Человек в высоком замке - Филип Дик

Тело из мрака, душа из света. Металл и огонь объединились. Внешнее и внутреннее: микрокосмос на его ладони.

Какому пространству принадлежит эта вещь?

Уходящему ввысь, к небесам. К какому времени?

Изменчивому миру света. Да, эта вещь извергает свой дух — свет. И тем она приковала внимание. Он не мог оторвать от нее взора. Она как будто приворожила его к себе своей загадочностью, своей сверкающей поверхностью, и он уже был не в состоянии управиться с нею, не мог избавиться от нее по своей воле.

«А теперь скажи мне что-нибудь, теперь, когда ты заполучила меня в силки. Я хочу услышать твой голос, ослепи меня чистым белым светом, таким, какой мы ожидаем увидеть только в загробной жизни. Но мне не обязательно дожидаться смерти, распада моего мира, того времени, когда душа будет искать иного прибежища. И все эти устрашающие или доброжелательные божества — мы обойдемся без них так же, как и без тусклого дымного света, и пройдем мимо совокупляющихся пар, мимо всего, кроме этого света. Я готов без страха стать к нему лицом. Замечаешь, что я не отвожу глаз? Я ощущаю, как горячие ветры кармы гонят меня, и тем не менее я остаюсь здесь. Мое воспитание было правильным: я не должен морщиться от чистого белого света, потому что если я это сделаю, я еще раз войду в круговорот рождения и смерти, никогда не познаю свободы, никогда не получу отпущения. Покровы бремени жизни, покровы «майя» вновь ниспадут на меня, если я…»

Свет исчез.

В его руках был всего лишь тусклый серебряный треугольник. Тень заслонила солнце.

Мистер Тагоми поднял голову.

Высокий полисмен в голубом мундире стоял, улыбаясь, рядом с его скамьей.

— Что? — ошеломленно спросил мистер Тагоми.

— Я просто наблюдал за вами, как вы орудуете с этой головоломкой. — Полисмен двинулся по дорожке.

— Головоломка? — эхом отозвался мистер Тагоми. — Это не головоломка.

— Разве это не одна их тех небольших проволочных головоломок, где нужно разнять составные части? У моего сына их целая куча. Некоторые из них очень трудные.

Полисмен пошел дальше.

«Все испорчено, — подумал мистер Тагоми. — Мой шанс погрузиться в нирвану исчез, уничтожен этим белым варваром, неандертальцем-янки. Этот недочеловек предположил, что я ломаю голову над детской пустой забавой».

Поднявшись со скамьи, он сделал несколько неуверенных шагов. «Нужно успокоиться. Ужасная, свойственная низшим классам шовинистическая расистская брань, совершенно меня недостойная».

В груди яростно столкнулись необъяснимые, не имеющие никакого оправдания страсти.

Он пошел через парк. «Нужно двигаться, — сказал он себе. — Очищение в движении».

Он вышел из парка. Тротуар Керни-стрит. Тяжелый гул уличного движения. Мистер Тагоми остановился около бордюра.

Педикебов не было видно. Он пошел пешком по тротуару и слился с толпой. Никогда не найдешь педикеба, когда он особенно нужен.

Боже, что это? Он остановился, вытаращив глаза на чудовище — безобразное сооружение вдали. Как будто продолжение кошмарной американской горки, закрывающее все поле зрения. Огромное сооружение из металла и бетона, будто повисшее в воздухе.

Мистер Тагоми обратился к прохожему, худому мужчине в мятом костюме.

— Что это? — спросил он, указав на загадочное сооружение.

Мужчина ухмыльнулся.

— Жуткое зрелище, не правда ли? Это путепровод в порту. Очень многие считают, что он испортил весь вид.

— Раньше я никогда не замечал его, — отозвался мистер Тагоми.

— Значит, вам везло, — сказал мужчина и пошел прочь.

«Безумный сон, — подумал мистер Тагоми. — Нужно проснуться. Куда сегодня запропастились педикебы?» Он пошел быстрее. Все вокруг было каким-то тусклым, наполненным сизым дымом, и вид имело мертвенный. Пахло чем-то горелым. Угрюмые серые здания, тротуар, какой-то особенный бешеный темп движения по тротуару. И до сих пор ни одного педикеба!

— Кеб! — крикнул он, все прибавляя шагу.

Безнадежно. Только автомобили и автобусы. Автомобили, похожие на жестокие огромные орудия разрушения невиданных доселе форм. Он старался не глядеть на них и смотрел только перед собой. Это какое-то искажение зрения особо зловредного свойства, расстройство, вызвавшее нарушение чувства пространства. Горизонт впереди изгибался.

Будто какой-то жуткий астигматизм поразил его.

Нужна передышка. Впереди грязная забегаловка, внутри одни белые, все поглощены едой. Мистер Тагоми толкнул деревянную вращающуюся дверь. Запах кофе, нелепый музыкальный ящик в углу, оглушительно ревущий.

Он поморщился и стал проталкиваться к стойке. Все места были заняты белыми.

Мистер Тагоми громко вскрикнул, давая понять о своем намерении. Несколько белых оглянулись. Однако никто не покинул своего места, никто не уступил ему стула. Они просто продолжали свою еду.

— Я настаиваю, — громко сказал мистер Тагоми первому же белому, прямо-таки крикнул ему в ухо.

Мужчина отодвинул чашку и сказал:

— Полегче, япошка.

Мистер Тагоми посмотрел на остальных белых. Все они следили за ним враждебными глазами, и никто из них не шевельнулся.

«Загробное существование, — подумал мистер Тагоми. — Горячие ветры занесли меня неизвестно куда. Что это за видение, чего? Выдержат ли мои чувства все это? Да, «Книга мертвых» подготовила нас к этому: после смерти перед нами промелькнут многие, и все они будут казаться враждебными нам. Каждый будет противостоять этому в одиночку. Ужасный путь — и всегда через страдания, перерождение, будучи готовым воспринять какую-нибудь заблудшую, падшую душу. Страшная иллюзия».

Отпрянув от стойки, он выбежал из закусочной. Дверь пропищала за его спиной; следующая его створка подтолкнула его на тротуар. «Где я? Вне своего мира, своего пространства и времени. Серебряный треугольник сбил меня с толку. Я сорвался со своих швартовых, и меня ничто не удержит — вот конец всех моих попыток, урок мне навсегда. Зачем идти вразрез своему мироощущению? Для того чтобы полностью заблудиться, потеряв все свои указательные столбы и остальные знаки, которыми можно было бы руководствоваться? Нужно прекратить это ужасное шатание среди теней, снова сосредоточиться и вернуться в свой мир».

Он ощупал карманы, но серебряного треугольника не обнаружил. Исчез, остался на скамейке в парке вместе с портфелем. Катастрофа.

Пригнувшись, он побежал по тротуару назад, в парк. Дремавшие бездельники удивленно глядели ему вслед, когда он бежал по дорожкам.

Вот та скамья, и портфель стоит возле нее.

Серебряного треугольника не было видно. Он стал искать вокруг. Да вот он, упал в траву и лежит почти незаметно там, куда он его в ярости зашвырнул.