Франклин Рузвельт. Человек и политик (с иллюстрациями) - Джеймс Бернс

Седьмого ноября адмирал Исороку Ямамото определил 8 декабря как вероятную дату атаки на Пёрл-Харбор, потому что на этот день выпадало воскресенье. В середине ноября ударное соединение ВМФ в составе 6 авианосцев, 2 линкоров, 2 крейсеров и 9 эсминцев покинуло базу ВМС в Куре и воссоединилось у Курил. Двадцать пятого ноября Ямамото отдал приказ со своего флагманского корабля двигаться в акваторию рядом с Гавайями с возможным отзывом из похода. Второго декабря он передал по радио кодовую фразу: «Ниитаке-йама ноборе» («Поднимайтесь на гору Ниитака»), означавшую: «Удар по цели не отменяется». Между тем другие подразделения японского флота и транспорты выдвигались на свои позиции в южных морях.

А Рузвельт? В период дипломатического застоя и активности военных он все еще выжидал, теперь почти с фатальным чувством.

— Все в божьей воле, — говорил он 1 декабря Моргентау.

Шестого декабря он сказал Джералду Смиту:

— Возможно, мы уже в состоянии войны с Японией, хотя никто об этом не знает.

Президент застрял между своими надеждами на отсрочку конфликта в Тихоокеанском регионе и пониманием того, что японцы могут не допустить этого; между обещанием избегать «зарубежных» войн и крепнущим убеждением, что Токио следует путем наци и угрожает безопасности его страны; между его моральным и действительным желанием присоединиться к борьбе англичан, голландцев и китайцев и опасениями, что тем самым он будет напрямую вовлечен в войну в Тихом океане. Он также застрял между людьми: между Халлом, в котором причудливым образом сочетались морализаторство, склонность к выжиданию и воинственность; Моргентау, умолявшим президента не бросать Китай, и Икесом, угрожавшим подать в отставку, если он это сделает; интервенционистами в большой прессе и изоляционистами в конгрессе; даже между прокитайскими сотрудниками Государственного департамента и настроенными прояпонски, включая Грю; наконец, между результатами опросов общественного мнения (одни отражали мнение, что он зашел во внешней политике слишком далеко, другие — что сделал слишком мало).

Президент застрял, но не был парализован. Его одолевали прогнозы, расчеты, догадки и альтернативы. В начале декабря он почувствовал, что бросок японцев на юг вполне возможен. Наиболее вероятно, считал он, нападение на Голландскую Ост-Индию. Затем наиболее вероятная цель японцев — Таиланд; менее вероятна атака на Филиппины, и наименее вероятен удар по Гавайям. Атакуй японцы британские владения, он окажет Черчиллю вооруженную поддержку; состав и размеры ее во многом будут зависеть, как и в Атлантике, от обстоятельств. В случае нападения Японии на Таиланд или Ост-Индию против нее выступит Англия, и он обеспечит ее вооруженной поддержкой в какой-либо форме. Если японцы атакуют Китай из Индокитая, он просто увеличит помощь Чунцину.

В этот предпоследний час Рузвельт распространил свою атлантическую стратегию на Тихий океан. Она заключалась не в простом «маневрировании с целью спровоцировать японцев на первый выстрел», ибо японцы, вероятно, уже собирались сделать первый выстрел. Вопрос состоял в том, где США ответили бы на него, насколько быстро, открыто и решительно. Задумки Рузвельта копировали его политику поддержки Англии в Атлантике: очень медленное наращивание активности в южных морях с возложением ответственности на Токио за эскалацию напряженности. Он запросил и получил от англичан и голландцев разрешение пользоваться базами ВМС в Сингапуре, Рабауле и других стратегических пунктах, повторив свои действия по приобретению баз в Атлантике годом раньше. Перестал делать упор на Атлантику в ущерб Тихоокеанскому региону и не передавал дела без особой надобности Халлу — этого он не мог себе позволить, слишком напряженной была обстановка. Но он действительно применил в Тихоокеанском регионе опыт, наработанный в Атлантике.

