Постоянство хищника - Максим Шаттам

после эякуляции. Сколько бы отбеливателя ни влили во влагалище, сперма остается нетронутой.

Ксавье Баэрт – сексуальный садист. Он насиловал женщин, превращал их в неодушевленные предметы ради своего удовольствия, и только когда приходило время избавиться от них, вводил внутрь замороженную сперму деда. Ставил семейную подпись.

Если они сумеют найти его ДНК хотя бы в одной из жертв, связь будет установлена. Они получат улику и арестуют его.

Это не поможет найти Хлою, но они хотя бы убедятся, что негодяй не окажется на свободе уже в эту субботу.

Ради Хлои доверься Сеньону и остальным. Теперь это их работа. Они на ринге.

Они всё найдут.

Майор привел Людивину в казарму из тесаного камня.

– Мы не проводим вскрытия на месте, – сообщил он, – но генерал попросил нас взять образцы очень быстро. Здесь это попроще, чем договариваться с университетской больницей Бордо об аренде прозекторской. Но мы соблюдали все правила…

Людивина жестом дала понять, что ей все равно и надо идти дальше. Ларошфуко указал на дверь в конце коридора.

Два тела лежали рядом на отдельных столах, в транспортных мешках на молнии, сияющих белизной под мощными неоновыми лампами. Ее поприветствовал лысый коротышка с живыми глазами и внешностью марафонца. Безупречно-белый халат не оставлял сомнений касательно его должностных обязанностей.

– Доктор Мелен, – представился он. – Мы готовы начинать.

Его ассистент, верзила, похожий на панка в костюме медбрата, помог открыть мешки и подготовить тела. У него было столько дырок от пирсинга, что казалось удивительным, почему он не протекает. Наблюдая за его действиями, Людивина задавалась вопросом, надевает ли он снова все эти цацки, закончив работу, или переучился и отказался от племенных украшений. Дырки зияли повсюду. Мочки сильно вытянуты. Брови, щеки, нос и губы изъедены круглыми шрамами, словно он переболел черной оспой.

Анн и Клер хорошо сохранились, если не считать запаха гнилого мяса, прогорклого железа и кислоты, от которой щипало в носу. У Людивины от этого запаха побежали мурашки по коже.

Восковая кожа таяла по мере обезвоживания. Местами трескалась. Волосы стали сухими и ломкими. Перед погребением их подкрасили, но в могиле они поблекли, словно акварельные пигменты выцвели до зеленого и коричневого. Ассистент расстегнул брюки Анн, и ее таз издал неприятный глухой звук. На ней не было трусиков – бальзамировщик не захотел утруждаться.

Людивина решила вмешаться.

– Не будем досаждать им своим присутствием, – сказала она. – Их память оскорбили и без нас. Мы с майором подождем в коридоре. Сообщите, когда закончите.

Никогда раньше Людивина не отступала. Она видела больше вскрытий, чем требовалось, чтобы доказать свою стойкость. Но нынешнее было особенным. Она знала, что произойдет дальше. Две обнаженные женщины на столах под безжалостным светом. Патологоанатом вскроет низ живота, чтобы добраться до гениталий. Она помнила эти звуки и запахи. А Харон и без того ужаснул ее, так что хватит. Ну и для Анн и Клер так лучше – приватная медицинская процедура, только они и специально обученный персонал.

Мелен вышел через час, держа в руках два пакетика с маркированными пробирками.

Ларошфуко забрал их.

– Это моя обязанность, – заявил он, шевеля густыми усами. – Я сам отнесу все в лабораторию.

– Недавно отправили сравнительный образец главного подозреваемого, мои коллеги из ПО подтвердили это утром.

– Если это он, мы скоро все узнаем.

– При условии, что в трубах обнаружился генетический материал, – вмешался доктор Мелен. – Я взял образцы, но не могу гарантировать, что ДНК там есть.

– Когда можно ждать результата? – нетерпеливо спросила Людивина.

– Приказы поступают с самого верха, – напомнил майор, – значит все сделают сегодня. До вечера.

Она протянула ему визитку:

– Пожалуйста, позвоните, как только узнаете.

Мелен вернулся к трупам, майор поспешил во двор, и Людивина осталась одна.

Дело было сделано.

Она чувствовала опустошение. Не осталось никаких конкретных целей.

На глаза почему-то навернулись слезы, она разрыдалась и никак не могла остановиться.

Горячие слезы. Слезы вины, тоски, разочарования. Слишком большая эмоциональная нагрузка.

Утешало лишь то, что ее никто не видит. Она спряталась тут, словно умирающий зверь.

Это напомнило Людивине стихотворение, которое все время читал один из сыновей Симановски. Забавно.

53

Запах сосен и морских брызг, которые срывались с гребней волн, пошел ей на пользу. Людивина гуляла по деревянному променаду вдоль пляжа в Лакано-Осеан. Она ехала сюда и думала об одержимости Жана Симановски серфингом. Катается ли он теперь, став Ксавье Баэртом? Может, он хочет утопить в море свою истинную сущность? Что, если скольжение по воде позволяет заглушить жажду крови, крики женщин? Обретает ли он на доске равновесие, которого лишен в жизни?

Зарыв ступни в песок, Людивина съела панини, потом мороженое, потом еще блинчик. Она заполняла себя. Я заедаю тревогу.

Она пожалела, что не взяла спортивный костюм и кроссовки, чтобы долго бегать по прибрежным тропинкам. Это вымотало бы ее и заняло ум, который зациклился на одной теме.

Марк перезвонил – утром она безуспешно пыталась с ним связаться.

– Ты хотела сказать, что едешь домой? – первым делом спросил он.

Его слова застали ее врасплох. Домой. Ужасно глупо – и она тут же отругала себя, – но это ее надломило, горло перехватило, на глаза навернулись слезы.

– Ты меня слышишь? – встревожился он.

Людивина глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и сделала вид, будто все в порядке.

– Да, извини.

– Эй, что с тобой?

Он просчитал ее за два слова. При других обстоятельствах Людивина вспылила бы, но сейчас почти гордилась, что любимый человек так легко ее понимает.

– Как-то мне сейчас трудновато, – призналась она.

– Рассказывай.

– Не очень хочется рассказывать.

– Но ты все равно расскажи. Что стряслось?

Она снова вздохнула.

– Кажется, я выдыхаюсь. Вдали от те… от всего. – Она не стала говорить «от тебя», сама не зная почему. – Обстоятельства давят, и они сильнее меня. Эта девушка, которую я должна была спасти…

– Кто сказал, что ее спасение – это твоя задача? Ты делаешь все, что можешь. Твои коллеги тоже. Вы не виноваты. Виноват этот мерзавец. Это он решил их убивать. А не вы. Не ты.

– Конечно… – не слишком уверенно ответила Людивина.

Она заметила, что он сделал паузу, дожидаясь, скажет ли она что-нибудь еще.

– Я скучаю по тебе, – призналась она.

– Могу приехать в конце дня.

– Нет, я в Бордо и не знаю, где буду вечером.

Снова пауза.

– Вообще-то, мне нравится твое предложение куда-нибудь уехать вдвоем, как только все закончится. И не на два дня, хочу подольше. Мы всего месяц назад вернулись из отпуска, но мне нужно время наедине с собой.