Посты сменяются на рассвете - Владимир Понизовский

Ноябрьское море — холодное, с крутой волной. Девушек покидали последние силы, когда появились катера. Это выслали помощь из Ялты. Один приблизился. Шлепнулся около Нины канат. Она вцепилась. Потащили. Не удержала, разжала пальцы и с головой ушла под воду. Так — несколько раз. Валя была уже на борту, а она никак не могла, оставили силы. Тогда на катере связали петлю, набросили на ее руку, затянули — и потащили. От дикой боли она потеряла сознание.

Когда пришла в себя, увидела: все на ней чужое, флотское — тельняшка, брюки, черная шинель. И на Вале тоже.

Высадили их уже на кавказском берегу, в Туапсе. Сунула руку в карман, а там ни документов, ни денег — ничего нет. И у подруги нет. Пошли в военкомат. Там записали их рассказ:

— Проверим. Приходите через несколько дней.

А куда идти? Где спать, что есть? Уже холода. Осень хоть и южная, а ненастная. Девушкам посоветовали: обратитесь в земельный отдел. Как раз в сорок первом, в январе, Нина окончила финансовую школу в Севастополе и успела четыре месяца проработать счетоводом в родном «Коминтерне». Вот и теперь из земотдела дали направление счетоводом в колхоз. Рассталась с Валей — подруге подыскали другую работу.

Через месяц Нине пришла повестка из военкомата:

«Явиться».

Она помчалась на попутных в Туапсе.

— Пришло подтверждение. Да, все верно. Если желаешь, направим в воинскую часть.

— Желаю!

— Тогда собирайся.

Что собирать? Как высадили с катера, так и ходила в тельняшке, клешах, черной шинели и сапогах на пять портянок.

В той части оказалось много женщин. Но занимались они совсем не боевыми делами: чинили и стирали солдатское обмундирование, кашеварили, стригли, брили... Разве этого она добивалась?..

Вызвали ее в штаб:

— Пригляделись: девушка ты сноровистая и с характером. Хочешь стать разведчицей?

С этого дня началась ее настоящая военная жизнь.

2

Первое задание. Нина уже научилась различать калибры орудий, типы танков, определять по характерным приметам расположение штабов и запоминать эмблемы воинских частей.

Фашисты оккупировали Кубань, захватили Краснодар. Именно в Краснодар и предстояло ей идти. Вдвоем. Старшей назначили Клаву. Девушка была взрослей на два года, полные девятнадцать. Нине она понравилась: держится как заправский солдат, коротко стрижена, в комбинезоне. Уже побывала в боях, да еще в морской пехоте — той самой, легендарной, бойцов которой фашисты называли черными дьяволами. Но теперь, когда предстояло идти вместе, Нина испугалась: у спутницы такой боевой вид, что каждый немец догадается.

Командир объяснил задание:

— По пути следования и в Краснодаре устанавливать дислокацию частей и штабов противника. Ты, Клавдия, останешься в городе. Нина вернется с добытыми сведениями назад.

Девушки переоделись в платьица и кофточки, уложили в корзинки мешочки с мукой, пшеном, вязанки лука, кое-какие обноски. Легенда — ходят по станицам и хуторам, меняют вещи на продукты.

— Идите по дорогам открыто, — сказал командир. — Немцы открывают огонь по каждому, кто прячется в лесу.

Ребята из полковой разведки провели их перед рассветом за передовую и нейтральную полосы.

И вот уже бредут они по большакам мимо станиц, утопающих в зелени садов. Их настигают и обгоняют тяжелые чужие машины с бортовыми знаками, которые нужно запоминать, с вражескими солдатами в кузове, которым нужно улыбаться, сдерживая дрожь страха и ненависти...

Добрались до Краснодара без приключений. У Клавы в городе жила родственница. Увидев девушек, испугалась:

— Знать вас не знаю! Уходите с глаз!

— Эх ты! — смерила ее взглядом Клава. — Переночуем и уйдем. Но только пикни кому!

Отыскали заброшенный сарай. Город разделили на участки. Записывали собранные сведения на узкие полоски бумаги. Когда разведданных набралось достаточно, Клава решила:

— Пора тебе возвращаться. Буду ждать каждую среду в десять утра вон у той будки фотографа.

Нина заплела ленточки с записями в косы. Обнялись.

Вернулась она в часть тоже без приключений. Если не считать, что чуть не подстрелили свои же, когда ползла через нейтральную полосу.

Командир похвалил, дал несколько суток отдыха. А потом снова послал на связь с Клавой. Теперь Нина был снаряжена надежней, имела даже справку беженки, «выданную» оккупантами. Когда переправлялась через Кубань, жандармы еще в лодке проверили каждый узелок, каждую вещь, откупорили бутылку с подсолнечным маслом. Искали, наверное, не зажигательную смесь, а самогон.

В условленный день и час девушки встретились у будки фотографа. За время, пока Клава оставалась в Краснодаре одна, она раздобыла так много сведений, что пришлось ленточки с записями вшивать в борта пиджака, под подкладку.

И снова расставание. Вроде бы и не так долго знакомы, а подружились, будто вместе всю жизнь... Неожиданно Клава предложила:

— Давай сфотографируемся. Мало ли что...

У того фотографа, около будки которого было место их встреч, снялись. Старик тут же дал им еще мокрые карточки. Клава — круглолицая, нос вздернут, улыбается до ушей. А у Нины выражение почему-то грустное, темные брови на узком лице сошлись на переносье.

— Не очень ты тут, Клавка, шастай.

— Мне-то что! Это тебе ползти через передовую. Гляди в оба. Ну-ну, не хлюпай!

Нина пошла. На самой уже передовой, у оврага, затопленного вешней водой, наткнулась на немцев. Едва успела прянуть в кусты. Погрузилась в воду. По горло. Вспомнила: «В пиджаке ленточки!» Если бумага размокнет, карандаш расползется, вся их с Клавой работа пойдет насмарку!

Стояла несколько часов, подняв над головой полу пиджака. Немцы мылись, стирали белье, развалясь, голяком лежали по склону. Один — с дури или со страху — начал вслепую строчить из автомата по кустам. Пули цвиркали над самой ее головой, а одна даже вспорола пиджак. Коченея, Нина с ужасом вспомнила тральщик на рейде Балаклавы и пикирующие «мессершмитты».

Наконец солдаты убрались. Только поднялась на склон оврага, начала отжимать одежду — позади цокот копыт. Снова прянула в воду. Прислушалась. Вражеский разъезд.

Ночью добрела до первой линии наших траншей. Но и тут:

— Ложись!

Распласталась на земле. Попросила:

— Позовите... Позовите кого-нибудь...

Когда подошли к ней, не могла подняться, оставили силы. В штабе долго выпарывала ленточки. Бумага промокла и порвалась, но разобрать можно было все записи.

После трех дней отдыха ее снова вызвали в блиндаж командира. В блиндаже кроме своего капитана несколько незнакомых офицеров. Начали задавать вопросы, странные для фронтовой обстановки: