Повести - Исай Калашников

Мысль металась, как лиса, попавшая в капкан. То он решал вернуться к самолету и там ждать, когда за ним прилетят, но тут же соображал: пока прилетят, он успеет шесть раз издохнуть; то хотел засесть у соленого озерка подкараулить и убить козу, а уж потом, с восстановленными силами, с запасом мяса, идти через болото, но и этот план через минуту начинал казаться несбыточным. Убить резвую козу, имея в ослабевших руках только нож, — попробуй-ка…

Тут ему пришло в голову то, что должно было прийти с самого начала: все они не могли уйти через болото. С носилками тут не пройдешь. Лысого они, по всей вероятности, оставили у самолета. Добро бы так! Какая будет польза от того, что Мартын Семенович остался, Антон не знал. Просто ему хотелось увериться, что он здесь не один, что рядом есть человек, пускай обезноженный, враждебный, но человек, а не эти горластые сытые птицы. Докумекался, нет ли Мартын Семенович, что смотался от них? А, черт с ним, если и докумекался. Ты, мол, думай что хочешь, я заблудился — и все. Поверит.

Он пошел к самолету. Шел торопливо, будто боялся опоздать. Чтобы легче было идти, вырезал палку. Наступившая темнота заставила его остановиться. Переночевал под выворотнем и, едва наступил рассвет, снова отправился в дорогу. На этот раз он шел не по краю болота, а лесом, напрямую пересекал мыски. Под деревьями держалась утренняя прохлада; солнечные лучи лишь кое-где пробивали густую крону и яркими пятнами ложились на землю. Вдруг он вышел на поляну, зажмурил глаза, привыкшие к сумраку, а когда открыл, глянул перед собой — попятился назад. В какой-нибудь полусотне шагов от него рыл землю кабан. Он был так увлечен своим занятием, что не заметил Антона. Кабан был некрупный, молодой, взять такого с ружьем — пара пустяков. Но что сделаешь с ножом? Антон на цыпочках, стараясь не хрустеть сучьями, обогнул полянку. Дальше пошел тише, озираясь по сторонам, вглядываясь в лес перед собой. Встреча со старым секачом или медведем ничего хорошего ему не сулила. Завидев самолет, обрадовался ему, как родному дому.

Он почти не сомневался, что Мартын Семенович здесь. Подходя к самолету, сбавил шаг, поволочил ноги, будто они были перешиблены. Пусть лысый поглядит, как тайга его вымотала-выкрутила. Поняв, что ни возле самолета, ни в самолете Мартына Семеновича нет, он остолбенел от удивления. Куда он мог деться? Неужели унесли через болото? Не может этого быть! Сел в пилотское кресло, ссутулился. Перед глазами безжизненно мерцали стекла приборов, неподвижные стрелочки, рычажки, кнопки. А что, если его обманули? Когда ушел, Жаргал исправил рацию, связался с какой-нибудь изыскательской партией — мало ли их по тайге бродит! — люди пришли, забрали Мартына Семеновича и преспокойно переправились через болото. Ты подыхай тут, а они где-нибудь сидят у костра, пьют чай с белыми сухарями и о нем даже не вспоминают.

Антон что есть силы хватил палкой по стеклышкам приборов. Осколки брызнули во все стороны. Антон ударил еще раз, выскочил из самолета и пошел, по-стариковски шаркая ногами, тяжело опираясь на палку. Шел, не зная, куда и зачем идет.

А шел он помимо своей воли к соленому озерку. Там была его последняя надежда.

XII

— Вот и пришли. — Жаргал остановился.

Лешка глянул из-за спины — верно, пришли. У болота, растопырив беспомощные крылья, лежит самолет. Под кустом на бугорке, откуда тронулись в дорогу, желтеет прибитая к земле бумажка. Опустили носилки. Жаргал помог Мартыну Семеновичу сесть, пошел к самолету. Лешка тоже хотел пойти, но передумал, подняв бумажку, расправил на коленях. Это был обрывок газеты — крупные заголовочные буквы, тусклая фотография пожилой женщины… Клок газеты напомнил о доме, и вновь заныло, затревожилось сердце.

— Ходили, ходили — пришли. Так и будем крутиться?

Ничего не ответил Мартын Семенович. Да и что бы он, интересно, ответил? Будешь молчать, если сказать нечего.

— Не пошли бы, не намучились… — досаждал ему Лешка.

— Ох, Лешка, Лешка… Задним-то умом и дурак крепок, — миролюбиво проговорил Мартын Семенович.

Вернулся Жаргал — растерянный, не похожий на себя.

— Какие люди есть: приборы взяли да и покорежили, — с горечью вздохнул он.

— Да ну?! — не поверил Мартын Семенович.

Лешка рысью сбегал к самолету, убедился, что Жаргал говорит правду, набрал горсть стеклянных осколков, рассыпал перед Мартыном Семеновичем. Они жарко вспыхнули в траве.

— Что я говорил? Не надо было отсюда уходить, вот что я говорил! — закипятился Лешка. — Прилетали за нами.

— Помолчи ты, помолчи! — Мартын Семенович поднес осколок к глазам, зачем-то посмотрел сквозь него на болото. — Никто не прилетал, зря не бушуй. Стали бы приборы хрустать? Но кто же тут был — в этом гвоздь. Упустили, прошляпили…

— Упустили, — согласился Жаргал. — Жалко, а сделаешь что? Прошлогодняя трава зеленой не станет. Но, что дорога есть, теперь точно знать будем. Искать завтра пойду.

Жаргал вроде бы успокоился, но, когда они с Лешкой стали делать балаган, он несколько раз повторил:

— Зачем приборы бил? Какой человек нехороший.

— Что тебе эти приборы! — наскочил на него Лешка.

Он злился на обоих одинаково. Проморгали, теперь стонут. Приборы ему жалко! Да пропади они все до одного, если от них толку нет. Нашел о чем жалеть. Дома, в школе, и то таких чудаков не было. Сенька Гаврилов однажды потерял ранец с учебниками и тетрадями, так нисколько не переживал… Мать поругала немного и новый ранец, новые учебники купила.

Сделали балаган, надрали коры и насшивали берестянок. Вечером у костра Мартын Семенович и Жаргал долго обсуждали, что делать дальше. Жаргал хотел сразу же приняться за розыски дороги, но Мартын Семенович с ним не соглашался.

— Прежде всего требуется найти пропитание, — говорил он.

Лешка свернулся калачиком у огня, положил голову на рюкзак с корнями, закрыл глаза. Спать не хотелось и разговаривать не хотелось. С корней, должно быть, мучила изжога. Как им не надоест спорить? Целый час — об одном и том же.

— Наверно, близко выход, найду скоро.

— Скоро не найдешь — следа нету. Может, еще неделю тут придется торчать.

— Зато будем знать: выйдем.

— И так известно: вековать тут не будем. — Мартын Семенович понизил голос. — Только бы силенок хватило. Тяжело вам на одних корнях, парнишка совсем охлял.

Лешка не совсем понял, что значит слово «охлял»; какое-то, видимо, бородатое словечко, но ясно, что Мартын Семенович считает: дошел. Потаскай носилки туда-сюда без всякой пользы — дойдешь! Мартын Семенович с виду маленький, а весу в нем достаточно.