Край навылет - Томас Пинчон

Позднее Максин собирается уходить, а Эрни перехватывает ее в прихожей.

– Звонила тому парню из ФБР?

– Звонила, и знаешь что? Он считает, что Аврам на самом деле – из Моссада, ничего? Выдвинулся на позицию, ногой пристукивает в ритм клезмеру, который только сам и слышит, ждет, когда его активируют.

– Коварный еврейский заговор.

– Вот только ты заметишь, Ави никогда не рассказывает, чем занимался в Израиле, никто из них этого не говорит, да и про то, что теперь тут делает в «хэшеварзах». Гарантировать тебе я могу одно – компенсация у него будет хорошая, вот погоди, сам увидишь, он вам на годовщину еще «мерседес» подарит.

– Нацистскую машину? Хорошо, вот ее я и продам…

30

Если не читать ничего, кроме Газеты Актов, можно поверить, что город Нью-Йорк, как вся нация, сплотившийся в скорби и потрясении, и впрямь принял вызов глобального джихадизма, влившись в праведный крестовый поход, который публика Буша сейчас называет Войной Террору. Если же обратиться к другим источникам – например, интернету, – картинка может оказаться иной. Где-то в обширном неопределенном анархизме киберпространства, средь миллиардов авторезонансных фантазий, начинают проявляться темные возможности.

Султан дыма и тонкодисперсные структурные и человеческие наносы сдувает на юго-запад, к Бейонну и Стейтен-Айленду, но запах разносится на весь город к северу. Горький химический дух смерти и горения, который никто на памяти никогда в этом городе не нюхал прежде, и он не отступает неделями. Хотя всех южнее 14-й улицы это так или иначе коснулось прямо, к большой части города переживание пришло опосредованно, главным образом через телевидение: чем дальше на север, тем подержанней момент, истории родственников, ехавших на работу, друзей, друзей друзей, телефонные разговоры, слухи, фольклор, по мере того, как вступают в игру силы, в чьих интересах убедительно присутствует захват власти над нарративом как можно скорее, а надежная история съеживается до убогого периметра с центром в «Нулевой Отметке» – понятие холодной войны, заимствованное из сценариев ядерного конфликта, столь популярных в начале шестидесятых. Это и близко не советский ядерный удар по центру Манхэттена, однако те, кто снова и снова твердит «Нулевая Отметка», делают это без стыда или заботы об этимологии. Цель тут – определенным образом завести людей. Взвинтить, напугать, оставить без помощи.

На пару дней Уэст-Сайдское шоссе затихает. Людям между Риверсайдом и Уэст-Эндом не хватает эмбиентного грохота, и засыпать им нелегко. На Бродуэе же меж тем все иначе. Безбортовые грузовики-платформы, перевозящие гидравлические краны, гусеничные погрузчики и другую тяжелую технику, день и ночь громыхают колоннами в центр. Над головами ревут истребители, близко от крыш часами висят, молотя воздух, вертолеты, сирены не умолкают 24/7. Каждая пожарная часть в городе 11 сентября кого-нибудь потеряла, и перед ними люди из соседних кварталов ежедневно оставляют цветы и домашнюю еду. Корпоративные экс-насельники Торгового центра устраивают замысловатые поминальные службы по тем, кому не удалось выбраться вовремя, с волынщиками и почетным караулом морпехов. Детские хоры из церквей и школ по всему городу бронируются за много недель вперед для торжественных выступлений в «Нулевой Отметке», а «Америка прекрасная» и «О, благодать» на таких мероприятиях – музыкальные стандарты. Можно бы ожидать, что место злодеяния станет священным или хоть будет внушать какое-то уважение, но оно быстро становится поводом для эпосов с открытым концом, саг шахер-махера, ссор и клеветы касаемо его будущего в виде недвижимости, и все это исправно подается как «новости» в Газете Актов. Некоторые замечают странный подземный рокот со стороны кладбища Вудленд в Бронксе, что в конце концов определяется как вращение Роберта Мозеса в гробу.

После, может, полутора дней в ошеломленной приостановке возобновляются обычные этнические выплески яда, как обычно яростные. Эй, это же Нью-Йорк. Везде появляются американские флаги. В вестибюлях жилых зданий и окнах квартир, на крышах, в магазинных витринах и бакалеях на углу, в едальнях, на фургонах доставки и киосках с хот-догами, на мотоциклах и велосипедах, на таксомоторах, ведомых лицами мусульманских убеждений, которые между сменами ходят на курсы Испанского как Второго Языка в рассужденье сойти за слегка менее неуважаемое меньшинство, хотя стоит латинской публике выставить какую-нибудь вариацию, вроде пуэрто-риканского флага, их тут же начинают рефлекторно костерить и осуждать как врагов Америки.

