Трудные дети (СИ) - Молчанова Людмила

Александра

   Через несколько часов к нам ворвался нервный и взмыленный Лешка. Я ему дверь открыла, приветственно улыбнулась и ушла на кухню готовить ужин. Трофима моя наглость не то что поразила, она его взбесила просто. Мне пришлось выслушать все - и о том, что я неразумная без мозгов эгоистка, которая даже не подумала о них всех. А они, между прочим, с ног сбились, всех людей подключили на мои поиски.

   - Ты где была? - меряя кухню тяжелыми шагами, гневно вскрикивал Лешка.

   - В горах, - протянула ему блюдо с мясом. - Будешь есть?

   - В каких горах? - подал голос Марат.

   - Я говорила.

   - Подробнее.

   Закатила глаза, но послушно рассказала о поездке. Все сжато, коротко и сухо, стараясь лишний раз Вячеслава не упоминать. Больше вспоминала о красивых горах, дивных пейзажах, подъемниках, на которых, катаясь, весь мир видела, как на ладони.

   - Я тебе даже подарок привезла, - невинно улыбнулась и прошлепала в коридор. Подняла пакет, сиротливо валяющийся на полу, вытащила презент и вручила его Марату. - Вот. Тебе нравится?

   Лешка подавился и застучал кулаком по груди. У чечена нерв под глазом дернулся.

   - Ты ему привезла...рога? - неверяще прохрипел Трофим, не в силах отдышаться.

   - Ну да. А что? По-моему, очень красиво, - погладила ладонью сувенир. - Они такие ветвистые. Не самые большие, но по-своему роскошные. Я думаю, для Марата в самый раз.

   Лешка медленно моргнул, потом также медленно прикрыл ладонью глаза и тихо выругался. Я с огнем играла, и мне это было прекрасно известно. Но больше я не позволю мной пренебрегать, я не позволю даже такой мысли появиться в Маратовой черноволосой голове. Он будет думать только обо мне, считаться со мной, признавать равной. Не любимой, не подходящей, не самой лучшей для него, а равной. Той, с которой он будет считаться. Той, которую он никогда не сможет отодвинуть в сторону.

   - Вы оба сумасшедшие, - взорвался Леха, обличительно тыча в нас пальцем. - Психи какие-то. Один чуть до ручки всех не довел, другая шалавится не пойми где...Да пошли вы!

   Нам было не до него. Мы даже не заметили, как он громко хлопнул дверью. Мы безмолвно сражались взглядами, вцепившись в чертовы ветвистые рога, и теперь каждый в эти взгляды вкладывал что-то свое. Я смотрела с предупреждением, Марат...Марат тоже.

   Он не ударил меня. Хотя раньше мне доставалось и за меньшее. Больше того - чечен не повысил на меня голос и не произнес никакой угрозы. Он просто мягко убрал мою ладонь с "подарка", перехватил рога поудобнее и с легкость переломил их на две части. А потом выкинул. Тоже с легкостью.

   Подошел ко мне, голову склонил, непонятно что рассматривая, и аккуратно заправил темную прядь мне за ушко.

   - Больше так не делай.

   Не знаю, что меня сильнее удивило. То ли отсутствие угроз, то ли нежный тон. Но я почувствовала холодок между лопатками и поневоле передернулась от странного и нового ощущения.

   Но своего добилась. Он больше никогда меня не отодвигал в сторону и не забывал, что я достойное его продолжение. Такая же, как он. Во всем. Нравится Марату это или нет - роли не играет. Он меня такой сделал. Конечно, Марат любил меня поддразнить. Моя ревность ему определенным образом льстила, заставляла едва ли не мурлыкать от удовольствия. Он принимался меня целовать, так крепко, что сил дышать не оставалось, а у самого глаза сверкали. Только вот Марат никогда не был глупым и все-таки сразу вспомнил, что я - это я, а не мифическая тень Оксаны. И свое слово, каким бы оно ни было, держу.

   Я тоже могла его подзуживать, поддразнивать, но просто так границу дозволенного никогда бы не перешла. Конечно, будь его воля, я бы дома у окошка сидела и ничего не делала, как, например, Ксюша, но я же упиралась в его стены, раздвигая их до конца, так что дальше было просто некуда. Марат всегда позволял мне то, что не позволял никому, даже позже. Если он был с женщиной, то только как единственный для нее. Неважно - день, месяц или год. Но единственный. Ее свобода всячески ущемлялась, подстраивалась под его желания, отшлифовывалась. А потом все - до свиданья. Но пока с ним - он бог и господин. И это не обсуждается.

