Донецко-Криворожская республика: расстрелянная мечта - Владимир Корнилов

Не выступали большевики ДКР и против религиозных праздников. Официально республика их не отмечала, но и не препятствовала обрядам и праздникам верующих. Зато активно обсуждались вопросы о новых светских праздниках. Например, на заседании областного исполкома Советов 18 февраля было предложено объявить всеобщим праздником следующий день — годовщину освобождения крестьян от крепостного права. Однако члены исполкома «ввиду исключительности момента и необходимости для страны фабрикатов производства, высказались против этого праздника»[613].

Единственным праздником, который успели отметить в Донецкой республике, была годовщина Февральской революции — тогда ее даже большевики не называли буржуазной, считая очень даже социалистической и называя «важной вехой в истории России». Вторник 12 марта был объявлен выходным днем, даже несмотря на то, что стране необходимы были «фабрикаты производства», а исполком Харьковского совета строго — настрого велел всем предприятиям и учреждениям: «Занятия и работы производиться не должны». Вместо этого различные партии решили проявить солидарность и устроить сразу четыре объединенных митинга в одном только Харькове — в Коммерческом клубе, в театре «Муссури», в Рабочем доме и в Народном доме. Такое единение харьковских большевиков, меньшевиков, анархистов и эсеров не демонстрировалось ни до, ни после этого праздника[614].

ЭТО СЛАДКОЕ СЛОВО — ЦЕНЗУРА

В иных вопросах расхождений было куда больше. Партийная пресса Харькова того периода вовсю поливала грязью представителей конкурирующих партий, почему и представляет сейчас собой ценнейший и довольно — таки объективный источник для изучения истории края — сравнив описание одного и того же события, представленное в различных газетах, можно более или менее правдоподобно восстановить картину происходившего. Для ситуации в России начала 1918 года в прессе Донецкой республики царили относительная свобода слова и плюрализм.

Как Антонов — Овсеенко ни требовал от местных большевиков закрытия оппозиционных газет, вплоть до середины марта 1918 г. по цензурным соображениям в Харькове закрыт был «Южный край» — причем задолго до создания Донецкой республики. Однако по мере продвижения Антонова в Донбассе им закрывались газеты на местах — к примеру, в Юзовке в январе 1918 г. была закрыта газета предпринимателя Альтшулера «Донецкая мысль». Во время краткого пребывания в Харькове Антонова и Цикуки также были задекларированы солидные ограничения свобод. Особенно постарались упомянутые выше комендант Войцеховский и Эрде, который фактически дистанцировался от местных большевиков и, выйдя из редколлегии «Донецкого пролетария», стал сотрудничать с ЦИК Украины и комендатурой Антонова — Овсеенко. 25 января Эрде объявил в вестнике Цикуки: «Предварительный осмотр изданий, выходящих в гор. Харькове, как периодических, так и не периодических, равно афиш и воззваний и т. п. — мною не производится. Вместе с тем предупреждаю граждан — владельцев типографий, заведующих и прочих работников печатного дела, что в случае выполнения ими заказов, явно вредящих интересам революции, вроде призывов к неподчинению Советской власти и проч. — они будут мною привлекаться к революционно — судебной ответственности наравне со сдатчиками заказов и авторами контрреволюционных воззваний»[615].

По инерции Эрде подписывал некоторые постановления и приказы в качестве комиссара по делам печати города Харькова и после провозглашения ДКР, однако роль и функции его в этой должности с отъездом Войцеховского и отменой чрезвычайного положения выглядели несколько туманными.

К моменту создания ДКР в Харькове приказом Главного штаба по борьбе с контрреволюцией были запрещены политические митинги и даже крестные ходы. Однако уже через неделю — две после областного съезда проводились и митинги, и церковные шествия. На одном из первых заседаний областного исполкома ДКР 18 февраля Рубинштейном был поднят вопрос о введении цензуры в связи с запретом со стороны комиссара по делам печати публиковать некое воззвание к рабочим. Председательствующий на собрании большевик Сергей Буздалин заявил в этой связи: «У нас существует самая широкая свобода слова и печати, но мы не должны допустить свободы клеветы и погромной агитации». Когда же зачитали текст запрещенной листовки, которая, как выяснилось, была подписана некой несуществующей конференцией, ее содержание без особых возражений было признано «грубым и погромным», а действия Эрде решено было одобрить[616].

