяти минут, как окаянный телефон, сбив с мыслей, вновь противно затренькал. Или мама забыла что-то сказать и поручить, или, что вернее, Нина, а может, Леночка беспокоится о вечерних планах. Во втором случае Маша была не прочь отвлечься и поболтать.

– Алло, – раздался в трубке низкий мужской голос с едва уловимым, но определенно откуда-то знакомым иностранным акцентом, – будьте добры позвать Марию.

– Я слушаю, – ответила настороженно Маша и на всякий случай уточнила: – А с кем я говорю?

– Меня зовут Ян Владиславович, или, если угодно, просто Ян, – представился голос в трубке. – Мы встречались с вами вчера при обстоятельствах, которые лучше не упоминать.

– Ох, так это вы! – Маша и обрадовалась, и смешалась одновременно. С одной стороны, она могла оправдаться перед собой в непростительной вчерашней забывчивости, а с другой – чувствовала неловкость от звонка и совершенно не представляла, что сказать собеседнику, кроме банального: – Спасибо еще раз за вашу помощь. Вы меня вчера по-настоящему спасли. Я ни за что этого не забуду.

– В самом деле? Что же, это весьма кстати. Чем вы сейчас заняты?

– Я только что из университета... и вот села за книжки. А вы, наверное, с работы звоните? – аккуратно и невзначай попыталась прояснить абонента Маша.

– Нет, не с работы. Я не студент и не государственный служащий и посему на сегодняшний день объявил выходной себе и своему окружению.

Надо же как! Он что, принц или президент? «Моему окружению»! А может, и кое-кто похуже. Но тут Маша осадила себя: ну вот опять. Какое она имеет право думать гадости про незнакомого человека, к тому же оказавшего ей бесценную услугу. Да и не похож он на бандита, ну ни капельки. Ни на киношного, ни на взаправдашнего. К тому же, может, ее спаситель и впрямь иностранец и оттого выражается не вполне понятно. Спаситель тем временем продолжал развивать свою мысль:

– Вот что, Маша. Если и вы предполагаете объявить своим трудам на сегодняшний вечер выходной, то я с удовольствием составлю вам компанию. Если, конечно, ваша мама будет не против. Как вы уже могли убедиться, в моем обществе городские прогулки будут вполне безопасными.

Еще бы не безопасными! Маша как ни была вчера напугана, но не могла не заметить, как пренебрежительно легко этот Ян раскидал свору далеко не хилых уличных зверят. Но зачем он приглашает ее, неужели на настоящее взрослое свидание? Машу бросило в жар. Да нет же, глупости какие, зачем она, ничем не замечательная Маша Голубицкая, такому взрослому и серьезному, а главное, совсем не простому человеку? Но что же это она так непозволительно долго и невоспитанно молчит в трубку!

– Вы знаете... Вы извините, но мама наверняка будет против. Поэтому я даже спрашивать ее не буду. Но вот мы с подружками сегодня собираемся в кино. Часов в семь. Так что если хотите... – О Господи, ну какую чушь она несет! Какое кино? Какие подружки? Детский сад, да и только.

– Весьма замечательное предложение. Встречаемся сегодня в семь. Какой кинотеатр?

– «Пушкинский», – пролепетала ошарашенная его легким и неожиданным согласием Маша.

– Тогда я буду ждать вас и ваших подруг у памятника. Итак, до встречи, Маша?

– Да, до встречи, Ян... э-э... – Вот, как всегда, прослушала отчество. Опять конфуз – она настоящая гусыня. – Извините, я...

– Ничего. Для вас я просто Ян, – постановила трубка и дала отбой.

Маша еще несколько ненужных секунд сидела со снятой телефонной трубкой в руках, гневно пищащей короткими гудками. Потом все же положила ее на рычаги. Сегодня в семь часов! А с чего она, глупышка, взяла, что непременно будет в это время у памятника? Мама пока о ее планах не оповещена, и добро на посещение кинематографа не получено. Да и разве только в этом дело? Ну хорошо, ну придет она к памятнику. Но и Нина с Леночкой придут. И как им объяснить, что к их девичьей компании собирается присоединиться взрослый чужой дядька, которого неизвестно даже как и в качестве кого представить? Разве что выдать за иногороднего родственника. Но об этом надо было думать и договариваться заранее – теперь этого Яна ищи-свищи. Телефона-то он не оставил. А не приходить вовсе – некрасиво и бессовестно. Значит, любым способом придется убеждать и ублажать маму, а с подружками уж как повезет, так и разъяснится.

А главное, что надеть-то? Одно дело – с подругами в кино, другое – с малознакомым мужчиной, которому, чего уж греха таить, очень хотелось бы понравиться. Хотя бы уже потому, что вчера, после случившейся с ней неприятности, вид у Маши был не ахти какой, а хотелось бы произвести на спасителя благоприятное впечатление. Ведь не зря старался и тратил на Машу время. А то вдруг он решил, что Машенька сама по себе девица легкомысленная и легкодоступная, отсюда и сегодняшнее свидание у памятника... И опять она думает гадости! Если бы этот Ян и вправду так считал, то уж не в кино бы приглашал, а в ресторан или к себе домой.

Отложив учебники и уже не думая о них, Маша подошла к мебельной стенке и распахнула дверцы гардероба. И на добрый десяток минут застыла в тяжелой задумчивости. Джинсы и теплый, вязанный мамой, пусть и искусно, свитер, наряд, намеченный ею на сегодняшний поход, Маше совсем не показались. Можно было бы надеть черную длинную юбку – красивую итальянскую вещь, купленную Надеждой Антоновной в подарок дочери к прошлому дню рождения, дорогую даже и по распродажной цене. А к ней, допустим, белую, строгую, но модную по сезону кофточку, сшитую давнишней маминой знакомой портнихой, да так, что не отличишь от фирменной, разве только материал. Но тогда совершенно не годится спортивная болоньевая, в надписях, куртка. А больше сверху надеть и нечего. Единственная подходящая вещь – длиннополая дубленка не подходит для ранней осени, и выглядеть в ней, даже в расстегнутой, Маша будет совершенно нелепо.

Постояв еще немного перед шкафом, Маша вздохнула, приняв единственно возможное решение, и захлопнула дверки. В чем собиралась идти с подругами, в том и пойдет. А если кому не понравится, то тут она не виновата. Да и какое там свидание, навыдумывала на смех курам. И мама может заподозрить неладное, вырядись Маша подобным образом в обыкновенное кино.

Но все же пошла в ванную и, склонясь над раковиной, тщательно вымыла голову. Подсушила волосы феном, после распушила. К маминому приходу они должны были высохнуть совсем. А там уж Маша заплетет их в косу пооригинальнее, она на это мастерица. Все равно больше ничего не придумаешь и не изобретешь. Косметики у нее нет и не было, Надежда Антоновна этого не одобряла, украшений, тем паче золотых, не наблюдалось тоже, не те у них с мамой доходы. А вот французские духи, их на трюмо в спальне стояло с десяток коробочек от благодарных и богатых пациентов, можно, пожалуй, и взять. Что-что, а пахнуть хорошо в их дружном с гигиеной доме совершенно не возбранялось. Тем более что мама сама призывала к активному их использованию, чтобы не выдыхались и не застаивались.