Эротические рассказы Рунета - Том 1 - Автор неизвестен Эротика и секс

— Тут у нас в Академии есть один начальник, — начал МакКони, — он страдает тем же, чем и мой бедный друг Барби. Думаю, что как настоящий гражданин и хороший полицейский я обязан сперва позаботиться о дорогом начальстве, ведь верно?

Проститутка утвердительно кивнула.

— Так вот, у него точно такие же неприятности. Только я хотел бы, чтобы это произошло для него неожиданно…

— А кто это?

МакКони улыбнулся:

— Комендант Лассард, начальник нашей Академии. У него есть один комплекс — он очень любит заниматься сексом в самых неожиданных местах.

— О, это мне очень, очень подходит! — обрадовалась проститутка, — я тоже очень, очень люблю заниматься этим делом в самых неожиданных местах. Знаешь, где я лишилась девственности, — обратилась она к МакКони и Барби, — вы даже не поверите, мальчики: в телефонной будке. Мне было тогда двенадцать лет. Поздновато, конечно, но ничего не поделаешь — лучше поздно, чем никогда! Помню, та телефонная будка была очень маленькая, я стояла, согнувшись в три погибели, и моя голова все время упиралась в таксофон, когда Джонни — это был мой первый парень — когда он разорвал мне эту штуку, мне сделалось немножко больно, я вскрикнула от неожиданности и пребольно ударилась лбом о рычаг аппарата — вот видите, даже небольшой шрам остался… — проститутка, откинув волосы назад, показала небольшое белое пятнышко на лбу, — потом я трахалась в автомашинах — мне очень нравилось перепихиваться в наших, американских тачках, они очень просторные, а вот японские и европейские модели не люблю — слишком маленькие, некуда ноги протянуть.

— Ну, пилиться в автомашинах — невелико удивление, мы все через это прошли еще в детстве, — перебил ее МакКони.

— А ты трахался когда-нибудь в пожарной машине? — девка явно обиделась. — Когда она на всей скорости мчится тушить горящий небоскреб?

— Не приходилось, — растерялся Джерри.

— А в кузове огромного карьерного «мака»?

— В кузове — тоже не приходилось.

— То-то же. А мне приходилось.

— Да, ты настоящий профи, — похвалил проститутку МакКони.

— Еще бы! — довольно хмыкнула она. — А вообще-то, машины — это, конечно, первый сорт, но мне попадались места и поинтересней… Помню, года два назад снял меня один пианист — такой старый, толстый, обрюзгший и гадкий, какой-то перебежчик из Советской России, мистер Бергер. Помнится, был он очень гадкий, от него за версту несло дешевыми сигаретами, к тому же он оказался очень скупым — дрожал над каждым баксом… Но дело не в этом: привел он меня куда-то в свою конуру на Брайтон-Бич, расплатился и отодрал меня — где бы вы думали? — на рояле! Мне так понравилась новизна ощущений, что я даже вернула ему деньги!

— Ладно, хорош трепаться! — перебил ее МакКони, — вот тебе еще сотка, пошли!..

Тем же вечером комендант Лассард должен был проводить в актовом зале лекцию о новинках полицейской техники. Двери зала не были заперты, и МакКони с девкой, быстренько проникнув туда, спрятались в огромную гробоподобную трибуну полированного красного дерева.

В зале появился комендант с какими-то полицейскими чинами. Лассард зашел на сцену и направился к трибуне.

— Только постарайся сделать все как можно поделикатней, — шепнул проститутке МакКони, — наш начальник сейчас будет читать какую-то лекцию. Он всегда говорил, что надо совмещать приятное с полезным…

Проститутка заулыбалась:

— А что тут приятное, а что — полезное?

Лассард неспешно встал за трибуной.

— Уважаемые господа! Сегодня я имею честь представить вашему вниманию новые разработки полицейской техники. Это самые прогрессивные, самые последние достижения. Выключите, пожалуйста, свет в зале, — попросил он, — сейчас вы увидите слайды.

— Ну, что? — мигнул МакКони проститутке, — приступим?

Лассард продолжал:

— Господа, вы видите специальный пуленепробиваемый костюм полицейского, незаменимый в борьбе с уличными террористами, равно как при штурме угнанных самолетов, освобождения заложников, внезапных налетов на бандитские притоны…

Проститутка принялась медленно расстегивать штаны коменданта Академии.