   Я же достойная, свободная, жадная, честная, дикая рядом с ним, настоящая, и за это всё бесконечно любимая. Не сразу, постепенно. Я на него действовала как никотин. Медленно и верно. Только вот не знаю, хорошо или плохо то, что сам Марат оказывал на меня такое же влияние. Тоже постепенно, медленно, наравне со мной. Никто из нас не спешил, не было такого, что один свои чувства осознал, а другой плелся где-то в хвосте. Всё всегда вместе.

   У меня были недостатки. Точнее не так. Я не идеальна, знаю, но себя люблю. Я вполне четко осознаю, что многим моя мораль - или ее отсутствие - показалась бы возмутительной, мерзкой и грязной, но какое мне дело до остальных? Я нахожусь в гармонии с самой собой, которую многие люди сознательно не могут достичь, избегая ее годами. Я люблю себя, свое окружение, свою жизнь, и не вижу смысла все это менять ради какого-то эфемерного одобрения общественности.

   После того как Марат всего добился, да и я поднялась на пару ступеней выше, необходимость притворяться отпала. Во всяком случае, перед всеми. Раньше надо было с каждым быть вежливым и милым, а сейчас только с теми, кто сильнее нас. Таких мало, прямо скажем. А остальные...да я просто равнодушно проходила мимо, на сей раз не притворяясь милой и доброй. Хотя все сразу заговорили о том, что, мол, Залмаев с сестрой зазнались и нос воротят. Неправда.

   Только вот Марат мои недостатки пытался исправить. Вернее, повлиять на меня как-то, смягчить, хотя отлично понимал, откуда ноги растут. Я была жадной, действительно жадной, до одурения. Я не жалела денег на одежду для себя или Марата, не жалела денег на еду, выбирая самые вкусные и хорошие продукты. Я не жалела денег на здоровье, отдых, кутежи, подарки, но...Были определенные границы, за которые я принципиально никогда не заступала. Я не превращала шопинг в фетиш, выкидывая на ветер бешеные суммы, я не собиралась питаться одной черной икрой, зачерпывая ее ложками, я никогда не покупала неприлично дорогих подарков, выполняя требуемый минимум и не более. И не позволяла делать этого Марату.

   У меня рука не поднялась бы сорить бабками, как умел тот же Вячеслав, уходивший в этот процесс с головой. Да и Марат мог отчебучить что-то наподобие. Мне сразу нехорошо становилось, я ругалась, злилась и психовала, причем на полном серьезе. Такое поведение безответственно, нелогично. Нельзя не думать о будущем, будущее должно быть спокойным и по возможности не бедным. А если так сорить деньгами, то можно в какой-то момент остаться совсем без них, и вот это - самое страшное. Потерять все, чего добился, а самое обидное, потерять из-за своей глупости и недалекости.

   Марат прекрасно все видел, сначала, правда, искренне потешался, посмеивался, потом привык, но чем ближе мы становились друг к другу, тем сильнее его это раздражало. Ему не нравилось, что деньги для меня имеют куда более важное значение, чем для него.

   - Вот скажи мне, Саш, только честно.

   - Я тебе никогда не врала, - отозвалась шепотом, пристроив голову на его груди. Мне нравилось вот так лежать - пресыщенно, немного лениво. Мерно подниматься и опускаться в такт его спокойному, уверенному и глубокому дыханию, и кончиками пальцев касаться рельефного пресса, очерчивать мышцы и наслаждаться простыми прикосновениями. - Говори.

   - Если бы я не был богат, ты бы нашла другого? Если бы я был без денег, без всего этого, - обвел жестом дорого обставленную спальню, очертания которой еле виднелись в кромешной темноте. - Ты осталась рядом со мной, если бы я был нищим, бедным?

   Не удержавшись, мягко рассмеялась, дыханием пощекотав короткие волоски на груди. А потом и вовсе в шею поцеловала, укладываясь ближе.

   - Это был бы не ты.

   - Я серьезно. Да или нет?