Ветры Запада. Книга 1 - Андрей Стоев

Хотя вполне возможно, что она сама мало что об этом знала — вот Драгана наверняка знала о киевской демократии гораздо больше, но что интересно, Драгана рассказ Алины слушала молча и дополнить его не пожелала.

— То, что я знаю об устройстве Киевского княжества, вызывает у меня много вопросов. Скажу честно — я просто не понимаю, как такая структура может существовать достаточно долго. Если говорить конкретно, то, что вся исполнительная и законодательная власть княжества распределяется исключительно на основании денежного взноса, выглядит для меня совершенно дико.

— А что вам здесь кажется ненормальным? — удивилась Славяна. — Имущественный ценз чрезвычайно важен, рассматривайте его как показатель квалификации. Если человек не смог добиться богатства для себя, можно ли ожидать, что он сумеет обогатить государство?

— В таком соображении есть определённый резон, — согласился я. — Но богатство не всегда является показателем. Например, бездарный сын успешного отца может быть богатым, но каких-то свершений от него ждать трудно.

— Для того Общество и существует, — снисходительно улыбнулась та. — Избирательная комиссия не примет заявку у человека без заслуг и репутации, как бы богат он ни был.

— Ах, вот как! — стало быть, слова Алины, что всё решает размер взноса, тоже были не совсем точными. — Но меня смущает ещё один момент. А именно, фактически узаконенная коррупция. Человек, купивший себе должность, начинает воровать, по сути, на законном основании.

— А у вас, конечно же, чиновники не воруют?

— Такое случается, — вынужден был признать я. — Но мы с этим боремся.

— Вот только не очень успешно, — саркастически усмехнулась Славяна. — Что совершенно неудивительно. Невозможно успешно бороться с базовым инстинктом — любой чиновник будет воровать, если у него будет для этого возможность. Даже если он занимается всего лишь закупкой мётел для дворников, он непременно будет норовить закупить их у своей тёщи. Это безнадёжная борьба.

— Но так чиновник хотя бы ограничен страхом попасться, а если разрешить ему воровать, то где будет предел его аппетиту?

— Предел будет там, где его установит наше Общество, — наставительно сказала она. — Вы платите чиновнику зарплату и надеетесь — безуспешно! — что он побоится воровать. Мы ему не платим, но позволяем украсть в разумных пределах. Вы не даёте чиновнику никаких стимулов работать лучше, тогда как наш чиновник знает, что если он будет работать успешнее и покажет хорошие результаты, то сможет украсть больше. Я бы, пожалуй, назвала это сдельной кражей. Позиция Общества состоит в том, что нужно не бороться с человеческими инстинктами, а заставить их работать на благо государства.

Получается, что на самом деле никакой демократии в Киеве нет, а есть скорее какой-то вариант магократии. Хотя не так ли обстоит дело в любой демократии? Выборные представители образуют витрину для народа, а в реальности из-за кулис правит элита. В случае же народного недовольства выборных представителей с позором отправляют в отставку и выбирают следующих — на то они и выборные, что легко заменяемые. Настоящие правители на выборах не мелькают.

— То есть получается, что на самом деле в Киевском княжестве правит ваше Общество? — уточнил я.

— Нет, вы неверно меня поняли, — терпеливо сказала Славяна. — Мы не правим и не собираемся этого делать. Общество не принимает решений, связанных с экономикой или политикой государства. Мы не лезем во власть, мы просто следим за тем, чтобы механизм работал нормально. Чиновник, который добросовестно выполняет свою работу и ворует в меру, никогда не столкнётся с волей Общества. Однако как ни интересна наша беседа, давайте всё же перейдём к делу, ради которого мы с вами и встретились. Инцидент с покушением на вас полностью расследован, и виновные установлены. Это покушение устроило Общество древних полян.

— Древних? — озадаченно переспросил я.

— Да никакие они не древние, — засмеялась Славяна. — Вполне современные. Да и не поляне они вовсе, а чистокровные евреи. Варят некое пойло под названием «Поляница» — не приходилось встречать?

— Как-то не особо вспоминается, — осторожно ответил я.

— Да? — удивилась она. — Ну, бывает. А вот Кен Махренко наверняка сразу бы вспомнил.

Ну, сладкая парочка Драгана с Алиной — сказал бы я вам кое-что сейчас, и вряд ли мои слова вам бы понравились. Они развлеклись, а мне сейчас это расхлёбывать. Хотя, если подумать, все женщины любят устроить что-нибудь этакое и свалить последствия на мужчину. А если ещё немного подумать, то я в этом тоже неплохо поучаствовал.

— Да кто такой этот Кен Махренко? — пренебрежительно махнул я рукой. — Что он там вспомнил бы, с такой-то дурацкой фамилией?

Славяна захохотала.

— И в самом деле, что это я? — сказала она наконец, вытирая слёзы. — Но всё же этот Махренко имеет прямое отношение к нашим событиям, так что без него никак. Именно он сделал так, что богоравная кагана на этих самых древних полян немного обиделась. Даже, пожалуй, не сказать, что немного, раз уж не все поляне её обиду пережили. А они, в свою очередь, немного обиделись на Кеннера Арди. На ваше счастье, они про вас узнали слишком поздно и не успели навести справки. Они решили, что через Киев едет обычная дворянская семья с несколькими слугами и парой охранников. Два десятка ратников оказались для них фатальной неожиданностью.

— Сразу приходит в голову вопрос, гражданка Славяна — а с чего они взяли, что я имею какое-то отношение к этому Махренко?

— Очень правильный вопрос, господин Кеннер, — одобрительно кивнула Славяна. — Хотя есть и другие правильные вопросы. Например, откуда стало известно, что именно Кен Махренко сообщил Службе Благочестия богоравной каганы о шалостях неких древних полян? Или кто именно проинформировал этих самых полян, что Кеннер Арди будет проездом в Киеве? С сожалением признаюсь вам, что мы не сумели получить ответы на эти вопросы. Мы эти ответы, разумеется, ещё поищем, но скажу вам откровенно: бросать все силы на это мы не станем.

— Я бы хотел сам побеседовать с этими полянами, — потребовал я. — Вполне возможно, что я сумею убедить их поделиться информацией.

— Мы и сами можем быть убедительными, — улыбнулась она. — Они действительно ничего не знали.

— И всё-таки я настаиваю.

Она ещё раз улыбнулась и небрежно махнула рукой, мол, делай как хочешь, мне всё равно.

— Насколько меня уверили, господин Кеннер,