Оборотень (СИ) - Йонг Шарлотта

– Не совсем так, сэр, – сказал м-р Гаркорт, – опираясь на факты, которые мне удалось собрать, можно вполне надеяться, что присяжные признают непреднамеренность преступления, и наказание будет самое незначительное, хотя все зависит от судьи.

После этого начались серьезные обсуждения. Чарльз, который еще не знал обстоятельств, послуживших основанием для судебного преследования, был очень удивлен, услыхав, в каком виде труп был найден. Он сказал, что может только заявить, что бросил тело в склеп одетым, в том виде, в каком оно было, а каким образом оно оказалось обнаженным и погребенным, этого он не может представить себе.

– Откуда явилась мысль осмотреть склеп? – спросил он.

– Этого захотела м-рис Окшот, – сказал Ли, – жена молодого Окшота; та самая, которая должна была выйти замуж за покойного. До нее дошло несколько странных рассказов о привидениях, ходивших среди простого народа, и она настояла на том, чтобы обыскать склеп, хотя он был заложен уже несколько лет тому назад.

Чарльз и Анна переглянулись, и первый сказал;

– Опять?

– О, да! – отвечала Анна, – привидения часто напоминали мне о том, что вы просили меня сделать, если они снова появятся; но это было невозможно.

– Привидения! – воскликнул м-р Гаркорт. – Что это значит?

– Обыкновенные простонародные суеверия, сэр, – сказал стряпчий.

– Не совсем, – сказал Чарльз. – Я сам видел привидение, – это совершенно достоверно; остальные видения я могу приписать лихорадочному бреду во время ранения.

– Я должен вас попросить рассказать мне подробности, – сказал адвокат. – Если я верно понял, то явления эти имели вид покойного.

– Да, – отвечал Чарльз. – М-рис Вулфорд первая видела его, мне кажется.

– Могу я вас попросить описать его? – сказал м-р Гаркорт и взял чистый лист бумаги, чтобы записывать приметы.

Анна описала два явления в Лондоне, а Чарльз прибавил историю с фигурой, которую они оба видели на улице Дуэ, и спросил, не знает ли она еще что-нибудь подобное.

– Однажды ночью, в прошлое лето, как раз в годовщину смерти, я видела его лицо между деревьями в саду, – сказала Анна, – но оно исчезло в один момент. Вот и все, что я могу сказать; но маленький Филипп передал мне потом много рассказов о людях, видевших Пенни-Грима, как они называют его, и странно: однажды это привидение явилось перед ним на большом пруду, так что только страх перед ним спас мальчика от катанья на льду в самом опасном месте. М-рис Окшот принялась за розыски вследствие того, что привидение снова появлялось на берегу, и однажды его видел часовой около самого склепа; другой раз его видел могильщик, но на Гэвантском кладбище, и еще раз около могилы моей матери.

– Семь? – сказал адвокат, просматривая заметки, сделанные им. – Полковник Арчфильд, советую вам не признавать себя виновным, и основать свою защиту подобно вашему двоюродному брату: вероятно, что этот юноша жив.

– В самом деле! – воскликнул Чарльз, вскакивая. – Я мог бы надеяться на это, вследствие последних явлений, но то, что сам видел, не допускает этой мысли. Если дух имеет какой-нибудь вид, то мы его и видели в Дуэ. К тому же, зачем он, виг и пуританин по рождению и по воспитанию, пойдет туда?

– Незачем упоминать об этом случае; вы можете выставить свидетелей, которые видели явление в продолжение последних месяцев. Судебное преследование должно прекратиться, так как невозможно опровергнуть существования в живых того, которого считают покойником, и в особенности потому, что нельзя доказать подлинность костей, найденных в склепе.

– Сэр, – сказал Чарльз, – то, что могло служить защитой моему невинному двоюродному брату, не может послужить мне, потому что я знаю, как я поступил с Окшотом. Я вижу теперь, что он не убит моей шпагой, но, бросая его в склеп, я решил его судьбу.

– Как глубок склеп?

