Русалии - Ирина Яш

они там живут. До Франции рукой подать, и конечно, не избежать смешения культур. Очаровательный городок с древней историей, с римскими развалинами… Мать зовёт нас в гости, хочет познакомиться с тобой. Давай рванём?

Алекс прижалась к его плечу:

– Давай!

– Когда?

– Весной.

– Весна не за горами. Поедем в Европу в свадебное путешествие? Возьмём в аренду машину, прокатимся по югу Франции, к моим заедем на пару дней, оттуда – в Тоскану, там порисуешь…

Она закрыла глаза:

– Это сказка, Паша. Сладкий сон.

– Нет, не сказка. Так и будет. Я хочу, чтоб ты была счастлива и всё для этого сделаю.

После завтрака Макс повёз Лёню в город на шахматы. Алекс была против того, чтоб Макс садился за руль, хотела ехать сама, но Макс покачал головой:

– Саша, мне нужно возвращаться к нормальной жизни. Не спорь.

Лёня хмурый, с поджатыми губами похромал к машине, сел.

– Ты уже ходишь без палки! – восхитился Макс, выворачивая газ, – Какой ты молодец, сынок! Я тобой горжусь.

– Спасибо, – без улыбки сказал сын.

Макс вырулил на трассу, прибавил скорость, бросил на мальчика быстрый взгляд.

– Лёня! Что с тобой? Ты за завтраком ни слова не сказал, и сейчас сидишь надутый! Что стряслось?

– Ничего.

– Скажи.

– Нет.

– Не держи в себе.

– Я не хочу быть доносчиком.

– Доносчиком? На кого? Ты что-то про кого-то узнал?

Лёня кивнул.

– Про кого?

Молчание.

– Про Сашу?

Сын разглядывал свои коленки.

– Сынок, ответь мне!

– Да. Про Сашу.

Сердце бухнулось, остановилось, потом бешено заколотилось.

– Лёня, ты же понимаешь, что теперь я должен знать. Говори.

Лёня тяжело вздохнул:

– Вчера я сказал Саше, что пойду дрессировать Мотьку к магазину – там много людей и машины… Хотя и так понятно, что никакого поводыря из него не получится! И я не хочу его отдавать!

Макс нетерпеливо заёрзал:

– Ведь мы уже всё решили – он остаётся и он твой. Рассказывай.

– Мы с ним немного погуляли. Кстати, там, у магазина, я встретил Снежану, но она, по-моему, меня не узнала…

– Дальше.

– Повалил этот снег, Мотька стал его ловить, глотать, не слушаться… Я решил вернуться. Я их видел.

Макс перестал дышать:

– Кого?

– Сашу и дядю Владика.

– Что ты видел?

– Они обнимались.

– В доме?

– Нет. Они меня не заметили. Они были во втором дворе, за псарней. Она его обнимала и гладила его по волосам.

Максу вдруг стало очень холодно в тёплой машине, он передёрнул плечами.

– Они целовались?

– Нет. Она гладила его по волосами и по спине. Я ушёл, не стал шпионить.

– Правильно, сынок.

Весь остаток пути они молчали, но выходя из машины, Лёня посмотрел отцу в глаза и спросил:

– Ты что-нибудь сделаешь с этим?

– Да. Со всем этим давно нужно что-то делать.

Лёня кивнул, хлопнул дверью, заковылял на занятия.

Макс сидел, держал руки на руле и смотрел перед собой. Сзади протяжно просигналили, Макс открыл окно, услышал:

– Эй, парень! Долго восседать будешь? Или выходи или уезжай! Я, наверное, не просто так тут стою, а?!

Макс выглянул – седой сухощавый мужчина под семьдесят, мятая куртка, затёртая кепка, видавшие виды «Жигули»… Город! Мало места, мало воздуха, мало радости…

Макс, извиняясь, высунул руку, тронулся, поехал к северу.

