Ричард Длинные Руки – бургграф - Гай Орловский

Второй поправил со смешком:

– И на дома. Не забудьте, на дома цены растут еще быстрее. Церковь такое бы не одобрила…

– К счастью, – добавил первый, – ее никто не слушает. Знаете ли, это же проблема выбора: подчиняться или не подчиняться! Когда есть возможность выбирать, любой предпочтет неподчинение, что и есть подлинная свобода. Не так ли?

– Так, – ответил второй. – Так… Только немного страшновато…

– Чего? Греха боитесь?

– Нет, но когда целый город свободен… свободен вот так, гм…

Оба помрачнели, даже сгорбились и пошли дальше уже не так напористо и уверенно.

Я двинулся потихоньку следом, разговор становится все интереснее, в спину знакомо пахнуло холодом. Ветер вроде бы не переменился, я сперва не сообразил, почему чувствуется чуть ли не леденящая струйка. На всякий случай, заранее поморщившись, включил тепловое и магическое зрение, переждал дурноту, а когда поднял голову, обдало настоящим холодом.

Ветер дует с моря и, обдувая особняк Бриклайта, несет в мою сторону помимо запахов еще и нечто странное, словно весь просторный двор Бриклайта завален горами мельчайшей черной сажи, а ветер ее поднимает и несет на своих крыльях.

Эта черная струя время от времени хлестала по мне, как исполинский осьминог щупальцем, я воспринимал ее как холодный ветер. Запоздало сообразил, что никакого холода нет, это я так реагирую на черную магию, на чистое Зло, что окружает здание таким плотным облаком, что часть уносится ветром.

– Ну Бриклайт, – шепнули мои губы, – какие же колдуны у тебя на службе? Или сам балуешься черной магией?

Ночь приморского города волшебно восхитительна, прекрасна и, несмотря на близость моря, удивительно теплая, ласковая. Звезды огромные, крупные, сочные, их невероятно много, земля залита призрачным светом, и я не раз отчетливо видел целые хороводы крохотных эльфов. Горожане на них обращают внимания не больше, чем на светящихся бабочек. На улицах народу больше, чем днем, песни, пляски, фокусники и жонглеры, двери борделей распахнуты шире, чем трактиров.

Я изображал застенчивого любовника, что пробирается к чужой жене: плащ с капюшоном скрывает лицо, я старательно горбился, избегал шумных компаний, стыдливо проскальзывал даже мимо стражей.

Вокруг усадьбы Амелии я насчитал восемь человек снаружи и троих внутри, эти затаились за деревьями, наблюдая за домом издали.

Если понаблюдать за ними, можно выяснить, кто умеет видеть исчезников или отводников, но я поступил проще: с той стороны усадьбы при таком расположении осталась мертвая зона, я снова вошел на всякий случай в осточертевшую шкуру исчезника и через десять минут, выбирая самые темные тени, пробрался на второй этаж. Пес встретил меня на лестнице, я дал себя обцеловать и тихо-тихо поднялся наверх.

Сэр Торкилстон подпрыгнул, когда я подошел со спины и кашлянул. Лезвие меча взметнулось и застыло возле моего горла.

– Господи, – выдохнул он, – сэр Ричард!

– Я.

– Как можно так подкрадываться? Я вам чуть голову не снес!

– Узнаю бывалого воина, – ответил я. – Не все умеют спать с мечом в руке.

– Я не спал, сэр Ричард. Но как вы оказались здесь?

– Долго рассказывать. Я ненадолго. Как с Амелией?

– Спит, как и дети. А когда не спит, места себе не находит.

– Скоро все закончится, – заверил я. Подумал, что говорю глупости, но когда утешают, все говорят глупости, здесь главное: уверенный голос. – Что-то произойдет.

Он пробормотал:

– Что?

– Не знаю, – ответил я честно. – Но слишком уж сгустились тучи. Пора грянуть грозе.

Он хмыкнул:

– Только бы не на наши головы.

– В грозу достается всем. Но топит тех, кто слабее.

Он пошел за мной и смотрел, как я вытаскиваю из мешка и раскладываю по лавке рыцарские доспехи, меч и лук. Так и тянет влезть в доспехи, могучий соблазн укрыться, как черепаха, от кончика ушей до пят… но в городе это вызовет озлобление. Мол, хватит, натерпелись от рыцарей. Зато лук за плечами вполне демократичен, как и молот на поясе. Одежда же у меня подчеркнуто простая: из хорошего материала, но потертая и поношенная. Какой и надлежит быть у сильно обедневшего, а то и обнищавшего благородного. К таким злобы нет. Скорее брезгливо-снисходительное сочувствие.

Глава 8

Торкилстон наблюдал за мной внимательно, взгляд запавших глаз оценивающе пробежал по луку. Не думаю, что он оценил дивную красоту барельефов, изображающих фигурки зверей, но я видел, как поднялись брови, а во взгляде проступило глубокое уважение.

– Много я видел луков… – сказал он и умолк многозначительно.

– Хороший лук, – согласился я. – Я вообще стараюсь брать хорошие товары.

– Вы что-то задумали, сэр Ричард?

– Проедусь вокруг сада, – сообщил я. – Негоже прятаться, будто мы на чужой территории.

– Кто-то рассматривает ее как свою, – обронил он.

– Обнаглели олигархи, – заметил я. – Пора указать на право частной собственности. Если надо, даже указать пальцем. А то и ткнуть мордой.

– Это важное право? – спросил он.

– Будет самым важным, – ответил я. – Отцы города это уже чувствуют.

Он вздохнул.

– А как же…

Я прервал:

– Только ни слова про честь, доблесть, верность! А то взбешусь. Сам, когда говорю, чувствую, что не та публика. А мы как придурки какие. Сейчас модно ходить чуточку припачканными… Вы про черные мессы слыхали?

Он посмотрел с удивлением.

– Кто про них не слыхал? Меня даже звали участвовать. Но я как представил, что надо козла в жопу целовать…

– Да это нормально, – заметил я. – У нас, чтобы продвинуться по службе, каких только козлов в жопу не целуют. Здесь то же самое: поцелуешь в жопу – получишь какие-то блага. Лизнешь глубже – получишь еще… Просто наши козлы предпочитают костюмы от Версаче, а черные мессы устраивают прямо в кабинетах.

Он зябко передернул плечами:

– Гадость какая! А вы еще за океан собрались. Там же все, наверное, на черных мессах.

– Наверное, – согласился я. – Хотя странно, что о самом Юге известно так мало. Подписку они там дают о неразглашении, что ли? Ведь приезжают же оттуда?

– Вообще-то да, – согласился он неуверенно. – Но поди разбери, кто в самом деле там побывал, а кто просто половил рыбу где-то на острове поблизости, а потом рассказывает небылицы о королевствах на Юге?

– А там королевства?

Он удивился:

– А что же еще?

– Да кто знает, – протянул я, – вдруг там, тьфу-тьфу, эгалите и либертэ… но пасаран и всякие боливары?