М-р Ли и д-р Вудфорд утверждали, что он имеет не более двадцати или двадцати четырех футов глубины, очень удивило Чарльза, потому что в детстве он считал его чуть не бездонной пропастью, но он вспомнил при этом, что его представление о Гайстрите в Винчестере было тоже гораздо величественнее, чем оказалось в действительности. Падение могло и не причинить смерчи, в особенности в бессознательном состоянии и без всякого сопротивления; но если даже предположить, что смерть не последовала, намерение убить подлежало такому же строгому наказанию, как и самое убийство. Но так как полковник Арчфильд чистосердечно утверждал, что он вышел из дому без всяких злых намерений против молодого Окшота, то юристы признавали, что недоказанность смерти сведет дело к простой юношеской ссоре, за которую нельзя строго карать. М-р Гаркорт продолжал расспрашивать, нельзя ли доказать, что обвиняемый был занят другим делом, а не сокрытием трупа, но, к несчастию, он вернулся домой только в шесть часов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Я был совсем как безумный, – сказал Чарльз, – я ехал, не сознавая куда; наконец я очнулся и увидел, что лошадь моя падает от усталости. Я оставил ее под навесом на постоялом дворе, попросил накормить ее, выпил глоток вина и отправился в ближайший лес, лёг там на землю и лежал, пока не решил, что лошадь отдохнула, но как долго это продолжалось, не знаю. Мне кажется, это было недалеко от Вальташа, но припомнить не могу.

М-р Ли решил поехать на рассвете следующего утра и постараться собрать показания о появлении Перегрина. Сэр Эдмонд Нотли намеревался сопровождать его до Фэргема и привезти оттуда маленького Филиппа и леди Нотли, если последняя в состоянии будет оставить мать после того, как они получат все эти сведения; он хотел также попробовать разузнать, не помнит ли кто пребывания Чарльза на постоялом дворе.

К великому огорчению Анны, она была вызвана в свидетельницы с противной стороны.

– Я надеялся избавить вас от этой неприятности, моя дорогая – сказал Чарльз – но не беспокойтесь, вы не можете сказать про меня ничего худшего, чем я сам считаю долгом сказать про себя.

Им предоставили на короткое время возможность поговорить друг с другом в нише окна.

– О, сэр, можете ли вы по-прежнему относиться ко мне после всего, что случилось? – прошептала Анна, когда он обнял ее.

– Можете ли вы относиться ко мне по-прежнему, после всего, что я заставил вас вынести? – возразил он.

– То горе, что вы причинили мне, не может сравниться с тем, что я навлекла на вас, – сказала она.

Но они не могли говорить о будущем; Чарльз поведал ей, как он во время всех своих походов отдыхал на одной мысли, что Анна неустанно молится о нем; как продолжительная болезнь заставила его глубже задуматься о жизни и в особенности о том, сколько горя он причинил родителям своим долгим отсутствием, с каким легкомыслием он относился к своим обязанностям и к лежащей на нем ответственности; как он, наконец, пришел к решению: если он останется жить, то будет поступать, как велит ему долг.

– А теперь… – сказал он и остановился, – все, что я могу сделать – это причинить им смертельное горе. Вот что значит изречение; «Грех твой всюду следует за тобою».

– О, сэр, вас не могут строго судить!

– Может быть, императорский посланник вышлет меня. Если так, то пойдете ли вы в изгнание за преступником. Анна, дорогая моя?

– Я пойду за вами на край света, и мы возьмем Филиппа. Знаете, он выращивает салат и учится латыни – все для своего папы.

И она рассказывала ему о Филиппе, пока они не заметили, что отец пристально смотрит на них.

В разговоре с сэром Филиппом Чарльз казался веселым и полным надежд; он интересовался всем, что касалось семьи, поместья, соседей, так что старому джентльмену стало казаться, что стоит выполнить несколько незначительных формальностей, и сын его будет дома.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Когда сэра Филиппа уговорили пойти отдохнуть после всех волнений этого дня и Анна также ушла в свою комнату поплакать и помолиться, Чарльз передал м-ру Ли все свои распоряжения относительно будущего в случае плохого исхода дела.

Оставшись после ухода стряпчего наедине с д-ром Вудфордом, Чарльз излил ему свою душу в глубоком раскаянии; он страстно жаждал этого еще тогда, когда лежал в ожидании смерти в крепости «Железные ворота».