Когда рушатся грандиозные планы, более активную роль начинают играть планы менее значительные, просчеты, технические решения и слепой случай. Вечером 6 декабря японские авианосцы достигли меридиана Оаху, повернули на юг и поспешили в начинающем штормить море прямым курсом в направлении Пёрл-Харбора. В Токио военный цензор, поглощенный рутиной, не стал спешить с отправкой послания Рузвельта Хирохито. Будь оно написано на ясном, незамысловатом английском языке, он не посмел бы задержать такую важную телеграмму. Будь оно получено с грифом «вне очереди», смог бы с ним быстро разобраться; но Рузвельт в целях экономии времени зашифровал послание серым кодом, и оно прибыло слишком поздно. В японское посольство в Вашингтоне стало поступать послание из Токио, состоявшее из множества частей. Их направили в шифровальную комнату, но сотрудники ушли на вечеринку. Четырнадцатая часть послания не поступила — посольство закрыли на ночь. В военном и флотском ведомствах шифровальщики получили первые тринадцать частей через устройство-перехватчик «Чудо» и быстро расшифровали их, копии расшифровок немедленно направили в Белый дом, Ноксу и штабистам ВМФ. Копия не застала адмирала Старка, он был в театре, но, что особенно удивительно, не попала и к генералу Маршаллу, находившемуся в своем кабинете.

В 9.30 молодой офицер ВМС доставил тринадцать частей японского послания в Овальный кабинет. Рузвельт занимался разглядыванием своей коллекции марок, болтая с Гопкинсом, расположившимся на диване. Президент быстро пробежал глазами расшифровки. Весь день к нему поступали сообщения о передвижениях японских конвоев и кораблей в юго-западной акватории Тихого океана.

— Это война, — произнес президент, передавая ворох бумаг Гопкинсу.

Несколько минут они обсуждали возможные направления перемещения японских войск из Индокитая. Плохо то, заметил Гопкинс, что японцы располагают свободой выбора времени, Америка же не может нанести удар первой.

— Нет, мы не можем этого сделать, — согласился Рузвельт. — Мы — демократическая страна и миролюбивый народ. — Затем он немного повысил голос: — Но у нас славное прошлое.

В полумраке раннего утра десятки торпедоносцев, бомбардировщиков и истребителей взмыли вверх с полетных палуб своих авианосцев под крики «Банзай!». Вскоре 183 самолета кружили над авианосцами, выстраиваясь в боевой порядок. Около 6.30 они направились к югу. Выходя часом позже из облаков над Оаху, пилоты ведущих самолетов увидели то, что ожидали, — Гонолулу и Пёрл-Харбор. Это происходило чуть позже — в 7.30 по среднеевропейскому времени 7 декабря 1941 года. Наступило время войны.

Этим воскресным утром матросы американских кораблей спали, завтракали, отдыхали на палубе. Некоторые прислушивались к перезвону церковных колоколов. Помощник боцмана заметил кружащиеся в отдалении самолеты, но решил, что это авиационные учения. Затем заревели пикирующие бомбардировщики, мягко спланировали торпедоносцы. Воздух потрясли взрывы, клаксоны просигналили общий сбор, несколько зенитных орудий открыли огонь, взвились сигнальные флаги. Бомбы и торпеды ударили в «Вест-Вирджинию», мгновенно выведя из строя силовую установку и электростанцию корабля, распотрошив капитана. Вскоре корабль погрузился на мель. В «Теннесси», защищенный «Вест-Вирджинией» от торпед, попали две бомбы — обе в орудийную башню. На «Аризоне» только что просигналили общий сбор, когда мощная бомба пробила палубу и разорвалась в переднем отсеке боеприпасов. На корабль посыпались другие бомбы, одна угодила прямо в дымовую трубу. Тысячи людей уже сгорели и утонули, когда корабль взорвался и дал сильный крен. В «Неваде» торпеда сделала пробоину величиной с дом, тем не менее корабль тащился к выходу из бухты, но затем в результате мощной бомбардировки пошел ко дну. Три торпеды угодили в «Оклахому». Когда корабль переворачивался, члены экипажа карабкались через ограждение правого борта, расстреливаемые с бреющего полета японскими летчиками и погибая под бомбами. Теперь самолеты противника выбирали цели по собственному усмотрению, обрушивая бомбы и поливая пулеметным огнем эсминцы, плавучие базы гидросамолетов, минные заградители, сухие доки, рыща по побережью и атакуя аэродромы и солдатские казармы.