Я сам похороню своих мертвых. Реквием для убийцы. Проходная пешка - Чейз Джеймс Хедли

Стоя у бокового окна, на него смотрел человек. Ростом не выше пяти футов, в белой шелковой рубашке, широких парусиновых брюках синего цвета и в белых ботинках. Лицо его было безобразно: красное, со сплющенными чертами, словно давным-давно огромная рука придавила его, чтобы все сморщить и изуродовать, кожа местами блестела, будто вощеная, уши оттопыренные. На голове у него рос серо-белый пух. Коротко остриженный и прилизанный к большому лбу, он смахивал на ворс дешевого грязного ковра, местами вытертого до дыр. Густые неухоженные рыжие усы казались смешными и неуместными. Под мышкой человек держал тоненький портфель из желтой кожи.

— Садитесь, мистер Рейкс, — сказал он, не двинувшись с места.

Рейкс сел в кресло у стола. Человек открыл портфель, и к Рейксу через стол скользнула папка.

— Можете посмотреть ее, пока я налью бренди.

— Кто вы такой? — спросил Рейкс.

— Моя имя Сарлинг. Джон Юстас Сарлинг. Вы слыхали его?

— Да.

— Тогда не стоит о нем больше пока говорить. Имя как имя, хорошее имя. Жаль только, что оно принадлежит такой мерзкой физиономии. А вы полистайте досье. В такой час вы обычно пьете бренди с имбирным элем, верно?

— Да.

Сарлинг говорил спокойно, не торопясь. Он напоминал доктора, искусно и тактично старающегося развеять тревогу пациента.

Рейкс открыл досье. Внутри лежало несколько скрепленных листков форматной бумаги в линейку. Первая страница была исписана красными чернилами, мелким почерком.

«Эндрю Фергюсон Рейкс, — прочитал он. — Третий и единственный оставшийся в живых сын Энтони Бэнкса Рейкса и Маргарет Рейкс (в девичестве Фергюсон). Родился в поместье Альвертон, в Эггсфорде, графстве Девон. Закончил подготовительную школу в Дрегоне, графство Оксфорд. Среднюю школу в Бланделле, графство Тивертон…»

Все было изложено сухо и кратко. Два старших брата погибли во второй мировой войне. Они служили на подводных лодках в королевском ВМФ. Смерть матери — 1945 год. Продажа поместья Альвертон — 1947 год. Смерть отца — 1948 год. Он читал механически, не давал воли ни памяти, ни чувствам.

Бренди и эль стояли на столе. Рейкс не отрывался от чтения, только раз взглянул на Сарлинга, сидевшего напротив со стаканом молока в руке.

В последнем абзаце страницы было написано:

«Два года работал в фирме «Старкс и Пеннел» в Мургейте в отделении анализа капиталовложений. Уволился добровольно в январе 1950 года. С тех пор не имел официального занятия и никогда не использовал в деловых операциях своего настоящего имени».

Рейкс пролистал оставшиеся страницы, отпечатанные на машинке, они начинались или очередным его псевдонимом, или названием компании, проекта, операции, которые он проводил. Мартин Грэм, ПП-торговая компания (афера с пересылкой товаров по почте), Джон Хэдхем Пропертиз (это было как раз тогда, когда он начал работать с Бернерсом), Феликс С. Сноу, Бьюти Рэк Лтд, Джон Э. Фрэмптон, Биллингз, Хёрст энд Браун, Силвертон Сэпплайерс (их первое вторжение в винный бизнес), Энгус Хомстедз… одно за другим, все прошло перед глазами Рейкса, в его памяти возникли офисы с одним-единственным служащим, снятые внаем заброшенные пустые склады. Первое, что Бернерс делал тогда по утрам, — это прибивал липовую вывеску, а к вечеру привозил клиента, с которым уже позавтракал и которого уже изрядно подпоил, а потом и окручивал, предлагая купить все оптом, по дешевке. Иногда они пользовались даже теми товарами, на которые не имели ни малейших прав, ни малейшего к ним отношения.

Не взглянув на Сарлинга, Рейкс отвернул несколько страниц и остановился на паре отчетов. Кто-то основательно покопался в его прошлом. Рейкс прочитал детали операции «Джон Ходлэм Пропертиз». Имя Бернерса упоминалось, хотя никаких сведений о нем не было. Он пошел дальше, просматривая дела одно за другим. Снова и снова Бернерс, но ни комментариев, ни биографических данных. До Рейкса с другого конца стола донесся голос Сарлинга. Старик, казалось, прочитал его мысли:

— У меня на Бернерса отдельное досье. — Он положил портфель на стол. — Не торопитесь; прочтите все.

