Роль чужака - Юрий Иванович

Грозовая нахмурилась, на щеках заиграли желваки:

– Ты что-то имеешь против наших союзников белых кречей?!

– Как можно?!

– Тогда за них! Выпьем за их мудрость, волю и человечность!

Очередная порция пошла на удивление легко, я даже не поморщился. А вот с мысли, как ни странно, сбился. И заикание усилилось:

– Надо бы моего помощника и целителя, тайланца Бродского, позвать. Мне бы его коры забористой покурить. От заикания… Да и сам он хороший мужик, пусть с нами тоже посидит. Любит он подобные напитки…

– Самим мало! – проворчала гостья. И подтолкнула к нужной теме: – Так кто такие когуяры?

– Повторяю ещё раз: когуяры – это разумные создания. Они когда-то жили в своём царстве ешкунов и собираются вскоре вернуться на историческую родину.

– Царство? Это ты про Шартику, что ли?

– Естественно! Неужели так трудно следить за нитью моего разговора?

На мой вопрос главнокомандующий империи подёргала себя за мочку уха и чистосердечно призналась:

– Трудно. Ты как-то слишком туманно излагаешь свои мысли. Все вы, дипломаты, такие… От вас всё зло! То ли дело у нас, у военных: вперёд, атака, упал, отжался! Всё ясно, всё понятно… Поэтому давай ещё по одной, за этих самых… за твоих когуяров…

Её, кажется, здорово развезло. А чтобы она ещё лучше разговорилась, я её поддержал с тостом. Тем более что не выпить за своих друзей когуяров мне было бы стыдно.

Потом я с азартом (и с усиливающимся заиканием!) рассказывал, кто такие когуяры и как они выглядят. Апаша глупо хихикала и не менее азартно возражала, доказывала, что подобные представители семейства кошачьих не могут быть разумными по умолчанию. Потому что слишком длинные усы мешают развиваться их мозгу. Шутила так, наверное…

Раза три мы ещё выпили грамм по сто. Или раза четыре?.. Не удивлюсь, если и все пять или шесть! Потому что в какой-то момент я осознал нас громко спорящими на тему: могут ли целители прирастить человеку хвост и как потом человек этим хвостом сможет пользоваться в бою. Интересная тема оказалась! Глубинная. Масштабная.

Вот только стоящей рядом со столом Машке наш спор совсем не понравился. Поэтому она постучала костяшками пальцев по столу, привлекая наше внимание к себе, а потом ехидно спросила:

– Тук-тук-тук! Кто в теремке дубовом живёт? Остались ещё какие-то мозги или все проспиртовались?

Я понял, что до какой-то степени чуточку протрезвел, потому что смог вполне внятно произнести, без заикания:

– О! Наша прелесть пришла!.. Ложись в кроватку, я сейчас приду… И-и-и ка-а-ак вставлю!..

– Животное! – вспылила императрица и попыталась мне дать то ли по уху, то ли пощёчину нанести, но только вскрикнула, отступая на шаг и дуя на свои пальчики: – Ах ты, скот! Чего током бьёшься?!

– Милая! Ты хотела сказать – скат? Который электрический?.. Хе-хе…

Но Мария на меня уже не обращала внимания, а набросилась на Грозовую:

– Тётя Апаша! А ты как себя ведёшь? Ты же не пьёшь! Чего тебя на ром потянуло?.. Посмотри в зеркало! Да ты пьяна, как сапожник! Как ты пойдёшь по коридору?

– Ой, да не кричи ты так!.. – кривилась главнокомандующий. – Ну, выпили мы чуть-чуть, ну, расслабились… Хороший парень, этот… как его… Платоша, с ним можно кашу варить! Да-с… К тому же здесь гостевая спальня есть, сейчас пойду, часик-два сосну и буду как кукурузный початок… – Она встала и изрядно покачнулась. – Ох, что-то меня и в самом деле пробрало… Никак мало́й меня подпоил!.. Ха! Молодец!..

Ну вот, и тут меня похвалили. Хотя это ещё вопрос, кто кого подпоил. Но в самодовольной улыбке я расплылся, наблюдая, как её императорское величество лично тянет здоровенную тётку в другую спальню, а потом возвращается оттуда красная от гнева и физического усердия. Моя довольная рожа ей сильно не понравилась, и она замахнулась уже для очередного удара мне по уху. Но вовремя вспомнила, что я даю сдачи даже в таком состоянии. Экселенс, как-никак!

Поэтому в мой адрес вылился поток непритязательных ругательств и угроз. Ругательства меня не коснулись, потому я считал себя выше них, а вот одну угрозу я расслышал:

– И сегодня будешь спать один! Лучше я к себе в постель позову кого иного, культурного, интеллигентного и уважающего меня самца! – и я рассердился:

– Прокляну! И у тебя… у тебя… сиськи маленькими станут!

– Только попробуй! – ни капельки не испугалась разъярившаяся Машка. – Пусть у меня хоть на четверть размера грудь уменьшится, я всё поотрываю, что мешает тебе танцевать!

– Да я вроде не по тем делам…

– А вот станешь – по тем! – Она выглядела в своём искреннем гневе великолепно, и я опять блаженно заулыбался. Это ей напомнило ещё кое-что: – Кстати! Что ты там сотворил со своим бароном Белым? Старик пришёл в себя и всем вопит, что ты его вылечил для того, чтобы убить. Обвиняет тебя в предательстве, говорит, что ты заслан к нам в тыл зроаками. И твоя цель – убить императрицу с принцессами.

– Э-э? – попытался сообразить я, чем это мне может грозить. – Врёт!

– Да в том-то и дело, что Трёхщитные утверждают: не врёт.

– Значит, сильно верит в то, что сам придумал, – сумел я сделать логический вывод. Но Мария мне и здесь не поверила:

– Тем не менее у тебя крупные неприятности. Обвинение в предательстве – это серьёзно. И ещё барон кричал, что ты старался убивать наших егерей. Так что изначальная версия твоего геройства трещит по швам. Будем выяснять, что правда, а что – ложь. Тем более что в палате барона – масса странностей и непоняток. Чёрная сажа на подушке, внезапно заросшая рана, к которой лучшие целители боялись прикасаться. И никто посторонний туда не входил, а Строган Белый твердит, что ты был там и собирался его дальше мучить.

Немалое удивление таким поведением старика, которого я вывел из комы, меня ещё больше отрезвило. Захотелось немедленно отправиться к историку в его палату и не мудрствуя лукаво набить ему морду за такое оголтелое враньё. Но вспомнив о боли, которая столько дней терзала сознание несчастного, я решил, что надо выждать. Лишь когда страдания немного забудутся, тогда и устраивать разбирательства. Да ещё не факт, что правду удастся вычленить и преподнести в нужном виде.

Всё-таки мозг человека, если невероятно пострадал, не лечится по определению. После такой травмы человек мог сойти с ума, всё забыть, а то и перенести на себя некие не присущие ему мысли и замыслы. То есть стать фактически иным мужчиной. И что такому человеку докажешь, если он свято верит во всё, что наплели ему болезненные фантазии?

Поэтому ничего не оставалось, как сделать заявление: