Черное копье - Ник Перумов

– Символы Власти так просто в чужие руки не отдаются, – возразил Фолко. – Будь кто-нибудь, кроме Олмера, способен создавать такие талисманы, он бы уж точно не отдавал их ему, а постарался бы занять его место. Тем более что Сила эта явно не светлая. Нет, кроме Олмера, эту штуковину сработать некому. Но прежде чем что-то во что-либо вкладывать, надо это что-то откуда-то взять… Интересно – на что ещё способен этот Талисман? Эх, Радагаст, Радагаст! Давненько мы от тебя ничего не слыхали…

– Предпринять мы пока всё равно ничего не можем, остаётся только ждать, – уныло протянул Малыш, и они, переглянувшись, сделали единственно возможное – отправились спать.

Ночью Фолко долго и тщетно пытался вызвать Олорина. Однако его мысленному взору открывалась лишь гулкая, звенящая бездна, на самом краю которой балансировало его сознание, в любой миг готовое сорваться с гибельного обрыва… Загадки оставались неразгаданными.

Тем временем отряд Отона присоединился к немалому числом войску хеггов, что направлялось к восточному краю своих гор, где Чёрные гномы, по словам Отона, соорудили что-то вроде крепости. При этом предводитель отряда весьма выразительно глянул на Торина и Малыша; однако последний прикрылся своей обычной безмятежной улыбкой, Торин же хранил бесстрастное молчание. На расспросы соседей по строю гномы говорили, что в их местах о роде Чёрных давным-давно забыли, сохранилось лишь предание, что они ушли в самую глубокую глубь.

Отон тем временем отправил куда-то ещё одного улага; крылатая ящерица, взмыв над лагерем, понеслась, набирая высоту, на юго-восток.

Однако до твердыни Чёрных гномов отряд так и не дошёл. Ночью в становище хеггов внезапно поднялась непонятная тревога, мрак огласили горестные крики и стенания; Отон, едва успев опоясаться мечом, ринулся выяснять, в чём дело, а вернувшись спустя краткое время, коротко объявил: на их селения напала Ночная хозяйка. Говорят, явилась самолично. Это сама Смерть! – Лицо его было серым, голос дрожал, на беспрестанно отираемом лбу блестел пот.

Они повернули на юг. Полки хеггов шли в молчании, да и в отряде Отона бодрости заметно поубавилось. Ночная хозяйка вела с собой многочисленные рати.

По вечерам от костра к костру полетело недоброе перешёптывание.

– Идём на верную смерть! Отон, этот выживший из ума Отон, неужто он хочет положить нас всех?! Да и положит, чтобы только заслужить честь у Вождя!

– Да что ты, Вождь такого ему не простит!

– А кто его знает? Помнишь, что Берель насчёт Хозяйки говорил? Нет, надо уносить отсюда ноги, пока живы, – сотней армию не одолеть.

Отон слышал это, его плечи горбились, однако он молчал.

А Фолко и гномы были озабочены в те дни лишь одним – как проникнуть в тайну Талисмана? Предстоящая встреча с Хозяйкой их мало страшила. В конце концов, они не давали никаких клятв Вождю… В любой момент можно было уйти, разыскать где-нибудь разведчиков или эльфов; а в бою, если не лезть вперёд, всегда спасут мифрильные доспехи. Но Талисман, Талисман! До него добраться проще, чем до тайны силы Олмера; но он – часть её, и наложить на него руку надо немедленно! Они должны узнать, что это такое!

А Гэндальф по-прежнему не появлялся, хотя хоббиту, как на заказ, снились мягкие, спокойные и прекрасные сны, где не было места войнам, крови и пожарам, где его дух отдыхал, наслаждаясь блаженным покоем…

Был ненастный сентябрьский вечер, когда, оставив позади горные теснины, большая часть войска хеггов вышла на равнину, простирающуюся далеко на восток. Низкие тучи предвещали дождь, вокруг лежала пустынная и негостеприимная местность, складки, всхолмья с кое-где видневшимися жидкими рощицами. И там, впереди, в сгущающейся темноте, необычно рано для войскового лагеря горели сотни рыжих огней, сотни ни от кого не скрываемых костров. То были ополчения племён, подвластных Ночной хозяйке. Воеводы хеггов спешили выстроить своих, и Фолко подивился: зачем вообще было вылезать из спасительных гор, из-под защиты верных скал, где хегги, наверное, были бы непобедимы?

