Пропавший мальчик, пропавшая девочка - Питер Стауб

– Скажите, – поинтересовался Ллойд-Джонс, – раз уж вы считаете, что у вас есть веские основания для моего ареста, вы действовали на основании опознания по словесному портрету?

Сержант Полхаус признал, что фоторобот сыграл определенную роль в событиях сегодняшнего дня.

– А вашим свидетелем, со слов которого составили мой портрет, не была ли та пожилая дама, что подходила ко мне в парке Шермана в тот момент, когда я был вовлечен в абсолютно невинную беседу?

– Все может быть, сэр.

– Я воспринимаю ваш ответ как утвердительный. А мужчина, который сегодня подходил к двери моего дома, проверял сходство моей внешности с фотороботом, составленным со слов той пожилой дамы?

– Этого я не могу вам сказать, сэр.

– С тем мужчиной был еще один человек. Если не ошибаюсь, джентльмен, сопровождавший его, это Томас Пасмор.

– Вы не ошиблись, – сказал сержант.

– Я чрезвычайно польщен.

В таком духе и продолжалось весь остаток вечера. Просьба Рональда Ллойд-Джонса была удовлетворена: он получил одиночную камеру, ужин (есть он отказался) и письменные принадлежности. На следующее утро сержант еще раз встретился с Ллойд-Джонсом в комнате для допросов. Ллойд-Джонс пожаловался, что не может принять ванну или хотя бы душ, и Полхаус объяснил, что он не сможет принять ванну или хотя бы душ до завершения процедур предварительного следствия. Однако если мистер Ллойд-Джонс захочет сейчас дать полное искреннее признание, похода в душ придется ждать всего лишь до момента прибытия его адвоката.

– Вот, значит, как, – сказал Ллойд-Джонс. – На вашем месте, сержант, я бы очень постарался, чтобы такой заключенный, как я, был устроен с комфортом.

– Мне кажется, вы устроены с невероятным комфортом, – ответил сержант.

Ллойд-Джонс сообщил, что кое о чем размышлял накануне, большей частью о Томасе Пасморе.

– Видите ли, я, как и любой другой, читаю газеты и имею кое-какое представление о том, как мистер Пасмор творит свои чудеса. Использование открытых для общественности документов и архивов – отличное подспорье, не правда ли?

– Это общеизвестно, – кивнул Полхаус.

– По-моему, человек, который «на ты» с компьютерами, кодами доступа, паролями, может нажить себе большие неприятности, забираясь куда не следует. Ежели в процессе поисков ему придется выйти за рамки дозволенного, то есть преступить закон, любое найденное им свидетельство будет считаться неприемлемым, ведь так?

Это был нелегкий момент для сержанта. Полхаус не имел представления, сколько границ дозволенного переступил Том Пасмор.

– Не могли бы вы мне назвать имя того человека, другого – с которым я говорил?

– Поскольку рано или поздно вам придется узнать его – пожалуйста: это Тимоти Андерхилл.

– Писатель Тимоти Андерхилл?

– Совершенно верно.

– Вы разыгрываете меня.

Полхаус бросил на него взгляд, который мог бы прожечь насквозь обыкновенного человека.

– Забудьте обо всем, что я наговорил вам, – сказал Ллойд-Джонс. – Пожалуйста, привезите Тима Андерхилла, мне очень надо с ним поговорить. И пока вы этого не сделаете, я никому не скажу ни слова.

– Мне кажется, он знает вас, – сказал Тиму Полхаус, когда они втроем пробирались по лабиринтам коридоров. – Я хотел сказать, ваши книги.

– Почему вы так решили?

– По его реакции на ваше имя.

Тим немного запыхался от гонки по коридорам. В спешке он обратил внимание только на возбуждение Полхауса и приколотые к доске объявлений, мимо которой они прошли, визитки с предложениями услуг адвокатов, специализировавшихся на разводах. Наконец Полхаус остановился напротив зеленой двери с буквой «В».

– Он хочет поговорить с вами наедине, – сообщил сержант. – Ваш брат, я и лейтенант из отдела убийств будем наблюдать через одностороннее зеркало. Диктофон зафиксирует все сказанное вами обоими.

– Что я должен сделать? – спросил Тим.

– Пусть выговорится. Посмотрим, вдруг вам удастся заставить его проболтаться о вашем племяннике. Можете спросить о Джозефе Калиндаре. Повезет – обмолвится о том, где он спрятал тела. Так что конкретных указаний нет: чем больше расскажет, тем лучше.

– Он сейчас там?

На секунду Тимом овладел беспричинный страх. Несмотря на острейшее любопытство, меньше всего ему сейчас хотелось перешагнуть порог этой комнаты.

Полхаус кивнул:

– Пойдемте, я вас представлю.

Он открыл дверь, и на секунду Тому почудилось, будто он слышит резкий, с привкусом дымка, горький запах. Полхаус шагнул в комнату, и запах исчез. Справившись с побуждением развернуться и уйти, Тим последовал за широкой и прямой спиной сержанта. Человек у дальнего конца зеленого металлического стола уже поднялся на ноги и пристально вглядывался в него с выжидательной улыбкой. Если не принимать в расчет горящих глаз и выражения комической досады, он сейчас очень напоминал страстного поклонника в ожидании автографа.

– Вы уже встречались, – сказал Полхаус. – Тим Андерхилл, Рональд Ллойд-Джонс.

Ллойд-Джонс ухмыльнулся и протянул крепкую розовую ладонь, и Тим неохотно пожал ее.

– Мистер Ллойд-Джонс, разрешите вам напомнить, что ваша встреча будет проходить под наблюдением и разговор ваш записывается. И еще раз: все, что вы скажете, может быть использовано против вас. Прошу также подтвердить, что вы отказываетесь от присутствия вашего адвоката на этой встрече.

– Бобби придет попозже, – ответил Ллойд-Джонс.

– В таком случае я вас оставляю.

Как только Полхаус вышел, Ллойд-Джонс указал жестом на стул на другом конце стола и сказал:

– Давайте устроимся поудобнее.

Не желая так быстро потерять контроль над ситуацией, Тим спросил.

– Удовлетворите мое любопытство, для чего вы добивались встречи со мной?

– Причина одна – ваши книги. Вы один из моих любимых писателей. Прошу вас, присаживайтесь.

Оба опустились на стулья.

– Мой друг, вам просто необходимо обновить ваши фотографии, – начал Ллойд-Джонс. – Не назови мне сержант вашего имени, ни за что б вас не узнал. Снимки старые?

– Боюсь, что да.

– Велите вашему издателю постараться и найти фотографа с хорошим вкусом. Скажу откровенно, у вас очень приятное лицо, и следовало бы извлекать из этого максимальную пользу.

«Как, например, извлекаешь ты», – сказал про себя Тим.

И тут же понял, что именно этого и хотел Ллойд-Джонс – чтобы он так подумал. К Тимоти Андерхиллу он не питал особого интереса, он просто хотел развлечься. Никакое лишение свободы не могло удержать его от любимых игр.