Рейкс закрыл папку:

— Нет смысла. Вы достигли своей цели. Итак?

— Итак, мы поняли друг друга. Позвольте мне кое-что пояснить. Во-первых, я от всего сердца уважаю и ценю вашу силу, ваше дело и ум, но более всего — вашу способность организовать, и не только людей, но и дела тоже. — Он кивнул на досье. — Эти записи уникальны. Любой другой человек, будь он хоть семи пядей во лбу, не сделал бы и половины. Вот поэтому-то вы мне и нужны. И, во-вторых, уверяю вас, я не хочу причинить вам зла. Но, наверное, и сами поняли это, ведь к вам пришла мисс Виккерс, а не полиция.

Старик улыбнулся. Его лицо было отталкивающе, но в туманных карих глазах светилось тепло, почти доброта:

— Ради любопытства, сколько вы сделали за последние пятнадцать лет? Сам я, конечно, не мог этого узнать — тайна вкладов…

Рейкс тоже улыбнулся профессиональной улыбкой и сделал первый шаг навстречу некоему родству, которое сулило ему самому больше, чем Сарлингу. Рейкс не чувствовал ни тревоги, ни беспокойства. В нем осталось одно желание — повернуть разговор в свою пользу и так, чтобы стать хозяином положения. Но прежде чем предпринимать что-нибудь определенное, ему надо было узнать очень многое.

— Около трехсот тысяч фунтов, — ответил он.

— Из-за отца, в общем, все и делалось, не так ли? — Сар-линг кивнул на досье.

— В общем, да. Мой отец доверял своим друзьям, и особенно друзьям в Сити. Он верил их словам, потому что верил в дружбу, принимал объяснения и советы насчет возмещения потерь. В конце концов он потерял все, даже дом, где Рейксы прожили больше четырехсот лет. Это не сантименты, это факты. Он потерял все, а потом умер. Зачем ему было жить? И я сказал себе, что верну все обратно, вырву из рук тех, кто отнял.

— Для чего же?

— Чтоб стать богатым, снова жить в нашем доме, наслаждаться простотой, но знать, что можешь позволить себе и роскошь.

— Неужели вам никогда не приходило в голову, что вы сделали все это по иным причинам? Просто вы человек, который получает от жизни удовольствие лишь до тех пор, пока в ней есть риск. Вы когда-нибудь над этим задумывались?

— Я размышлял об этом.

— Ну и…

— Мне хочется именно того, о чем я сейчас говорил. Возвратиться в Альвертон и жить, как пожелаю. Что же еще могло заставить меня так рисковать? — Он постучал по папке. — Если ко мне придет полиция, я покончу с собой. А теперь, быть может, на несколько моих вопросов ответите вы?

— Насколько смогу.

— Как вы узнали обо всем? Где мы ошиблись?

— В общем, никакой ошибки не было. Досье появилось как результат двух маний — вашей и еще одного человека. Он умер полгода назад, но успел составить досье на вас, Бернерса и некоторых других людей. Людей, у которых есть что скрывать, но которых никогда не тронет полиция, ибо она не станет даже подозревать их… Кое-кого из них я уже использовал, некоторых использую в будущем, а несколько человек, возможно, оставлю в покое навсегда. Они и не заподозрят, что кому-то известна вся их подноготная. Видите ли, мистер Рейкс, я собираю людей определенного типа, как богачи собирают картины, скульптуры, редкие книги, да все что угодно. Я нахожу это очень выгодным… Человек, который разыскал вас — его звали Вюртер, — служил у меня с той поры, когда приехал после войны в Англию. А до этого он служил в гестапо. Его непреодолимо влекло к подробностям о людях. Стоило поставить перед ним задачу, и он не успокаивался до тех пор, пока не решал ее, а потом не мог усидеть без новой. Он умер в пятьдесят четыре, сгорел на работе. Вы, конечно, помните вашу компанию «Силвертон Сэпплайерс»?

— Естественно. — Рейкс встал, подошел к маленькому столику, чтобы налить себе еще. Он не спросил разрешения, он знал, что их взаимоотношения уже перешагнули порог официальной любезности.

— Это была великолепная, блестящая афера: состряпанные гроссбухи, липовые расписки, контракты и завышенные в три раза запасы на складе. Вы продали все винной компании «Астория». Фирма быстро расширялась и в спешке пожирала мелкие склады поставщиков сырья, не давая конкурентам подобраться к ним. Жадность отшибает мозги у большинства людей. Ну, а «Астория» входила в огромное акционерное общество, где председатель — я. Когда аферу раскрыли, я поставил на это дело Вюртера. Расследование было, конечно, неофициальное, а мое собственное, частное. Вы не забыли ваш маленький офис на Дьюк-стрит?