Сессия: Дневник преподавателя-взяточника - Игорь Данилевский

– Так, в конце текста ставим сегодняшнее число, подпись, и листочки сдаем с вложенными билетами.

Девицы выводят свои закорючки моментально, хотя изображают, что делают это предельно старательно, каллиграфически почерком. Я про себя улыбаюсь, но их можно понять: за оставшиеся секунды любой не совсем испорченный студент почти обязан стремиться вписать еще хотя бы несколько слов в свой ответ.

– Давайте, давайте! – видя, что пауза затягивается, начинаю поторапливать их я.

Они ставят последние штрихи к портретам своего невежества в области организации малого и среднего бизнеса и по очереди протягивают мне листы.

– Так. Кто первый? – спрашиваю я, глядя на Миннивалиеву. Сам в этот момент думаю, поймет ли она мою подсказку?

– Можно я? – говорит она.

Молодец, девочка! Поняла.

– Да, пожалуйста. Проходите вон туда!

Мы садимся с ней по углам от стола, за которым ссутулился Трофимов.

– Какой у вас первый вопрос? – спрашиваю я, доставая ее граффити из общей кучи.

– Понятие предпринимательства, его типы и виды.

– Так. Начинайте.

– Предпринимательство – это самостоятельная, осуществляемая на свой риск деятельность, направленная на систематическое получение прибыли от продажи товаров, выполнения работ, оказания услуг лицами, зарегистрированными в данном качестве в установленном законом порядке!

– Угу… – Я кладу листок с ее ответом и вложенным в него билетом на стол, а их изучением немедленно начинает заниматься Животное. – Что еще надо добавить? За счет чего еще можно получать прибыль?

– А! За счет производства!

– Ладно, хорошо, – киваю я.

– А вот скажите: что, по-вашему, самое главное в этом определении? – вступает в наш междусобойчик Трофимов.

Миннивалиева вначале смотрит на него, затем переводит взгляд на меня, но быстро решает, что моей помощи сейчас ожидать проблематично, замыкается и опускает глаза. Так, съежившись, она сидит примерно секунд пятнадцать, пока я не задаю с целью ее спасения наводящий вопрос:

– Ну, смотрите: разве это просто – так вот взять и заработать миллион? Нет, ведь, наверное, правда?

Племяшка Васила кивает, постреливая теперь глазами то в мою сторону, то в сторону «шестёрки» Бочкова.

– Значит – какой признак предпринимательства будет определяющим?

Она молчит. Молчит пять, затем десять секунд, и я понимаю, что если я сейчас не отвечу за нее сам, дав возможность красиво выйти из ситуации, трояк ей уже гарантирован.

– Риск. Это деятельность по получению прибыли в условиях риска…

– Самое главное! – важно поддакивает мне Трофимов. – Если бы так просто можно было заработать большие деньги, мы бы с Игорем Владиславовичем сейчас здесь не сидели…

…В другое время я бы улыбнулся, как сейчас Миннивалиева, или даже хохотнул, но в данный момент не делаю этого из принципа.

– Продолжайте, пожалуйста, – брякаю я тоном матерого бюрократа, будто и не заметил самого факта присутствия поблизости говорящего двуногого. – О типах и видах предпринимательства что вы можете сказать?

Слава Богу, с этой частью проблем нет (правда, с другой стороны, – еще бы они были!). Плавно перешли ко второму вопросу:

– Конкурсное управление – это…

Племяшка Васила тараторит, боясь сбиться, но в основном общие фразы, что рождает подозрение в характере ее подготовки больше всего. Несет какую-то похожую на правду тривиальщину, но может ли она отойти от неё хоть на шаг в сторону? К сожалению, эта мысль приходит в голову не мне одному…

– Скажите, а какое время дается конкурсному управляющему на исправление состояния предприятия? – резонно интересуется Трофимов.

Миннивалиева опять молчит, и это уже начинает создавать очень неприятный осадок, накапливающийся с катастрофической быстротой.

– Ну, неделю, месяц, год, три года? Или сколько угодно может управлять? – продолжает поддавливать рогами Козёл.

Становится ясно, что ситуацию нужно срочно спасть, иначе диплом этой хорошей девчонки будет безнадежно испорчен.

– Нет, все-таки на пять, как вы обычно сдаете, вы не тянете. Четверка с минусом максимум, – говорю я, делая вид, будто эта юная особа только спит и видит, как получить пятерку, хотя ей, конечно, сейчас и четвертак за счастье. Расчет идет еще и на то, что она – пионер допсессии. И он срабатывает…

– Первый раз сдаете или уже приходили? – сурово спрашивает Трофимов.

– Первый, – кивает Миннивалиева.

– Ну, ладно – четыре тогда можно поставить…

Похоже, что мы с Василовой племянницей выдыхаем одновременно. Я слегка подмигиваю ей; она это заметила и улыбается в ответ. Расписываю сначала самый важный документ – ведомость, – пока Трофимову не пришло в голову передумать, и только потом – зачетку. Видя, как Трофимов выводит вторую подпись в ведомости, я протягиваю Миннивалиевой ее зачетную книжку и еще раз, теперь уже открыто, улыбаюсь.

