Русалии - Ирина Яш

на стене – холодная. Тут же вспомнился лоб его друга, каким он был сегодня утром. Макс зажмурился, замотал головой, чтоб прогнать мучительное, рвущее сердце воспоминание…

Он опять вдохнул, выдохнул. Отправился бродить дальше по первому этажу. Спальня хозяина в спокойном европейском стиле. Аккуратно развешенная одежда в шкафу. Бельё в комоде лежит одинаковыми армейскими стопочками. Должно быть, ещё Марина раскладывала…

Огромная ванная комната, какой, наверное, нет ни у кого в Березени, даже у нуворишей, захвативших юг деревеньки в девяностых. Мозаичный пол, стены отделаны белым мрамором вперемежку с каким-то жёлтым, светящимся в луче фонарика, камнем. «Похоже – оникс…»

Большая гардеробная. Дальше комната брата Бонье, Игоря, со своим санузлом. Обставлена по-спартански – кровать, шкаф, кресло, письменный стол и офисный стул. Своего брата Владимир Сергеевич, не баловал.

Кладовка. Котельная. Ничего.

Макс пошёл на второй этаж. Из широкого холла расходились на север, юг, запад и восток четыре двери, и все четыре были заперты на ключ. Макс взял связку – пять ключей, не считая, входного. Он по очереди отпирал и снова запирал двери. Небольшая ванная, отделанная намного скромнее первой. Кладовочка, из которой наверх ведёт лаз и к нему приставлена деревянная лесенка. Макс поднялся на три ступеньки по этой лесенке, головой поднял крышку незапертого люка, поводил фонариком по абсолютно пустому чердаку, по полу, по стенам. Ниже середины фронтона, почти у плинтуса, окно, то самое, которое долго оставалось открытым после смерти хозяина. Сейчас окно было закрыто.

Макс вышел из кладовки, открыл следующую дверь – кабинет. И снова ничего примечательного, готовая вырезанная из модного журнала картинка.

Макс открыл последнюю дверь. Спальня, видимо гостевая – двуспальная кровать, деревянный, очень дорогой пол, такая же деревянная стена в изголовье, остальные стены белые, лаконичные светильники, торшер, две картины по обе стороны от окна, кресло в стиле семидесятых, белоснежный платяной шкаф. Комната Максу понравилась.

«Отчего этот пятый ключ…» Макс в раздумье смотрел на связку, и вдруг сердце замерло, оборвалось. Внизу хлопнула дверь. Послышались шаги, голоса. Макс заметался. Остановился. Несколько раз глубоко вздохнул. Собрался. Закрыл дверь спальни изнутри на замок, ключи положил в карман; бесшумно ступая, подошёл к шкафу, открыл – сверху, в три ряда шли широкие полки, внизу – пустая тесная ниша. Макс, с трудом, забрался в шкаф, сел на дно, закрыл дверцу. Прислушался. Шаги и голоса приближались. Зацарапался ключ в замке, стукнула по стене открывшаяся дверь.

– Не думаешь же ты, что я дам тебе замёрзнуть? – сказал голос Влада Покровского.

– Холодно, Владик! – пожаловалась Эсфирь.

– Сейчас, сейчас, моя ласточка…

Влад, с лёгким скрежетом, выкрутил на полную батареи.

– Ты такая худенькая у меня, потому и мёрзнешь! Сейчас я буду тебя кормить.

– Что там?

– Твоё любимое красное вино. И закуски, купил сегодня в городе. В Астории.

– Астория! – ахнула Фира, – Ты сошёл с ума!

– Всё для тебя, – довольно говорил Влад, звенел посудой, – Я вспомнил, как мы с тобой там ужинали, и тебе понравилась их кухня.

– Ещё бы, за такие деньги!

– Пропади они пропадом, эти деньги! Забери их все, только не уходи больше от меня!

– Я не уходила. Это ты ушёл.

Поцелуй.

– Береника… – бормотал Влад, – Ты же знаешь… Я боялся потерять девчонок… Она стала шантажировать меня детьми и я сломался…

– Я знаю, знаю, милый…

Поцелуй. Макса замутило.

Послышался тихий хлопок, потом журчание по бокалам, лёгкий стеклянный звон.

– Вкусно, – довольно сказала Фира, – С ней нужно что-то делать, Владик. Мы по уши завязли! Надо убирать её…

– Ты права, но…

– Что?

– Мне страшно, Фира! Если всё раскроется? Ведь я попаду в тюрьму!

– Я дождусь тебя.

– Я знаю. В тебе я никогда не сомневался. Но Галка с Валей?!

Эсфирь цокнула языком:

– Владик, эти несчастные дети в любом случае окажутся под ударом. Ты знаешь. Я знаю. Она никогда не стала бы им матерью. Это она-то! А я смогу.

– Это то, о чём я мечтаю – ты, я и наши девочки! А потом, чем чёрт не шутит – может, получился бы у нас с тобой и наш родной ребёнок!

Они снова принялись целоваться. Потом задышали. Макс мизинцем на волосок приоткрыл створку шкафа, не чувствуя ни стыда, ни смущения. Эти двое только что обсуждали, как им ловчее избавиться от бедной, доверчивой женщины, и не имели права ни на уважение, ни на приватность.

В комнате горели два тусклых светильника, снаружи в шкаф потянулся тёплый воздух. Покровский уже был совершенно голым, целовал Эсфирь и стягивал с неё последнюю одежду. Она постанывала и, время от времени, выдыхала:

– Владик… Владик…

Когда дошло до дела, Макс смотреть всё-таки перестал, но ушей не зажимал. Он сидел, уставившись в чёрное пространство шкафа, и в себя не мог прийти от того, что только что увидел. Первое, что так поразило Макса, было то, что Влад Покровский, имеющий репутацию вселенского ходока, был в постели наивен и прост, как зелёный юнец. Макс на его фоне почувствовал себя настоящим донжуаном и даже слегка распрямил согнутую в три погибели спину. И он ещё ревновал к Покровскому Алекс! Да она и минуты не задержалась бы рядом с подобным «любовником». А второе, было то, что Влад искренне и очень сильно любит эту женщину, стонущую сейчас под ним. У Макса в этом не было никаких сомнений, такое не сыграешь! Но неужели Эсфирь центр всех этих страшных событий?!

– Девочка моя… Спасибо… – задыхался Покровский.

Макс снова прильнул к щели между дверец. Эсфирь нежно гладила Владу его шёлковые волосы.

– Береника… Скажи, что любишь…

– Люблю. Только тебя. И хочу только тебя, тебя одного.

Влад вздохнул:

– Я всё решил, Фира. Мы с ней сами изломали наши жизни… Сколько раз я пытался всё это прекратить, и каждый раз сдавал назад!

– Наконец-то ты понял! Она хотела отравиться, и это был бы лучший выход для нас всех, для неё в первую очередь… Лёгкая, безболезненная смерть. Последняя смерть! Не стань её сегодня, завтра мы начали бы жизнь, о которой столько лет мечтаем, строим планы – девочек тебе дадут и без наличия жены, семьи, чтоб удочерить родных племянниц, круглых сирот, которые росли фактически в твоём доме, на твоих глазах, это и не требуется! Мы продали бы всё, что у нас есть, и уехали куда-нибудь к солнцу, теплу, подальше от этого болота!

– Если бы ты знала, как я этого хочу!

– Но ты всё равно её остановил! Почему?

Влад молчал.

– Потому что ты всё ещё её жалеешь!

– Фира…

– Я тебя не осуждаю… Ты такой ранимый, доверчивый… Мой любимый романтичный мальчик…

Они снова целовались, Макс с тоской