Ни та ни другая стороны не скрывались. Закат охватил полнеба, и в его как нельзя лучше соответствующих мрачному времени перед самой битвой багряных лучах полк за полком выходил на поле; рати выстраивались друг против друга.

Отон, которого эти дни за глаза называли «безумцем», но бояться стали заметно сильнее – после случая с Талисманом, – сжал свою дружину в плотный кулак. С военного совета он вернулся мрачнее тучи, велел всем тотчас же вооружиться, не оставляя ничего в лагере.

Сотня Отона была поставлена на правом крыле войска хеггов, на самом краю; мало-помалу сгущались сумерки, и вдруг в стане хозяев горной страны грянули уже знакомые хоббиту боевые рога; правое крыло качнулось и двинулось вперёд, наставив копья прямо на смутно темнеющий шагах в полутораста строй врагов. Рыхлый строй хеггов мало чем напоминал непоколебимый хирд, однако у их противников строя и вовсе не оказалось – толпа легковооружённых воинов, большинство с луками, пращами, лёгкими копьями; Фолко почти не видел щитов и уж совсем не замечал шлемов.

Дружина Отона ехала шагом, не вырываясь вперёд; и лишь когда над их головами свистнули первые стрелы, Отон неожиданно приказал остановиться. Часть дружины спешилась; хазги и истерлинги остались в сёдлах. А затем, плотно составив щиты, прикрывшись с боков пешими воинами хеггов и четырьмя десятками своих конных, Отон повёл отряд вперёд, прямо на неровную линию слуг Ночной хозяйки.

Фолко шагал как во сне. Сперва он попал во второй ряд, но шедшего перед ним ангмарца нашла случайная стрела, тот осел с булькающим хрипом, и хоббит оказался впереди, между двумя здоровенными орками; он кое-как приладил свой небольшой щит так, чтобы дыра в строю вышла не слишком большой, и попытался понять, что же происходит вокруг.

А хегги, собрав лучших своих бойцов вокруг отряда Отона, шаг за шагом теснили противостоящих им, всё глубже врезаясь в их ряды. Что делалось в середине и слева, Фолко понять не мог, похоже было, что там лишь сдерживали напор врага; их удар должен был стать решающим.

Однако быстрые стрелки даже не пытались грудью встретить напор бронированной дружины Отона. С хеггами они всё же дерзали сцепляться, здесь же они лишь отбегали назад и не жалели стрел.

Коротко звякнув о закрывающую лицо хоббита мифрильную маску, сломалась увесистая стрела; Фолко пошатнулся, едва не упав. Другая клюнула его в плечо; третью отразили поножи. Над ухом безостановочно щелкали арбалеты ангмарцев; страшные луки хазгов сеяли опустошение в рядах армии Ночной хозяйки; всё глубже и глубже проникали они, и вот – противник перед ними не выдержал, бросая своё нехитрое оружие, воины хозяйки обратились в бегство; перед дружиной Отона открылось пустое пространство – лучники неприятеля побежали почему-то не назад, а куда-то вбок, подставляя себя под копья хеггов, идущих по правую руку от Отона; повелительно закричал сам Отон, поворачивая своих и ближних хеггов влево, в середину, где вовсю кипел бой, куда более упорный, чем здесь, – однако в этот миг в лица им повеяло леденящим, промозглым и затхлым ветром, несущим запах тления и смерти; хегги с визгом стали десятками валиться навзничь и в ужасе отползать назад; кинулись врассыпную и немногие воины из числа слуг Хозяйки, ещё мелькавшие где-то поблизости; отряд Отона замер, точно с разгону налетев на стену.