Остров соблазна - Конни Мейсон

— Нет, хватит! — взмолилась Ева, когда он кончиком пальца легко коснулся ее чувствительной точки. — Я не выдержу.

— Я сам решу, когда хватит, любимая, — прошептал он и понес Еву в постель.

Глава 32

Дигори Бок не умел читать, но отлично знал, что написано в воззвании властей. Содержание губернаторской листовки обсуждали и высмеивали по всему острову, но никто не являлся в магистрат, чтобы получить «щедрую награду». У островитян были подозрения, кому могло хватить наглости отобрать у армии его величества порох. И подозрения эти лишь окрепли, когда ближе к вечеру «Сьюзен Белл» подошла к пристани, глубоко осев в воду. Ее тянули вниз продукты из Америки.

Опасаясь последствий эмбарго, кое-кто уже начал тайно делать запасы, но, по всей видимости, с американцами договорились. Лорд Ник всегда постоит за островитян. Ходили слухи о пропавшем французе, но никого особенно не беспокоило, что могло с ним приключиться. На Бермудах кладовая в каждом доме будет полной, когда придут зимние шторма. Островитяне были благодарны своему спасителю.

Ни один человек, будучи в здравом уме, не пошел бы в магистрат.

— Даже я, — пробубнил в высокую кружку Дигори. — Я, кому не за что любить капитана Скотта.

— Прошу прощения, сэр, но мне послышалось, что вы упомянули Николаса Скотта?

Щеголь, сидевший рядом с Дигори, подался к нему.

— А кто спрашивает?

— Фортескью Рэтбан, лейтенант в отставке.

Он согнулся в женоподобном поклоне и поправил напудренный парик.

Дигори смачно плюнул на пол таверны.

— И, что более важно, — проговорил Рэтбан, постукивая монетой по барной стойке, — я человек, который заплатит за вашу выпивку.

Дигори кивком предложил ему сесть. За бесплатную выпивку он мог терпеть компанию любого, даже такого надушенного хлыща, как этот. Рэтбан подал знак, чтобы принесли еще кружку пива.

— А теперь скажите, — продолжил лейтенант, — что вы имеете против капитана Скотта?

Дигори сдул пену с темного пива. Разве этот тип не в курсе, что долго сидеть на одном месте — не к добру?

— Итак?

— Он выбросил меня из своей команды, вот что. И почему, я вас спрашиваю? Просто потому что я люблю пиво. — Дигори еще раз приложился к кружке. — Меня, кто в жизни ему ничего дурного не сделал! И даже теперь я ничего не стал бы ему делать.

Незнакомец хохотнул. И звук этот был не из приятных. Дигори показалось, что над ним смеются.

— Да разве может такой, как вы, навредить «лорду Нику»?

— Очень даже могу. Мы все можем.

— Вы разожгли мое любопытство, честное слово! — проговорил Рэтбан, доверительно склоняясь над стойкой. — Учитывая, какую власть здесь имеет капитан Скотт, я нахожу ваши притязания весьма сомнительными.

— А ну полегче с моими «тязаниями»! — гаркнул Дигори. Он подозревал, что «тязание» было тем, чем могли интересоваться «петушки», и не хотел принимать никакого участия в возможных противоестественных его применениях. — Но я могу, если только захочу, покончить с капитаном, и в придачу набить свои карманы.

Дигори посмотрел на листовку, которую не умел прочесть, и многозначительно поднял мохнатую бровь. Лейтенант проследил за его взглядом и уставился на воззвание властей.

— Гм-м.

Дигори решил, что ему удалось произвести впечатление. Возможно, этот лейтенант раскошелится еще на одну пинту пива.

Рэтбан понизил голос до шепота:

— Вы уверены, что за кражей пороха стоит капитан Скотт?

— Чтоб я сдох!

— В таком случае, если у вас есть улики, доказывающие, что Николас Скотт совершил это преступление, что мешает вам сдать его и получить награду?

— А, в том-то и загвоздка!

У него на самом деле не было реальных улик, доказывающих виновность капитана, кроме горькой пилюли, которую тот заставил его проглотить. И потом, Дигори не пользовался большим авторитетом у блюстителей закона. Судья до сих пор не мог успокоиться после разбирательства, в котором фигурировали Дигори и свинья из подсобного хозяйства магистрата.

«Вкусная была свинка, а доказать ничего не смогли — улик, видишь ли, не было», — рассказывал он потом товарищам по команде.

Если разбирательство сведется к его слову против слова лорда Ника, не было никакого сомнения в том, чье ухо прибьют к позорному столбу.

Щеголь беспокойно заерзал на стуле. Если разговор покажется ему неинтересным, он, наверное, перестанет угощать выпивкой. Дигори жадно вылакал остатки пива и вытер рот тыльной стороной кисти.

— Я мог бы пойти в магистрат, но на острове любят капитана. Бог его знает, за что! Так вот, если бы я явился к властям… — Дигори с надеждой протянул пустую кружку, и лейтенант кивнул трактирщику. Дигори подождал, пока новая пинта окажется у него в руках, и только потом продолжил: — В общем, я бы не успел потратить свою «щедрую награду», верно? Народ не потерпит, чтобы кто-то выступил против человека, который привез им говядину на зиму.

— О да! Ваш капитан Скотт — истинный мессия, — сухо сказал лейтенант.

— Какой еще месье? — возмутился Дигори, отметив, что этот щеголь явно не блещет умом. — Придумали тоже — капитана в лягушатники записывать!

Тот закатил глаза, соскользнул с табурета и сердито затопал к выходу из трактира.

Дигори поднял кружку, салютуя листовке:

— За вас, капитан! Хоть вы и выкинули меня из своей команды, зато сегодня наградили двумя пинтами, которые не стоили мне ни пенса. — Дигори жадно отхлебнул горькой темной жидкости и громко рыгнул. — Храни вас Господь, Николас Скотт!

Рэтбан торопливо шагал по мостовой. На его туфлях уже не было серебряных пряжек. Он продал их неделю назад.

Каждый день, проведенный на этом треклятом острове, стоил денег, которых у него не было.

Ни для кого не было секретом, что Николас Скотт украл порох его величества, но лейтенанту не удавалось найти ни одного человека, кто согласился бы дать против него показания. Рэтбан побежал в магистрат сразу же, как только слух о краже достиг его ушей, но без веских доказательств никто не собирался давать ему даже малой доли обещанной «щедрой награды».