— Это обмундирование не может быть пробито из обычного бытового «Магнума» сорок пятого калибра — мы провели целый ряд экспериментов, и их результаты засвидетельствованы. Костюм имеет целый ряд преимуществ перед обычным бронежилетом: во-первых, в комплект обмундирования входят и штаны, которые надежно защищают жизненно важные участки тела…

Проститутка очень деликатно спустила брюки и трусы Лассарда. Тот, будто бы ничего не замечая, читал далее:

— Да-да, господа, надежно защищают… о-о-о!.. жизненно важные участки… тела… о-о-о! Как приятно… как приятно, что такой костюм наконец-то появился в арсенале наших полицейских служб, господа… о-о-о! Как это замечательно!..

Девка старалась вовсю: это была действительно честная проститутка, и она не хотела получать деньга за просто так.

— А вот на этом слайде, господа — специальная полицейская машина, предназначенная для транспортировки задержанных. Наши законы стали гораздо гуманней — господа… о-о-о!.. обратите ваше внимание: в отсеке, предназначенном для задержанных, есть и кондиционер, и очень удобные, очень мягкие сидения… о-о-о! очень, очень мягкие, сидения, просто замечательные сидения!..

Трибуна, за которой стоял комендант Лассард, ходила ходуном.

— А вот это — образец нового пистолета. Он несколько отличается по своим параметрам от предыдущих моделей — пистолет этот более легкий и скорострельный, но это еще не все: обратите внимание на рукоятку — она специально сконструирована так, чтобы полицейскому было удобно держать в руке… о-о-о! в руке… чтобы было удобно!., о-о-о! как замечательно, когда стоящую вещь удобно просто подержать во рту… извиняюсь, в руке… о-о-о! господа, это просто замечательно!..

Тяжело вздохнув, комендант, наконец, тихо произнес:

— Я кончил, господа…

В зале зажегся свет, и полицейские, несколько удивленные тем темпераментом, с которым Лассард рассказывал о новейших достижениях полицейской технологии, потянулись к выходу. Комендант, сложив в папку бумаги, отошел от трибуны. Внезапно его внимание привлек какой-то шорох. Лассард наклонился и, к немалому своему удивлению увидал выползающего из трибуны Джерри…

— Кадет МакКони? — проникновенно зашептал комендант, — что вы тут делаете?

Джерри приложил палец к губам:

— Тс-с-с…

Тем временем мнимый латиноамериканец продолжал свои визиты на женскую половину казарм — оттуда он обычно возвращался незадолго до подъема, блаженно улыбаясь.

Однако всему рано или поздно приходит конец.

Однажды Хуан, он же — Джон, явился в свою комнату довольно раньше обычного — часа в два ночи и, еле доковылял до кровати, рухнул на нее, не раздеваясь.

— Что с тобой? — перепугался было зашедший к латиноамериканцу МакКони.

— О-о-о, не спрашивай, пожалуйста, что со мной, — тихо застонал тот, — только не спрашивай…

Влив в совершенно обессиленного друга стакан виски, Джерри, наконец, привел его в чувство.

— Тебя когда-нибудь насиловала баба? — спросил Джон.

МакКони замялся:

— Вообще-то нет. А что, разве такое возможно — чтобы баба изнасиловала мужика?

«Латиноамериканец» тяжело вздохнул:

— Оказывается, да…

Джерри придвинулся ближе к товарищу:

— Ну-ка, ну-ка, пожалуйста, с этого места — поподробней…

— Дело было так: ты же знаешь, что каждую ночь я, напялив на голову парик и подложив под женский халат накладные сиськи, отправляюсь на гуляночку.

— Да, знаю, — подтвердил МакКони.

— Так было и на этот раз. Иду я, значит, по коридору, а навстречу мне — сержант Элизабет Трахтенберг, ты ее, наверное, знаешь — она у девочек что-то вроде цепного пса — следит за нравственностью, падла… После отбоя — никаких мальчиков в гостях, а то, мол, сразу же рапорт Лассарду.

МакКони ухмыльнулся:

— А у самой в глазах — по большому-пребольшому члену!

— Вот именно! Так вот — иду я по коридору, и тут окликает меня эта выдра:

— Госпожа кадет, остановитесь!

Я, естественно, останавливаюсь. Подходит она ко мне и начинает так придирчиво-придирчиво оглядывать.

— Как ваша фамилия?

Я отвечаю:

— Насименте. Дженни Насименте.

— У нас в Академии нет курсанта с такой фамилией, — говорит та, — и вообще, что-то часто я вас тут вижу. Следуйте за мной!

Заводит она меня в свою каморку и — хвать за накладные сиськи! Они, конечно, в разные стороны.

— Интересно, интересно, — говорит, — первый раз вижу, что у моей подопечной груди отваливаются…

А потом — хвать меня за член! А он у меня от страха и от отвращения к этой облезлой крысе совсем, бедный, сморщился…

— Ой, что это? — говорит Трахтенберг.