Солнце в кармане - Вячеслав Перекальский

— Председателя убили!

И все, кто в чем был, рванули за ним следом.

У дома председателя уже было пол села. Говорили, что нашли его бездыханным лежащим у крыльца собственного дома. Видимых следов побоев нет, но у мертвеца были плотно стиснутые челюсти и прищуренные жгущие мертвым взором глаза. Все сразу решили, чьих рук дело. И пусть не били, пусть инфаркт, — но виновные они. Участковый со своей бандой.

Тут же у крыльца принялся составляться добровольческий отряд — идти карать нелюдей.

— Эй, молодцы, охолоньте! Не ездите туда. Всё решено, — недолго Участковому по земле топать. Наизголялся — будя. Всё само решится, будто сгинул он и всё. А вам — по домам, раны лечите. — резанул голосом Скоков.

— Нет, дядя! За председателя, он, сука кровью захлебнется. На моих глазах захлебнется, — заорал Камарин.

— Да, — мы живы. Хоть, может завтра, ухи, пальцы какие и отвалятся, — да хер с ними! Но за председателя — каждая их сучья минутка жизни, — комом в горле. Хай сдохнут! — поддержал Витька.

Все, почему-то, посмотрели на Ваню.

— Едем, — сказал он, закончив спор. — Вон та машина, чья? Васькина? Двигатель у нее еще теплый… Горючее есть?

— Утром полный бак был, — охотно ответствовал Вася, выбираясь из толпы.

Тут стоящий посередине Скоков поднял руку:

— Едем только мы — я и вы втроём. Без меня не пущу. Ну, Васёк, конечно, — шофером. Там егеря, под боком у "Центра Досуга" ихнего. Вот блин горелый, названьеце-то, для тайги. Егеря там — все мои кореша. — Твердо дорезал голосом Скоков.

— Едем втроем в кузове. Дядя Сергей и водитель Вася в кабине. Сейчас на машину и быстро вооружаться. Есть чем? — распоряжался уже дальше Ваня.

— Есть, — ответил Камарин.

— Найдём, — ответил Витька.

— А мне чем — не знаю, но поищу, — задумчиво молвил Ваня.

— Нечего искать. Спроси у бабушки Маруси своей. И всё.

— Да-а, — прокряхтел дед Камарин и, когда машина уж тронулась отъезжая, добавил про себя, — узнает она, что за председателя Мстя — того б оружия всей деревней от Маруси унести…

………………………….

Когда Ваня вошел в дом и рассказал сходу о случившемся, то бабушка Маруся только побледнела и села. Но сидела не долго — пошла бабушка молча, куда-то на двор. А назад пришла и бросила с глухим стуком на диван два автомата "Калашникова" и поставила рядом ведро, полное на две трети патронов всяких калибров.

— Вот, оружие вам, — и помолчав, пояснила, — Из лесу как-то вначале 90-х вышли военные ребятки молодые. Точка у них секретная там, — да Скоков лучше знает. Говорят мне: "Дай поесть, бабушка, что-нибудь мясного, а больше сладкого, да и картошки бы — наша сгнила вся. Одна капуста каждый день."

Дала им колбаски домашней, сахарку, сушеных яблок, да ведро картохи — не жалко. А какие страшненькие, потертые, худющие! Еще бутылочку наливки добавила ту, что насекомых сгоняет и гнойники затягивает.

Так они столько всего принялись из лесу таскать! И офицеры уже с ними. И на мотоцикле, и на "УАЗиках". И не только ко мне. Но ко мне чаще, — за наливочкой. А эту "бронь" я взяла уж на всякий случай. Впихнули силком почти за ящик наливки и большой настоечный бутыль нечищеного самогону.

Я отнекивалась, говорила, что у нас зверей таких не водится, что б с энтим вооружением на них ходить. А офицер ихний и говорит: "Эх, бабушка, такие времена настают! Вишь: мы из лесу выползли. А ты нас раньше видела? Нюхала? А ведь, сколько лет рядом были. Вот, жди, — скоро и другие полезут: кто из леса, кто из города. Да такие звери — не чета нам. Мы хоть и сволочи, зато честь еще не всю пропили". Так вот говорил ихний старшой.

Ну, хватит расусоливать. Иди внучёк. С Богом.

Все произошло, как вихрем пронеслось.

Приехали. Машины на дворе. У машин никого. Вызванный егерь, подрабатывающий здесь еще дровосеком и банщиком, сообщил, что только что приехала машина из города, с блядьми. Парни похватали со двора не допиленные бревнышки, доски. Позапирали все двери и окна. Не успел Ваня обернуться, как кто-то плеснул бензинчику. И баня занялась…

Кто-то начал палить по окнам, по стенам, просто в воздух. У Вани возникло некое подобие просветления лишь, когда пламя резко взвыло и ушло в небо свечкой над одним из строений. "Бочка соляры, должно быть", — сказал кто-то рядом.

Он посмотрел себе на руки — оказывается его руки, тоже сжимали автомат, и он тоже стрелял, входя в раж. Ствол автомата был горячим. Тут из горящей бани раздался вой. Там были люди и они молили о жизни.

Что тяжелое краеугольное рухнуло в душе у Вани, и он, не отдавая себе отчета, пошел к окну, отбросил запиравшее его бревно, пинком выбил ставни и полез во внутрь. И так он лазил несколько раз. Кого-то находил, хватал, тащил и вываливал в окно. И он точно бы сгорел, если бы ребята не сбили бы его с ног и не прижали, дымящегося его, к снегу.

Баня озорно полыхала, огонь уже охватил гараж и сарай, горящие угли падали на крыши дорогих автомашин припаркованных рядом.

Новые сибирские партизаны уезжали. В кузове грузовика на коленях Вани хрипел Участковый, а другой спасенный погорелец сипел и дымился огарком, валяясь у снежного когда-то борта. Под его оплавленной одеждой снег сначала превратился в лёд, а лед растаял в лужицу. Как и злые обиды в душах сельчан.

Даже сквозило какое-то недоумение, — что было то? Из-за чего всё? Есть раны, есть засохшая кровь и горький осадок зла в горле. А войны нет. Ни отечественной, ни гражданской….

Один заявил, что он главнее всех, а все, которых он главнее, не согласились. Если все дискуссии в России подобные, откуда здесь-то добру скопится? Всё пожгут спорщики. Тут, видно, привыкли заканчивать споры, когда спорить, делить и рядить уже нечего. На пепелище.

……………………………..

И только в деревне утром, когда он уже лежал в схроне, под полом бабушкиного дома, до Вани дошло.

Спасая из подожженной бани скотов в человечьем обличье, еще в бане, в огне пожара Ваня скинул куртку, горящей кожей впивавшейся в тело. А в ней были все документы — германский паспорт, регистрация, билет… Хоть деньги не все сгорели, в сумку отложил.

Ваня днем слышал, как приходила и уходила милиция, что задержаны Камаринов малой и Скоков. Но задержанные умудрились сбежать прямо из милицейского "УАЗика". Что задержали было и других селян, да скоро отпустили. Приходили соседи — садились, обсуждали события. И вот, сквозь дрему, услышал как-то Ваня слова и о себе:

— ….Ванька немец правильный — обстоятельный, не пьющий…

— Да ну уж, — не пьющий!

— Как он пьёт, так почитай трезвенник. С нашими-то, не сравнить.