Слепой против бен Ладена - Андрей Воронин

Абу Саид, казалось, на мгновение засомневался, стоит ли посылать неопытного новичка, да еще и личного секретаря хозяина, на такое рискованное дело. Но он был старым воином и считал, что каждый мужчина должен доказать, что достоин называться мужчиной. К тому же он привык понимать и исполнять приказы дословно, и ему было все равно, кто именно спустится в тоннель, лишь бы их было пятеро. В конце концов, эта вылазка преследовала единственную цель: отпугнуть противника. Главный бой придется выдержать тем, кто остается наверху, а в таком деле опытный боец пригодится больше, чем необстрелянный юноша с оксфордским дипломом.

Умный и проницательный, несмотря на молодость, Ахмед без труда прочел все мысли старого воина. Но это уже не имело значения. Теперь, идя по темному подземному коридору и освещая себе путь мощным карманным фонарем, примотанным липкой лентой к стволу автомата, Ахмед, помимо всего прочего, как мальчишка, радовался тому, что в подвале не оказалось никого, кто мог бы его удержать, – ни Гамида, ни хозяина, ни холодного и рассудительного мистера Рэмси. Поверх дорогого пиджака секретарь надел легкий бронежилет и широкий кожаный пояс с подсумками. Подсумки были тяжелые, а пояс Ахмед затянул слабовато, боясь помять пиджак, и теперь вся эта конструкция елозила у него на бедрах, норовя сползти вниз, свалиться и стреножить его, как глупого барана. Под землей оказалось холодно, парень зяб в пиджаке и тонкой белой сорочке; нервное возбуждение нарастало с каждым сделанным шагом, и если пять минут назад, в самом начале вылазки, Ахмед просто радовался, как школьник, удравший с уроков, и жаждал каких-то немыслимых приключений и великих подвигов, то теперь радости у него заметно поубавилось, а на смену ей пришло куда менее приятное, но зато гораздо более обоснованное опасение наскочить прямиком на автоматную очередь.

Но сильнее смерти Ахмед боялся, что идущие рядом с ним люди заметят его состояние и угадают его страх. Поэтому чем сильнее он боялся, тем быстрее и решительнее шагал навстречу неизвестности. Дважды его одергивали, чтобы не слишком сильно вырывался вперед, а потом махнули рукой: тоннель до самой решетки прямой, без единого изгиба, никакой особой тактики и специальных навыков тут не требуется, а если этот лощеный оксфордский умник так жаждет геройской смерти, зачем ему мешать? В такой ситуации, как эта, идущий впереди, можно сказать, обречен. Так пусть, в самом деле, первым погибнет этот бесполезный мальчишка! Зато те, кого он прикрыл своей грудью, сумеют достойно отомстить за его смерть, потому что это их работа, которой они занимались всю свою сознательную жизнь...

Заметив, что его больше никто не удерживает, Ахмед без труда угадал мысли своих спутников, поскольку логика этих рассуждений для него была проста, как каменный топор. Это была логика войны на взаимное уничтожение, и, поняв наконец, что играет роль живого щита, он испугался по-настоящему. Но Ахмед точно знал: храбрость состоит не в отсутствии страха, а в умении его преодолевать. Так было написано в книгах.

С головой уйдя в такое сложное и ответственное дело, как преодоление собственного страха, а вместе с ним и очередного приступа вызванной здешним зловонием тошноты, Ахмед не обратил особого внимания на выхваченный из темноты лучом фонарика темный шнурок, протянутый поперек дороги над самым полом; Ахмед равнодушно перешагнул через него и продолжил путь, ибо мало ли в этих подземных катакомбах всякой дряни.

Вторую растяжку Ахмед не заметил. Он лишь почувствовал, как что-то зацепилось за ногу в районе лодыжки, и услышал негромкий металлический щелчок. Он был единственным из всей группы, кто это слышал, а также единственным, кто понятия не имел, что означает этот звук. Он так и не успел этого узнать. Смерть была мгновенной и ослепительно яркой, какой может быть только вспышка взрыва в кромешном мраке подземелья.

Шедшие следом ответили дружным автоматным огнем. В тоннеле было тесно, но они умели воевать в любых условиях и смогли рассредоточиться так, чтобы стрелять одновременно, не мешая друг другу. Темная кирпичная дыра наполнилась грохотом, вспышками выстрелов, пороховым дымом и светящимися пунктирами трассирующих пуль.