Вернувшись в Березень, он оставил машину на пустыре за клубом, достал из багажника небольшую стальную монтировку, сунул её в левый рукав куртки, потом резким движением вытряхнул, перехватил в полёте правой рукой, довольно кивнул, снова заправил инструмент в рукав. Он закрыл машину, обогнул клуб, не спеша пошёл по главной улице…

Дойдя до двора Покровского, Макс разочарованно вздохнул – машины Влада во дворе не было. Он поднял глаза – у Снежаны в комнате горел свет, колыхались тени. «Дома. Ещё жива».

В эту минуту Макс, краем глаза заметил огонёк в кухне Вальтеров. Сердце сжалось. Вдруг подумалось, что Андрей там, в старых джинсах, тельняшке, с серьгой в ухе, творит какую-нибудь свою «особую» закуску, с радостной улыбкой встречает любого, пришедшего в его дом, наливает ледяную водку в крохотные цветные рюмочки венецианского стекла…

Макс глубоко вздохнул, прогнал набежавшие слёзы, решительно зашагал к дому Макарыча.

В холодной кухне, на маленьком диванчике возле круглого стола, поджав под себя ноги, сидела Амелия, закутанная в зимнюю куртку Макарыча, и курила трубку. На столе пред ней стояла литровая бутылка водки, гранёный стакан и никакой закуски. Бутылка была почти пустой, но Мила не казалась пьяной, хотя и мало напоминала себя прежнюю.

Макс подошёл, она, молча, смотрела ему в глаза. Макс удивлённо её разглядывал. Всегда тщательно подкрашенное лицо сегодня было вымытым и очень бледным. Глаза обвелись тёмными кругами, уголки век опустились вниз. Сухая кожа, морщинки на лбу, морщинки вокруг рта. Зачёсанные назад волосы были кукольно-белыми на концах, а у корней тускло-серого цвета и наполовину седыми. На скулах блёклыми чаинками лежали пигментные пятна.

«Да ей давно за сорок!» ахнул Макс.

– Чеко так смотришь? – усмехнулась Мила.

– Что ты здесь делаешь?

– Я?! – она вдруг звонко рассмеялась, и теперь Макс увидел, что она в стельку пьяная, – Это мой том! Мой муж оставил том мне, а не своим поканым тетям!

– Тебя отпустили?

Она надменно выгнула бровь:

– Отпустили? Кто?

– А… разве ты не была под арестом?

Она презрительно фыркнула:

– Я? Та. Пять минут пыла. Пока консул не приехал.

– Какой консул?

– Я эвропейка, Макс, чтоп меня посатить, мештунаротный скантал затеять нужно! И эту поканую траву ему потсыпать кто укотно мок! Ты мок!

– Не говори ерунды!

– Почему нет? Ты, или эта проклятая святоша из тома напротив! Она растит отраву на своих проклятых клумпах и потом травит лютей!

Она громко икнула, раз, другой. Макс поморщился.

– Мила, это пьяный бред!

– Не прет! На чаепитии он что-то про неё узнал и она еко в ту же ночь упила! – она со всей силы ударила ладонью по столу, подпрыгнули бутылка и стакан, Мила кричала, – Моеко Антрея! Етинственноко мужика, который меня пожалел!

– Он знал про твоё прошлое?

– Прошлое? А ты откута знаешь? – она звонко шмыгнула носом, утёрлась рукавом куртки, махнула рукой, – А и чёрт с ним! Теперь всё равно, хоть в казете напечатай. Всё знал. Он меня провожать пошёл с панкета, сказал очень понравилась, хочет ещё встретиться, я коворю – спроси про меня у Понье. Спросил. Через месяц позвонил, сказал тавай в кино пойтём, как трузья. Пол кота по кино та выставкам за ручку хотили, не целовались таже. Я сама не вытержала, первый мужик, которко захотела, и это почти в сорок лет!

– Почему ты не была на похоронах?

– Не хотела еко тетей поканых витеть,