Мир от Гарпа - Джон Ирвинг

Спящая округа вскоре огласилась криками полицейских:

— Эй, Роджер! Здесь есть еще Роджер?

— Роджер! — завопил толстый любитель кегельбана.

Но все темные дома квартала, включая и мой, благоразумно безмолвствовали. С первым проблеском дня здесь все равно ничего не останется. Кроме разве что пятен бензина и осколков стекла на асфальте.

Испытывая огромное удовольствие при виде искалеченного автомобильного транспорта, наблюдал я за сценой, затянувшейся почти до рассвета. Сцепленные громоздкие „лендроверы“ были растащены в стороны и отбуксированы: со стороны они казались двумя изнемогшими носорогами, застигнутыми во время совокупления. Роджер и толстый любитель кегельбана, размахивая шарами, спорили до тех пор, пока не выключились уличные фонари, после чего, словно по сигналу, пожали друг другу руки и разошлись в разных направлениях — разумеется, пешком, и с таким видом, словно знали, куда идти.

Утром ко мне в дом все же заявилась полиция, заинтригованная загадочным существованием второго Роджера. От меня, впрочем, они ничего не узнали.

— Если что-нибудь подобное опять случится, немедленно дайте нам знать, — сказали они и не солоно хлебавши отбыли.

К счастью, я не так часто испытываю потребность прибегать к услугам полиции; с обычными нарушителями справляюсь сам — одной беседы бывает достаточно. Все же как-то мне попался лихач, повторно превысивший скорость в моем квартале. Это был весьма дерзкий молодой человек, сидевший в кабине кроваво-красного грузовичка с мрачно-желтой рекламой на дверце кабины: „О. Фекто, владелец и главный водопроводчик“.

С повторными нарушителями я не церемонюсь и сразу перехожу к делу. Молодому человеку я заявил прямо:

— Сейчас же зову полицию. И звоню твоему боссу, старине Фекто. Мне надо было позвонить ему в первый раз.

— Мой босс — это я сам, — ответил парень. — И главный водопроводчик тоже я. Так что катись отсюда к едреной матери.

И я сразу понял, что передо мной действительно сам О. Фекто, наглый, преуспевающий юнец, плевать хотевший на закон и порядок.

— В нашем пригороде много детей, — заметил я, — двое из них — мои.

— Ага, — протянул юный водопроводчик. — Вы уже это говорили. — И он прибавил обороты, мотор зафырчал, как будто прокашлялся. На лице нарушителя появилось слабое подобие угрозы — под стать слабому подобию бородки, украшавшей еще мальчишеский подбородок. Я взялся за дверцу — одну ладонь положил на приспущенное стекло кабины, другую — на ручку.

— Пожалуйста, не превышайте больше скорости в этом квартале, — попросил я.

— Ага, буду стараться, — согласился О. Фекто.

Наверное, на этом бы все и закончилось, но водопроводчик закурил сигарету и улыбнулся. И я увидел в этой бессмысленно нагловатой улыбке дьявольскую ухмылку мирской скверны.

— Так и знай: попадешься еще раз — воткну твою рекламу тебе в задницу!

Какое-то время мы молча пялились друг на друга — О. Фекто и я. Затем водопроводчик врубил скорость, что есть сил рванув на себя переключатель передач. Я едва успел отскочить назад к обочине и в водосточной канаве заметил маленький железный самосвал без передних колес. Я схватил игрушку и бросился вслед за грузовичком О. Фекто. Через пять кварталов я почти догнал его, размахнулся и что есть силы запустил в него самосвалом: шум он произвел изрядный, но вреда не причинил никакого. О. Фекто, однако, резко затормозил. При этом из кузова вылетели штук пять длинных водопроводных труб, а один из контейнеров изрыгнул отвертку и несколько мотков толстой проволоки. Водопроводчик спрыгнул с подножки кабины, с силой захлопнув за собой дверцу: в руках он держал большой гаечный ключ. Я сразу понял, он из тех, кто пуще глаза бережет девственную нетронутость своей собственности на колесах. Схватив пятифутовую[36] трубу, я развернулся и ударил ею по левой задней фаре. Я уже давно заметил, все кратное пяти само плывет в мои руки. (Кстати, объем груди у меня при вдохе — пятьдесят пять дюймов[37].)

— У вас разбита задняя фара, — заметил я. — С такой неполадкой ездить запрещено.

— Я позову полицию! — завопил О. Фекто. — Ублюдок недоделанный!

— Это акт гражданского задержания, — сказал я твердо. — Вы, молодой человек, превысили скорость и угрожали жизни моих детей. И в полицию мы отправимся вместе. — С этими словами я просунул трубу под номерной знак, поддел его и сложил пополам, как письмо.

— Только дотронься еще раз до моей машины — беды не оберешься.

Я продолжал стоять, легонько поигрывая железной трубой, казавшейся в моих руках не тяжелее бадминтонной ракетки: небрежно размахнувшись, я разбил и вторую заднюю фару.