В то ужасное утро, как утверждалось впоследствии, в радиусе многих кварталов, окружающих башни, исчезли все ручные тележки, словно популяцию владельцев ручных тележек, в то время полагаемую в большинстве своем мусульманской, предупредили, чтоб держались подальше. Посредством какой-то сети. Какой-то коварной тайной сети ковролетов, вероятно, раскинутой много лет назад. Ручные тележки близко не подъезжали, поэтому утро началось с гораздо меньшим удобством – народ вынужден был идти на работу без привычного кофе, плюшек, пончиков, бутылок воды, столько безрадостных форшлагов к тому, что вот-вот случится.

Подобные верования овладевают городским воображением. На газетчиков с перекрестков устраивают облаву, исламоподобных подозреваемых увозят автобусами. В различных очагах возникают внушительные Мобильные Центры Полицейского Командования, особенно в Ист-Сайде, где, к примеру, высокодоходной синагоге и какому-нибудь арабскому посольству случилось занимать тот же квартал, а немного погодя такие сооружения перестают быть слишком уж мобильными, со временем превращаются в постоянную деталь городского пейзажа, только что не приварены к мостовой. Сходным же манером суда без наблюдаемых флагов, притворяясь торговыми, хотя антенн на них больше, чем гиков, возникают в Хадсоне, бросают якорь и превращаются, в сущности, в частные острова, принадлежащие неназываемым агентствам безопасности и окруженные запретными зонами. Вдоль проспектов, ведущих к основным мостам и тоннелям и уводящих от них, все время появляются и исчезают блокпосты. Молодые гвардейцы в чистом новом камуфляже, с оружием и запасными обоймами патрулируют вокзалы Пенн и Гранд-Сентрал, а также Порт Управления. Национальные праздники и годовщины становятся поводами для непокоя.

Игорь по автоответчику дома. Максин снимает трубку.

– Макси! Дивиди Реджа – у вас там есть копия?

– Где-то. – Она переключает его на динамик, находит диск, сует его в машинку.

Она слышит, как звякает о стакан бутылка. Рановато что-то.

– За счастье. – Далее следует ритмичный стук по дереву, словно головой об стол. – Пиздец! Водка из Нью-Джёрзи, 160 градусов, к открытому огню не подносить!

– Эм, Игорь, вы хотели…

– А. Очень миленькая съемка «Стингера», спасибо, в прошлое вернулся. Знаете, там еще есть.

– Кроме сцены на крыше?

– Скрытая дорожка.

Нет, она не знала. Марка – тоже.

Это необработанная съемка из Реджева Проекта «хэшеварзы» Без Имени, нёрды пялятся на экраны, как и ожидалось, плюс конторский пейзаж загончиков, лабораторных и рекреационных помещений, включая полноформатную крытую половину баскетбольной площадки, за чьей сетчатой оградой белые и азиатские яппы, сплошь ярые локти и броски в прыжке мимо корзины, бегают по достоверно раздолбанному городскому асфальту, вопя трущобные оскорбления.

А лишь полуожидала она все равно того кадра, где Редж заходит не в ту дверь, и мы видим молодых людей арабского происхождения, вместе напряженно монтирующих на плату нечто электронное.

– Вы знаете, что это, Игорь?

– Виркатор, – информирует ее он. – Осциллятор с виртуальным катодом.

– Зачем он? Это оружие? Он взрывает?

– Электромагнитно, невидимо. Дает большой толчок энергии, когда хочешь вывести из строя чью-то электронику. Жжет компьютеры, жжет линии радиосвязи, жжет телевидение, все, что в зоне действия.

– Жарить полезнее. Слушайте, – она решает рискнуть, – вы таким когда-нибудь пользовались, Игорь? В поле?

– После меня появились. С тех пор что-то, может, купил. Что-то продал.

– На них есть рынок?

– Прямо сейчас очень горячая область военных закупок. Многие силы по всему миру уже размещают у себя виркаторы ближнего действия, исследования финансируются по-крупному.

– Вот эти ребята в кадре – Редж говорил, ему показалось, что они арабы.

– Ничего удивительного, большинство техстатей об импульсном оружии – на арабском. А если нужны реально опасные полевые испытания, конечно, смотреть нужно в Россию.

– Русские виркаторы, о них что, хорошего мнения?

– А что? Вам такой нужен? Поговорите с падонками, они за комиссию работают, я с них процент беру.

– Просто интересно, почему, если этих парней так хорошо финансируют, как думают про арабов, они строят собственный.