Роковая любовь - Кэндис Кэмп

— Не вини его, Генерал! Джексон мне ничего не давал. Я сам припрятал, еще дома.

Энэлайз вопросительно подняла бровв я опять обратилась к Джексону:

— Сержант, он ведь уже давно пьян. Почему вы сразу же мне об этом не сказали?

Сержант, потупив взгляд, уставился в пол.

— Я же не доносчик, миссис Шэффер.

— В данной ситуации вы можете поступиться своими принципами. С тех пор как вы помогаете полковнику, он испортил свое здоровье и совершенно потерял разум, — сказала она, а затем вздохнула, подумав: — Этот человек был слишком предан Марку. И хотя он согласился с ее требованием, — решила Энэлайз, — он все равно ей ничего не расскажет.

— Хорошо, — сказала Энэлайз. — Где он спрятал бутылку?

— Он вылил свой одеколон, а туда налил виски, — сказал сержант.

Энэлайз проворно подошла к Марку и вырвала почти пустую бутылку, у него из рук. Другую опустошенную бутылку, что лежала на полу, она тоже подняла. Марк ухватил Энэлайз за юбку. Она вывернулась так, что он потерял равновесие и чуть было не свалился на пол.

— Ты забыл, Марк, о том, что больше ты никогда не сможешь меня силой заставить делать то, что ты захочешь, — язвительно заметила Энэлайз. Затем она подошла к чемодану и тщательно исследовала все его содержимое. Она открывала каждый флакон с жидкостью и нюхала его. Таким образом, она нашла две фляжки с виски, что он упрятал в чемодане с одеждой и еще одну — в шляпе. Для успокоения своей совести она также осмотрела содержимое чемодана Джексона и увидела еще одну фляжку с виски. Осмотрев каждый закуток в каюте и не обнаружив больше ничего, она взяла найденное в руки и направилась к двери. Там, у двери, она обернулась и холодно сказала:

— Сейчас я выброшу эти бутылки за борт. Я ведь обещала, Марк! Надеюсь, что ты теперь протрезвеешь?!

— Сержант Джексон! — обратилась она к адъютанту. — Полагаю, что вы будете более бдительны, если собираетесь остаться у нас работать. И еще — Марк! До тех пор, пока ты будешь пить, ты не увидишься с Джонни. Я не хочу, чтобы мой сын видел, как ты пьешь. И я не позволю, чтобы его унижали за то, что его отец — пьяница.

Ну вот, теперь, она унесла его последнее утешение. Никакой отдушины не осталось — ни алкоголя, ни любви. А еще… еще Марк не сомневался, что Энэлайз выполнит свое обещание и не пустит к нему Джонни.

Остаток недели прошел без происшествий. Марк не хотел, чтобы Джексон выносил его подышать свежим воздухом на палубу. Он заявил, что не собирается выносить сострадательные взгляды пассажиров. Все время он находился в своей каюте, сидя или лежа в постели, полностью погруженный в свои мрачные мысли.

Он оживал только в те часы, когда к нему забегал Джонни. А тот ежедневно, по несколько раз в день влетал в каюту отца показать игрушку или послушать сказку, или предложить поиграть с ним. С каждым днем он все больше привязывался к мальчику. И однажды, с удивлением обнаружил, что он не сможет с ним расстаться.

Сын стал единственной отдушиной, отвлекавшей его от мрачных, мучительных раздумий. Все надежды Марка на блестящую офицерскую карьеру рассеялись как утренний туман. Но вот в его жизни появился сын, когда он был с ним, возникала надежда, что еще не все потеряно.

Энэлайз избегала Марка и проводила большую часть времени на палубе или в своей каюте. Впервые за последние полтора года у нее оказалось много свободного времени, и она смогла полностью посвятить его сыну.

В Нью-Йорке для этого оставалось только пара вечерних часов, да воскресный день. А сейчас Энэлайз с удовольствием играла с ним, гуляла по палубе, читала ему и рассказывала о том, как они будут жить в Новом Орлеане. Когда Джонни отдыхал, она иногда давала волю слезам, думая о Марке и о том, как он ее отверг. Чтобы отвлечь себя, Энэлайз обдумывала планы открытия будущего магазина и коротко записывала их.

Она все продумала, и к концу поездки у нее уже был готов полный список товаров, эскизы оформления витрин, и проект расположения отделов в магазине.

ЧАСТЬ III

ВОЗРОЖДЕНИЕ

Глава 19

Пароход прибыл в Новый Орлеан в начале сентября. В Нью-Йорке в это время уже становилось прохладно, а здесь их ожидала жара.

Стоя на палубе, Энэлайз вдыхала горячий воздух родного города. На нее нахлынули воспоминания, и она волнуясь с нетерпением ждала, когда сможет ступить на берег. Это был город, где она родилась и выросла, где встретила любовь, и горе, где она пережила войну.

Она стояла, смотрела на палубу и не верила самой себе, что наконец свершилось ее возвращение в Новый Орлеан.

Пароход причалил к пристани, и Энэлайз почти бегом сошла по трапу на берег. Она наняла большой закрытый экипаж, который доставил их всех в гостиницу. Только Мэй ехала отдельно, сопровождая фургон с багажом.

Джонни по дороге прилип к окну и восхищенно смотрел на новый, открывающийся ему мир. Он беспрерывно что-то показывал руками на привлекшее его внимание и задавал вопросы. Энэлайз смеялась, отвечала сыну, а сама украдкой поглядывала на его отца.

В отличие от сына он был безучастен. Как хотелось Энэлайз узнать, о чем он думает, о чем вспоминает. Неужели возвращение сюда, в город их любви, не вызовет никакого отклика в его душе?

На Энэлайз сразу же обрушилось множество проблем. Ей нужно было получить номера, всех удобно расселить, разместить багаж. Она крутилась как белка в колесе и каким-то чудом везде успевала все сделать.

Решив первые проблемы, она не могла позволить себе расслабиться, потому что жизнь в гостинице для них не подходила. Ей было нужно одновременно найти, как можно быстрее, подходящий участок для строительства магазина и купить хороший жилой дом для всей своей семьи.

Ей было нужно как можно быстрее разыскать тетушку Монику и показать ей Марка. И еще ей было нужно нанять хороших слуг в дом, купить мебель и, Господи Боже, как же много ей было нужно еще!

У Энэлайз даже стала побаливать голова от забот, но она решительно начала действовать. Послав Мэй на поиски тетушки Моники, Энэлайз вместе с Джонни отправилась навестить Полину Бовэ.

Энэлайз очень рассчитывала на ее помощь. Когда она подошла к особняку Бовэ, то была потрясена, увидев в какой упадок он пришел. Прекрасный фонтан в саду был разрушен, клумбы и тропинки заросли сорняками и травой, балконные решетки покосились и местами с них слезла краска.

Энэлайз осторожно постучала и была очень удивлена, когда Полина сама открыла дверь. Она выглядела постаревшей, уставшей, на лице у нее залегли морщинки. Глаза Полины были печальны и смиренны.

Энэлайз улыбнулась своей подруге. Какое-то мгновение Полина смотрела на нее и не узнавала, но потом лицо ее озарилось улыбкой, и она воскликнула: