Солнце в кармане - Вячеслав Перекальский

…………………………….

Как насоветовал деда Камаринова брат, Ваня и сделал.

Уже на зоне, в бараке услышал шепоток за спиной. Стерпел, пошел по следу и вычислил разносчика. При всех после ужина надавал оплеух, а возникшим двум авторитетам предъявил дедову маляву, где тот божиться за поклеп сучий, и ручается за Ваню как за правильного человека, блатной масти в Немецкой стране. К тому же, в кратце, описал его подвиги здесь.

Уважение к имени и погонялову, совпадающей с фамилией и к собственноручно писаным словам, было удивительным для Вани. Старичок ведь хоть и благоволил к Ване, внешне не произвел на него впечатления. Так, старый бойкий замухрышка — кости в коже складками.

На фофана Ваней указанного махнули рукой — отдаём мол, делай что хочешь! Хоть в зад парафинь, хоть пристукни до доски последней. Но Ваня ограничился тем, что поставил того на колени, громко назидая:

— Не давился словами, давись росой божьей! — Помочился тому прямо на лицо.

…………………………

В зоне Ваня пристроился работать в библиотеку, и к тому ж записался в вечернюю школу, в которой преподавали городские учителя. Поставил Ваня задачей себе, конечно, не физику с химией, а сам русский язык, правописание и литература. Читал всё время, как очумелый очкарик.

…Если Ваня практически сдался властям сам, то Витьку соседа поймали через месяц. И всё с его наглости ездить до "гарной дивчины" в райцентр. Откуда еще и провожать пьяным до самого Омска. Где на вокзале и был задержан, за пьяный вид и вызывающее поведение. Потом уж разобрались что за птица, чья личность красовалась на стенде "Их разыскивает милиция"

А вот Камарину сыну Камарин дед садиться запретил под любым предлогом, без всяких случайностей! Брат его, говорит, отсидел за всё семейство на 100 лет вперед. На Камарине сыне и отработал, Лялюк, всю цепочку и технологию потайной переправки людей и в "Бундес". Вместе с легальными посылками.

Сам же Лялюк в Германию ездил официально. По приглашению от фирмы, зарегистрированной на гараж пана Михала, как частный предприниматель. Он же и привез туда бабушкины настойки в десяти ящиках экземпляров для показа. В общем, бизнес задумки Вани вовсю претворялись в жизнь и без его участия.

Вот только настойки бабушкины не пошли под, в общем-то, дурацкой, маркой, — "Сибирский Самогон". А, по мудрому предложению подопечной Вани, той, что в своё время любила играть в куклы, а ныне стала знатоком фармацевтики, жидкость разливалась в тару по сто и двести тридцать грамм и расходилась по Германии как сугубо лекарственное средство.

То, что Ваня с друзьями глушил в деревне литрами, гражданами ФРГ измерялось каплями и потреблялось чайными ложками. Пять евро в опте за сто грамм сибирского здоровья!

Посещая зону, на свиданьях, Лялюк слушал Ваню его планы его криминальных акций и возмущался поначалу: зачем криминал, когда 1500 % прибыли без всякого криминала! Тогда разгоряченный непониманием Ваня показал на примере: одной рукой сгреб флакончики с образцами, а другой легонько треснул по хохлятской тыковке. И сказал:

— А теперь это всё моё! Понял?

Хохол полупал немного глазами, пока его не осенило:

— А-а! Значит и у вас могут треснуть, как у нас трескают?! А-а! Герр Ваня прошу извинить неразумного хряка. Какие ще будуть указы?

— Продолжай в том же духе. А про Криминал отныне ты знать не должен. Зря я перед тобой тут изливался. Нет, это не Недоверие, а так всем будет спокойнее. И тебе говорю, — это в натуре: не знать, не лезть, не спрашивать, не слышать и не видеть! А левый наш канал переброски через границу отдай Камарину Младшему. У него натура генетически каторжанская. Не с твоим же пузом и мозгами на зону же идти, если что. А Камарин и по соображению подходит. Дюже ушлый он во всяческих обходах и виражах! И если судьба у них родовая — сидеть в тюрьме, так лучше в комфортной Германской!

Через пять месяцев Лялюк и пан Михал выправили ему паспорт и письмо из посольства

…………………………….

Переведенный в международную зону, Ваня повел себя с тихим достоинством. Садясь обедать один за отдельный стол. Ни с кем сам не заговаривая Ни кого, не по делу лепечущего — о погоде и прочей лабуде — не слушая.

Белые братки подослали человека к нему. Он ответил:

— Я не за белых и не за красных, — я скорей за зелёных, тех, что из тайги.

Сию шараду европейцы разгадали так: Ваня — Немецкий "Зеленый" и пострадал за зелёное экозащитное дело, уничтожив Базу злобных истребителей редких таёжных зверей. Уничтожил с помощью туземцев сочувствующих среде обитания. Один доходяга даже подлез уточнить:

— А каких животных убивали, истребляли те люди, что вы сожгли вместе с казармой? Медведей?

— Нет. Их, пьяных, медведи сами б трахнули…. Наверное, на тушканчиков. Редчайший зверь в тайге.

Швед Беннас, задумался и стал выглядеть бесконечно одиноким и совершенно чуждым месту. Весь какой-то бесприютный он тут же был взят под опеку Ваней, хотя этого еще не понимал какое-то время. Пока как-то вскорости севшего за "белый" стол с краешку Беннаса походя не обобрал сосед. Придвинув к себе его яйца с маслом. Ваня встал со своего места подошел к ним. Молча двинул сверху обидчику локтем про меж лопаток. Тот выгнулся спиной, ловя беззвучно ртом воздух, и упал, слегка задетый ребром Ваниной руки по шее. Ваня взял Беннаса за локоть, приподнял, сунул ему в руки поднос и, нагрузив его едой, подтолкнул в сторону своего стола. А привставших было, грозных белых братьев успокоил, молча приложив указательный палец к губам и помахав им, как добрый учитель шаловливым деткам.

После приёма пищи он сказал ему:

— Теперь твоё место — это. И посылай всех в мамину дырку.

Они общались на немецком. Беннас был из богатой семьи, но принявший на себя всю ту невезучесь, что до селе миновала его предков.

Однажды он поехал с однокурсниками в Санкт-Петербург. После попойки в каком-то молодежном заведении Беннас благополучно дрых в микроавтобусе, когда пара выпивших приятелей не вздумала поехать поснимать девочек. Вскорости ребята сбили старушку, лет за девяносто, которая как раз перебиралась своим ходом поближе к кладбищу. Его, спящего, "друзья" за руль и переместили, прежде чем сделать ноги.

Как потом оказалось: ребяткам, седевшим спереди и не забывшим одеть ремни, безопасности ничего не было, а вот Беннаса так мотнуло и ударило об борт микроавтобуса, что он получил сильнейшее сотрясение и вывих шеи. Он должен был её сломать, но к счастью был мертвецки пьян и расслаблен. К тому же, в результате аварии, его зрение упало до минус семи. Ко всему прочему он начал терять в весе, неизвестно почему. Оказавшись сначала на больничной койке, затем на скамье подсудимых, а потом в бараке коми-пермяцкой зоны Беннас не испугался. Его преследовало лишь постоянное сильное удивление.