Эмма - Джейн Остeн

— Пожалуйста! Очень вас прошу, они так будут рады повидать вас…

— Нет-нет, у вас уже и так полно народу. Приду послушать фортепьяно в другой раз.

— Ах, мне ужасно жаль!.. Чудесный вчера был вечер, мистер Найтли, такое удовольствие… А танцы — видели вы что-либо подобное? Восхитительное зрелище, вы согласны? Мисс Вудхаус и мистер Фрэнк Черчилл… нет, это было бесподобно!

— Бесподобно, согласен, — да и как я могу не согласиться, когда мисс Вудхаус и мистер Фрэнк Черчилл, наверное, отлично нас слышат. Только не знаю, — еще более повышая голос, — отчего в таком случае не упомянуть и мисс Фэрфакс. По-моему, мисс Фэрфакс прекрасно танцует, а уж так играть контрадансы, как миссис Уэстон, не умеет никто во всей Англии. Ну, а теперь ваши гости, ежели им знакомо чувство благодарности, должны в ответ сказать что-нибудь громким голосом про нас с вами — жалко, мне недосуг остаться послушать.

— Нет, погодите, мистер Найтли, один момент — кое-что важное… такое потрясение! Мы с Джейн потрясены — эти яблоки…

— Ну-ну, в чем дело?

— Подумать, — вы прислали нам все, что у вас было в запасе! Говорили, будто вам их девать некуда, а у вас не осталось ни одного! Мы просто потрясены! Неудивительно, что миссис Ходжес сердится. Уильям Ларкинс не утаил этого, когда был здесь… Зачем вы так делаете — нехорошо! Ну зачем было… Ой, куда же вы? Уехал. Терпеть не может, когда его благодарят. Я-то надеялась, он останется, — вот и пришлось к слову… Увы, — возвращаясь назад в гостиную, — меня постигла неудача. Мистер Найтли не смог задержаться. Он едет в Кингстон. Спрашивал, нет ли у меня пору…

— Да, мы слышали его любезное предложение, — сказала Джейн, — здесь все было слышно.

— Вот что! Да, милая, и в самом деле, ведь дверь была открыта, и окно открыто, а мистер Найтли говорил громко… Конечно, вы должны были все слышать. Сказал: «Нет ли у вас каких поручений в Кингстоне?» — а я на это… Как, мисс Вудхаус, вы уже уходите?.. Вы же, кажется, только минуту назад пришли — так было мило с вашей стороны…

Эмме и правда пора было домой; визит затянулся; поднялась и миссис Уэстон со своим спутником — при взгляде на часы обнаружилось, что утро почти на исходе и им достанет времени лишь проводить девиц до хартфилдских ворот, а там уже надобно будет возвращаться в Рэндалс.

Глава 11

Бывает, что в жизни можно обходиться вообще без танцев. История знает случаи, когда отдельные молодые люди, без существенного ущерба для тела и души, ни разу за много, много месяцев не почтили своим присутствием ни одного мало-мальски стоящего бала; но уж когда начало положено — когда, хотя бы мимолетно, изведано блаженство быстрого движения, — надобно быть очень тяжелой на подъем компанией, чтобы не захотелось еще.

Франку Черчиллу посчастливилось танцевать в Хайбери единожды, и он жаждал танцевать еще, — а потому, когда мистера Вудхауса удалось на вечерок выманить с дочерью в Рэндалс, то последние полчаса молодые люди провели, строя на сей счет основательные планы. Замысел исходил от Фрэнка, и от него же — наибольшее рвение, ибо его соучастница в этом деле лучше могла судить о предстоящих трудностях и более его была озабочена такими вещами, как удобство и внешние атрибуты. Но и она не прочь была еще раз показать людям, как бесподобно танцуют вдвоем мистер Фрэнк Черчилл и мисс Вудхаус, — повторить то, в чем могла, не краснея за себя, потягаться с Джейн Фэрфакс, да и, в конце концов, просто потанцевать, без всякой задней мысли, подсказанной тщеславием, — и столь была не прочь, что с охотою помогала ему мерить шагами гостиную, где они сидели, чтобы посмотреть, многое ли может в ней поместиться, а потом измерить и столовую, в надежде, что вдруг вопреки утверждениям мистера Уэстона, что обе комнаты в точности одного размера, — обнаружится, что она все-таки чуть побольше.

Его первоначальное предложение и просьба устроить в Рэндалсе завершение танцев, начатых в доме мистера Коула, — собрать тех же танцоров, заручиться помощью той же музыкантши — встретило полное одобрение. Мистер Уэстон немедленно загорелся этою мыслью, а миссис Уэстон с готовностью изъявила согласие играть до тех пор, покуда танцоры не свалятся с ног; после чего устроители занялись хитроумною задачей подсчитать, кто именно придет, и вычислить, сколько места требуется отвести на каждую пару.

— Вы, мисс Смит и мисс Фэрфакс — это трое, да две девицы Кокс — это пять, — повторялось снова и снова. — А с нашей стороны — двое Гилбертов, молодой Кокс, отец и я, не считая мистера Найтли. Да, так будет в самый раз — вполне достаточно. Вы и мисс Смит, мисс Фэрфакс — это трое, и две мисс Кокс — выходит пять, а на пять пар места хватит за глаза.

Но вскоре послышались иные речи. С одной стороны:

— Но достанет ли простора на пять пар? Мне сомнительно, право…

И — с другой:

— Да и стоит ли, наконец, затевать все это ради каких-то пяти пар? Пять пар — это несерьезно. Пять пар не приглашают. В таком количестве дозволительно танцевать лишь по наитию, под влиянием минуты.

Тут кто-то вспомнил, что приезжает мисс Гилберт и ее тоже следует пригласить вместе с братом и племянником. Кто-то другой заметил, что ежели бы на вечере у Коулов кто-нибудь догадался пригласить на танец миссис Гилберт, то она бы не отказалась. Еще кто-то замолвил слово за второго из Коксов-младших, а когда миссис Уэстон напоследок помянула одно двоюродное семейство и одну старинную приятельницу, коих невозможно было обойти приглашением, то с несомненностью обрисовалось, что пять пар перерастают по меньшей мере в десять и очень стоит задуматься над тем, каким их образом разместить. Двери в обе комнаты приходились как раз напротив друг друга. «Нельзя ли занять обе комнаты, соединив их коридором?» План казался недурен, однако чувствовалось, что можно бы придумать и лучший. Эмма сказала, что так танцевать неловко, миссис Уэстон недоумевала, как тогда быть с ужином, мистер же Вудхаус решительно воспротивился подобной угрозе для здоровья. Он так всполошился, что нечего было и думать осуществить эту мысль.

— Ах нет! — говорил он. — Это был бы верх неблагоразумия. Для Эммы это недопустимо! У Эммы хрупкое здоровье. Она страшно простудится. И Гарриет, бедная малютка, — тоже. И все вы. Миссис Уэстон, это безумие — зачем вы их слушаете? Вы же сляжете в постель! Не слушайте вы их, умоляю вас! Этот молодой человек, — понизив голос, — в высшей степени легкомыслен. Вы только не говорите его отцу, но этот молодой человек не внушает мне доверия. Весь вечер он открывает двери и, ни с кем не считаясь, оставляет их открытыми. Он совершенно не думает о сквозняках. Не хочу вас настраивать против него, но я бы определенно ему не доверял!