– Спасибо. До свидания! – говорит она мне, но Трофимов решает, что к нему это тоже относится.

– До свидания! – отвечаем мы с ним почти одновременно. Затем я снова принимаю эстафету:

– Следующий!

Оставшихся пять девиц мы пропускаем довольно быстро – благо, против троек никто не возражает, кроме одной, которая все-таки выруливает на четверку. Каким-то чудом я под занавес умудряюсь спасти от двояка закравшуюся вместе с хорошистками Жилязову, а то бы пришлось прийти этой дурочке завтра еще раз, а потом, как в стихах: «и осень уж не за горами»… Получив зачетку, она смотрит на меня довольно равнодушным взглядом, но мне это сейчас по какой-то причине совершенно необидно. Наверное, потому, что я действительно очень хорошо к ней относился раньше и всё равно рад, что удалось её вытащить… В следующую шестерку входят приятель старосты – баскетбольного роста парень с видом, представляющим нечто среднее между компьютерным спецом и актером, игравшим Жака Паганеля в многосерийном советском фильме; посещавшая все мои лекции и получившая у Бочкова «два» неудачница Халитова; еще трое девчонок, которых я знаю только на лица, но не по именам, и моя бывшая любимица Фаткутдинова. Последняя, заметив, как я встаю, начинает мне радостно улыбаться, но я её быстро возвращаю на землю тихо произнесенной фразой «Вы меня очень разочаровали!». Все учатся на «хор.» и «отл.». и все нервничают так, как будто это первый экзамен в их жизни. Отведенные тридцать минут снова летят со скоростью экспресса на магнитной подушке, но не успевают подойти к концу, как Трофимов – неожиданно и для студентов, и для меня самого – задает вопрос:

– Так, кто согласен с тройками?

Шесть рук моментально поднимаются в воздух, и, несмотря на всё напряжение, мне становится смешно. Впрочем, я вижу, что на лицах ребят сейчас такое же выражение, как и на моем собственном.

– Все к столу тогда.

Оформление происходит в темпе вальса. Между росписями ведомости и зачеток я едва слышно говорю Фаткутдиновой и Халитовой: «Передайте своей старосте, что я ее убью, если увижу!». Они понимающе кивают. Через полчаса картина вновь повторяется один в один. Я шепчу сидящим на передней парте девчонкам: «Когда выйдите, первым делом к старосте! Стрясите с нее всё!». Одна из них, клубная тусовщица, отвечает мне так же шепотом: «А она уже отдала!». И я чувствую, как гора спадает с моих плеч…

До обеда мы успеваем пропустить больше половины потока. Вдобавок к этому еще и подуставший Трофимов облегчает мне жизнь. Новым заглядывающим в аудиторию гаврикам он командует:

– Давайте, все заходите!

Тридцать с лишним человек врываются в комнату не хуже монгольской орды и начинают роиться вокруг меня подобно осам. Пользуясь моментом, я отдаю им жестом беззвучную команду выбирать тот билет, который больше подходит. Они наперегонки выхватывают бумажки из лежащей передо мной пачки; видят, что это не то, чего бы им хотелось, и лезут в пачку (а, точнее, в уже бесформенную кучу) по новой. «П…здец!» – слышу я справа от себя. Я поднимаю голову и укоризненно смотрю на малознакомую мне брюнетку с овечьими завитушками на голове. Она в ответ делает умилительную физиономию, – мол, простите, пожалуйста! – кладет свой билет обратно и, судя по радостной улыбке, вытаскивает что-то более-менее достойное ее ума. Я с трудом успеваю записывать фамилии с номерами билетов; гул «моей» толпы смешивается с шушуканием сидящих позади меня заочников и взвизгиваниями Мандиевой. Остальное, как обычно: студенты сначала терпеливо ждут, когда я запишу их данные, а потом стремглав рвутся быстрее забить самые дальние места. Когда очередные тридцать минут заканчиваются, Трофимов объявляет, что для ускорения процесса принимать мы будем раздельно. «Одна часть подходит ко мне, другая – к Игорю Владиславовичу!». Его предложение весьма кстати с учетом того, что от соседства с ним и Мандиевой меня уже просто тошнит. Трофимовская часть потока заканчивается быстрее, чем моя: в основном народ стремится именно ко мне, а к бочковской шестёрке липнут те, кто не без оснований считает, что вытягивать их на высокую оценку я не буду. Одна из таковых – Коровьева – весьма эффектная тёлка с холодными, как у Снежной королевы, глазами – до последнего клянчит у Трофимова четвертак, наивно полагая, что я на ее разговор не обращаю внимания. К моему удовлетворению отвечала она слабенько, что сразу облегчает мне задачу влепить ей во что бы то ни стало три балла. Здороваться надо в течение семестра с преподавателем, кретинка! Особенно когда сталкиваешься с ним в коридоре лицом к лицу. Особенно если он делает на лекции знаки, что неравнодушен к твоим прелестям, а ты после этого начинаешь демонстративно отворачиваться и вообще вести себя как полная дура. Глядишь – и тебе бы достался список дополнительных вопросов. Или хорошая скидка, если надумала бы покупать оценку, как все. А так – довольствуйся тройкой, мадемуазель!