— Это еще когда будет, парень, а ты уже, считай, попал в беду. Еще раз появишься в наших краях, так чтобы на первой и с горящими фарами.

„Только сперва придется их починить“, — злорадно подумал я, помахивая трубой.

В эту минуту из соседнего дома вышла пожилая дама, привлеченная шумом. Меня она сразу узнала: я не раз настигал нарушителей на ее углу.

— Бог в помощь! — приветствовала она меня.

Я улыбнулся в ответ, и она заковыляла в моем направлении, то и дело останавливаясь и поглядывая на свой ухоженный газон, — ее внимание привлек валявшийся на траве игрушечный самосвал. Дойдя до него, она с явной брезгливостью подняла самосвал и дала мне. Я кинул игрушку вместе с осколками разбитого стекла и пластика (все, что осталось от задних фар) в кузов пикапа. У нас в округе очень следят за чистотой, и сам я ненавижу мусор. Тренируясь на шоссе, я столько его навидался, что на всю жизнь хватит. Затем я подобрал с мостовой остальные трубы и тоже отправил на место, а той трубой, что, подобно копью, оставалась у меня в руке, подгреб отвертку и мотки проволоки, откатившиеся к обочине. О. Фекто поднял свое добро и сунул обратно в контейнер.

„Наверное, в водопроводном деле он смыслит больше, чем в езде, — подумалось мне. — Во всяком случае, гаечный ключ держать умеет“.

— Стыдились бы, молодой человек, — обратилась к водопроводчику пожилая дама. Тот в ответ метнул на нее злобный взгляд.

— Один из самых закоренелых, — пояснил я.

— Подумать только, — сказала дама. — Ты ведь уже совсем большой, не грудной ребенок. Должен хорошо себя вести.

О. Фекто шагнул к грузовичку. Мне показалось, он хочет запустить в меня гаечным ключом, прыгнуть в кабину, дать задний ход и переехать старушку.

— Будь внимателен за рулем, — сказал я. Подождав, пока он залезет благополучно в кабину, я сунул в кузов трубу и, взяв под руку старую даму, проводил ее до дому.

Когда пикапчик отъехал от обочины, обдав нас вонью жженой резины и оглушив грохотом, как будто над ухом потрясли мешком с костями, я почувствовал, как задрожал хрупкий локоток моей спутницы. Ее страх невольно передался и мне: „Да, — подумал я, — кажется, опрометчиво было с моей стороны доводить О. Фекто до бешенства“.

Дребезжание грузовичка слышалось за целых пять кварталов от нас — он несся на предельной скорости, и мне оставалось лишь молиться за всех собак, кошек и детей, какие могли попасться ему на дороге.

„Вот она, нынешняя жизнь — впятеро страшнее, чем была прежде“, — мысленно подытожил я.

Наверное, придется мне все-таки закончить крестовый поход против лихачей. Слишком далеко иной раз заходит дело. Но они так меня злят своим ухарством и пренебрежением к опасности, а это прямая угроза моей жизни и жизни моих детей. Я всегда ненавидел машины и тех водителей, кто так бесшабашно их водит. Во мне закипает гнев, когда я вижу водителя, для которого жизнь человека не стоит ломаного гроша. Ехали бы в пустыню и носились там себе на здоровье! Мы не позволим превратить наш пригород в стрельбище! Хотите прыгать с самолетов — пожалуйста, но только над океаном! А не там, где живут мои дети.

— Как бы мы тут без вас жили? — молвила как бы про себя старая дама, никак не припомню ее имени. Слова ее заставили меня задуматься: „Как бы без меня жили? В округе, вероятно, было бы тише. Но зато жертв дорожных аварий заметно прибавилось бы“. — Они же носятся как бешеные. Не будь вас, мне иногда кажется, они бы прямо ко мне в гостиную на своих машинах въезжали…

Я почувствовал себя как-то неловко: восьмидесятилетних старушек одолевают те же самые страхи, что и меня, выходит, мои тревоги больше похожи на проявление старческого слабоумия, чем на естественную озабоченность людей среднего возраста?

До чего же скучная у меня жизнь, думал я, помогая старой даме преодолевать неровности тротуара на пути к дому.

И в эту минуту водопроводчик вернулся. Я думал, леди скончается от испуга прямо у меня на руках. Его пикап заехал на тротуар, промчался мимо нас по газону перед ее домом, смяв на пути молодое деревце и едва не перевернувшись на развороте. При этом пикап выломал с корнем довольно приличный кусок живой изгороди и вывернул несколько лоскутов дерна — каждый величиной с хороший пятифунтовый[38] бифштекс. Затем пересек тротуар, подпрыгнул на бортике, отчего из нутра его с грохотом вылетели всякие железки, и опять помчался по улице, напоследок еще раз переполошив всю округу. На углу Додж и Ферлонг-стрит он опять подпрыгнул на бортике тротуара, задев припаркованную машину — у нее с треском открылся багажник, да так и остался.