Очередное решение местного цензора также вызвало немало споров, поскольку в значительной степени подрывало финансовое благополучие газет, издававшихся в Харькове. С 15 февраля в столице ДКР начал выходить официальный орган Харьковского совета и обкома ДКР газета «Известия Юга». Решением местных властей от 24 января (опять — таки принятого до провозглашения Донецкой республики) официоз монополизировал всю газетную рекламу в Харькове[617]. На партийных газетах, которые финансировались политическими организациями, это не сильно отразилось (тем более, что объявления партийных и общественных структур можно было помещать и дальше), а общественно — политическим изданиям, не связанным с партиями, конечно, пришлось потуже. При этом «Известия Юга», редакцию которых возглавили наркомы ДКР Васильченко, Жаков и Филов, стали одним из основных печатных органов Донецкой республики — наряду с «Донецким пролетарием».

Еще одно одиозное постановление Эрде, касавшееся Харькова, было опубликовано в «Вестнике УНР» (издавался Цикукой) 27 января, то есть в день открытия IV областного съезда Советов. Комиссар по делам печати предписывал продавцам газет «продавать издания, стоящие на точке зрения активной поддержки Советской власти, по номинальной, означенной на сих изданиях, цене». При этом к постановлению давалось примечание: «Издания буржуазной и лжесоциалистической печати, как предмет роскоши, нормировке не подлежат». Критерии, по которым продавцы должны были разграничивать «социалистическую» и «лжесоциалистическую» печать, Эрде не приводил.

В том же документе харьковский комиссар запрещал в городе продажу… детективов: «Со дня опубликования настоящего постановления воспрещаю в Харькове продажу и распространение «сыщицкой» литературы. Владельцы изданий подобной «литературы» обязуются немедленно доставить мне точные сведения об имеющемся у них количестве экземпляров этих изданий». Виновным в неисполнении приказа Эрде грозил трибуналом. Правда, комиссар сделал послабления для автора «Шерлока Холмса»: «Изъятию из настоящего постановления подлежат произведения таких литераторов, как, например, Конан Дойль»[618]. Опять — таки автор сего уникального документа, составленного в стиле коменданта Войцеховского, решил не утруждать себя пояснением, кто из детективов, по его мнению, вместе с автором «Холмса» все — таки достоин продаваться в городе.

Казалось бы, и без того веселый документ, чтобы его можно было цитировать сегодня. Но современным украинским критикам ДКР и этого недостаточно. Они умудряются исказить даже этот документ, легким маневром меняя фразу первоисточника. В книге «Нарис історії журналістики Харківської губернії», изданной в 2007 г., последняя фраза из документа приводится так: «Изъятию согласно этому постановлению подлежат произведения таких литераторов, как, например, Конан — Дойль». «Комментарии, как говорится, излишни, — восклицает автор книги и тут же эмоционально комментирует: — Верите ли вы, харьковчане, которые читают эти строки, что в XX веке в нашем городе были запрещены книжки сэра Артура Конан — Дойля о Шерлоке Холмсе?»[619] Ну, что тут можно сказать? Разве что: если не верили, то и не верьте. Достаточно сравнить оригинал и слегка искаженную цитату, чтобы понять, как достигаются манипуляции. К сожалению, приходится констатировать, что подобные, на первый взгляд, незначительные искажения и подтасовки, из которых потом делаются столь глобальные выводы, — это обычное дело для украинской исторической литературы последнего десятилетия.

Справедливости ради надо заметить, что столь бурная деятельность Эрде в качестве комиссара печати города Харькова сошла на нет практически сразу после провозглашения ДКР. После того как комендант Войцеховский был удален из города, а власти Донецкой республики ликвидировали многовластие, фамилия борца с детективами не фигурирует в официальной хронике, а его распоряжения дезавуируются наряду со всеми постановлениями «военного времени». Оппозиционная пресса в ДКР выходила регулярно, очень активно критиковала руководителей республики и дискутировала с официальной печатью.