Этот адский шум был услышан наверху. Абу Саид, повернув коричневое ухо к открытому люку, вопросительно посмотрел на стоявшего рядом Гамида. Там, под землей, шло настоящее сражение, люди абу Саида гибли в неравном бою с неверными, и он не мог бросить их на произвол судьбы. Кроме того, тактика пассивной обороны тут не годилась. Столкнувшись с сопротивлением, враг уже не полезет очертя голову в люк, возле которого его наверняка поджидает засада. Зато он может, опрокинув и растоптав посланную в тоннель группу, подобраться ближе и заложить под дом столько взрывчатки, что тот взлетит в небеса подобно ракете. И абу Саид ждал распоряжений начальника охраны. Гамид же зачем-то посмотрел сначала на часы и только после этого утвердительно кивнул, разрешая своему заместителю действовать.

Абу Саид повелительно махнул рукой, и его люди один за другим начали исчезать в темном провале люка, откуда все еще доносилась ожесточенная пальба. Гамид положил ему на плечо ладонь и крепко сжал.

– Удачи тебе, Салех, – сказал он негромко.

Абу Саид в ответ только молча кивнул головой и, лязгнув автоматом о бетон, скрылся в люке. Гамид проводил старого товарища по оружию задумчивым, немного печальным взглядом и повернулся, чтобы уйти. В это время стрельба прекратилась, а через секунду из-под земли послышался еще один отдаленный взрыв, заставивший пол под ногами Гамида содрогнуться, словно от боли.

Бросив еще один нетерпеливый взгляд на часы, начальник охраны торопливо покинул подвал, направляясь к личным апартаментам хозяина.

Остановив "мерседес" у бровки тротуара менее чем в десятке метров от ворот особняка, Глеб не стал глушить двигатель. Если его расчет был верен и правоверные отреагировали так, как он планировал, то ждать ему осталось совсем недолго – от силы десять минут, а то и меньше.

Он подавил желание выкурить напоследок сигаретку и привычно отогнал назойливую мысль о том, что эта сигаретка, очень может быть, станет последней в его жизни. В конце концов, последней могла стать любая из бесчисленного множества выкуренных им сигарет, и это была одна из причин, по которым Глеб никогда не курил на работе.

Вместо того чтобы бездумно пускать дым в потолок салона, воображая себя приговоренным к расстрелу за пять минут до казни, Слепой занялся делом. В герметичном мешке, который в данный момент лежал на соседнем сиденье и распространял запах канализации, еще оставалось кое-что из приобретенных Глебом на дешевой распродаже нехитрых обновок, и теперь настало самое время ими воспользоваться.

Сиверов вытащил из мешка примитивное механическое устройство для блокировки рулевого колеса. Запирающийся нехитрым замком раздвижной рычаг захватывал обод руля, а его нижний конец можно было при желании упереть в пол или даже в педаль тормоза. Глеб закрепил ярко-желтый крюк на руле, выдвинул рычаг и немного повозился, пристраивая его так, чтобы нижний край был нацелен на педаль акселератора. Когда предварительные приготовления были окончены, он, сквозь зубы проклиная неудобные европейские автомобили и задирая колени до самого подбородка, перебрался на пассажирское сиденье. Слегка приоткрыл оконное стекло, а затем дверцу. Теперь он мог беспрепятственно покинуть машину в любой момент, не теряя ни секунды драгоценного времени.

Он еще раз осмотрел театр предстоящих военных действий. Слева, прямо у него под боком, тянулась аккуратно подстриженная живая изгородь, отделявшая от проезжей части неширокий тротуар. За ним виднелся бетонный забор – не сплошной, а сложенный из ажурных блоков, создававших затейливый, приятный глазу узор с легко уловимым восточным акцентом. Этот забор был очень удобен для любого, кто по каким-то причинам предпочитает ходить в гости через стену, а не как все нормальные люди – через ворота. Разумеется, раньше перемахнуть через эту смехотворную преграду было бы почти равносильно самоубийству: по правде говоря, Глеб подозревал, что в другое время он просто не сумел бы припарковать здесь машину. Но сейчас у тех, кто охранял дом, хватало иных забот; тот факт, что Глеба с его "мерседесом" до сих пор не прогнали с выбранной им удобной позиции, свидетельствовал, что его расчеты были верны: обитатели особняка проглотили заброшенную им наживку вместе с крючком и удилищем.

Опустив стекло до конца, Глеб высунулся из окна и на всякий случай проверил, как стоят передние колеса. Просто идеально – строго по прямой, параллельно бордюру, прямо как у железнодорожного локомотива. Намертво заблокированный руль исключал возможность самопроизвольного изменения курса, а автоматическая коробка передач превращала задуманное мероприятие в детскую забаву. Едва успев прийти к этому выводу, Глеб услышал жужжание электродвигателя и характерный лязг, с которым створки ворот поползли по направляющим.