Александрийская поэзия - Грабарь-Пассек Мария Евгеньевна

Только тогда она вышла из рощи тенистой Ареса.

Как в полнолунье лучи луны серебристой, что с неба

В терем с высокою кровлей проникли, девушка ловит,

Тонкую ткань одежды своей подставляя, и, видя

170 Отблеск прекрасный, ликует, — объят таким же восторгом

Был и Язон, когда в руки руно он взял золотое,

И у него на челе и на смуглых ланитах румянец,

С пламенем схожий, горел от сверкания шерсти бараньей.

Сколь большого быка годовалого шкура бывает

Или оленя (его «рогачом» прозывают селяне),

Столь же большою была и шкура овна златая,

С пышною волной густой, завитками крутыми свисавшей.

Перед Язоном земля, когда шел он вперед, озарялась;

Нес то на левом плече он руно золотое, накинув,

180 Так что от шеи оно вплоть до ног у него доходило,

То его свертывал вновь, чтоб к нему прикоснуться. Боялся

Он, чтобы бог или смертный не отнял руна, повстречавшись.

Эос уже по земле разливала сиянье, они же

К сонму героев пришли. Молодежь дивилась, увидя

Перед собою руно, что блистало, как молния Зевса.

Всяк порывался его иль коснуться иль взять в свои руки,

Но Эзонид друзей удержал, на руно же набросил

Новый покров и его на корме возложил, поместивши

Деву при нем, и с речью такой ко всем обратился:

190 «Други, в отчизну теперь отплывем не мешкая! Дело,

Ради которого мы дерзнули в столь трудный пуститься

По морю путь, изнывая под бременем страды тяжелой,

Ныне легко свершено при содействии девы разумной.

Деву, согласно желанью ее, увожу я законной

В дом свой женой. Вы же все защищайте ее, всей Ахеи

Видя помощницу в ней благородную, так же как нашу.

Ибо — уверен я в том — Эит не замедлит явиться

С колхов толпой, чтоб не дать нам выйти из Фазиса в море.

Вы же, — одни, разместясь на скамьях и друг друга сменяя,

200 Греблей займитесь. Другие, от вражеских копий разящих

Их заслоняя надежно, воловьи щиты пред собою

Пусть выставляют и тем помогают возврату в отчизну.

Ныне у нас в руках и детей, и родителей дряхлых

Судьбы и родины честь; на исходе нашего дела

Зиждется всей Эллады позор иль вящая слава».

Так он сказал и облекся в доспех боевой, и в порыве

Бурном вскричали друзья, а он, из ножен извлекши

Меч, клинком разрубил причалы ладьи кормовые,

И, от Медеи вблизи, облаченный в доспехи, с Анкеем

210 Кормчим рядом он стал. А корабль на веслах помчался,

Ибо гребцы со всех сил из Фазиса выйти спешили.

Ведомы стали меж тем и спесивцу Эиту, и колхам

Всем и Медеи любовь и деянья девы премудрой.

Все с оружьем они собрались на площади. Сколько

В море вздымается волн под налетами бурного ветра,

Сколько листьев с дерев в лесу ветвистом спадает

В месяц, когда листопад, — кто число их тогда подсчитает?

В столь же несчетном числе проносились по брегу речному

В бешенстве шумном колхи. Эит же средь них красовался

220 На колеснице, прекрасной конями, которых в подарок

Гелиос дал, быстротой с дыханьем споривших ветра;

Левой рукой округленный свой щит подъемля, он в правой

Факел огромный сосновый держал; с ним рядом лежало

Мощное, жалом вперед, копье; а поводья упряжки

Выли в руках у Апсирта. Меж тем рассекал уже море

Быстрый корабль, уносимый и взмахами весел могучих,

И многоводной реки неустанно бегущим теченьем.

Руки воздев к небесам, Эит в крушительном горе

Зевса и Гелия звал в свидетели злого деянья,

230 И, не замедля, народу приказ жестокий он отдал:

«Если к нему его дочь, на земле ль она схвачена будет

Иль среди моря на найденном там корабле быстроходном,

Не приведут и души он своей не насытит отмщеньем,

То головою за всё ему поплатятся колхи,

Весь его гнев, всю ярость его на себя они примут».

Вот что промолвил Эит. И колхи в день тот же самый

В реку свои корабли спустили, их оснастивши,

В тот же самый день и в море вышли. Сказал бы

Ты, что не строй кораблей, но пернатых несчетная стая

240 В путь устремилась и ныне шумит средь морского простора.

А мореходы, летя по ветру, который по воле

Геры сильнее подул, чтоб на гибель Пелия дому

В землю пеласгов из Эи скорей явилась Медея,

С третьей зарею уже ладьи привязали причалы

У берегов Пафлагонских, у самого Галиса устья.

Здесь им велела Медея на берег сойти и Гекату

Жертвой к себе преклонить. А о том, что делала дева,

Жертву готовясь принесть, пусть никто узнать не желает,

Пусть об этом петь и меня душа не неволит!

250 Боязно мне говорить! Но с тех пор еще и поныне

Храм, что тогда для богини воздвигли на бреге герои,

Неколебимо стоит, так что зреть его могут потомки.

Сразу герой Эзонид припомнил, а с ним и другие,

Как им Финей говорил, что другой дорогой408 из Эи

Им идти предстоит. Но этот путь неизвестен

Был для них. Только Арг сказал внимающим жадно:

«Едем мы в Орхомен, куда приказал вам направить

Путь непреложный пророк, с которым вы встретились раньше.

Есть другой для плаванья путь. Он бессмертных жрецами,

260 Что происходят из Фив тритонидских,409 был древле указан.

Всех еще не было звезд тогда, что вращаются в небе

И о данаев святом никто не услышал бы роде,

Если б спросил. Были только аркадяне-апиданийцы,

Да, лишь аркадяне, что, как поется, еще до Селены

Жили в горах, желудями питаяся. В крае пеласгов

Славные Девкалиона потомки еще не царили,

В пору, когда уже был прославлен везде многонивный

Черный Египет, отец молодежи древлерожденной,

Как и Тритона река прекраснотекущая, коей

270 Водами край напоен тот черный, — его ведь Зевесов

Дождь не влажнит: от разливов реки колосятся там нивы.

Молвят: оттуда исшед, и Азию всю, и Европу

Некий муж410 обошел, положась на дружин своих смелость,

Силу и мощь, и в этом своем походе без счета

Он городов населил, из которых одни существуют,

Нет уж других, ибо много веков с той поры миновало.

Эя стоит и теперь еще твердо, и внуки живут в ней

Тех мужей, коих он поселенцами в Эе оставил,

И сохраняют они от отцов столбы с письменами,

280 А на столбах начертаны тех пути и пределы

Моря и суши для всех, кто весь свет вокруг объезжает.

Есть среди рек тех река, наикрайний рог Океана,411

Равно и вширь и вглубь для судов грузовых проходима, —

«Истром» назвавшие реку далеко ее проследили:

Нивы без счета она рассекает, сперва оставаясь

Цельной; истоки ее далеко за местами, где дышит

Хладный Борей, в Рипейских горах шумят, низвергаясь,

Но лишь дойдет она до границы фракийцев и скифов,

Как разделяется надвое; первый рукав направляет

290 В наше море свой ток, а другой — в глубокую бухту,

Где далеко в материк Тринакрийское море вдается,

Тесно земле прилежащее вашей, — коль истинно молвят,

Что из вашей страны река Ахелой выбегает».

Так он сказал. Богиня же им в благовестие чудо

В небе явила, и все, узревши его, закричали:

«Этим путем поплывем!» Бороздой протянулся по небу