Семилетка поиска - Мария Арбатова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Знаешь анекдот: мужик приходит к психологу с женой. Говорит: – Доктор, вот она, как ее там зовут… жалуется, что я не уделяю ей достаточно внимания.
– Не знаю…
– Знаешь покойную поэтессу Нину Некрепко?
– Что-то слышала…
– Я одно ее стихотворение всегда бабам читаю. Они хорошо реагируют. Читать?
– Читай…
– Только не смотри так, ты меня сбиваешь таким взглядом…
– Какой уж есть…
– Слушай:
В России всегда можно былострельнуть сигарету,Спросить самогонуу хуем исписанной двери,Нарвать георгинов на клумбе,Слетать на субботус товарищем детства к веселому Черному морю.Знакомясь на улице,дело докончить в сортире.В натуре всегда тут была широтадо избытка,К задам и грудям ощутима любовь до зарезу.ЛЮБОВЬ – НЕ ИГРА! —как начертано мелом в глубинахшестого подъезда.В России всегда можно было убить человекаи вытереть руки о землю,траву и березу,Всегда человека дубасила странноприимная совесть,начатки плодов присуждавшая в жертву родному народу.В стране, от которой все ангелы, видно, давно отвернулись,А все трубочистыушли с головою в работу.В России всегда можно было легко и свободнопред тем, как свихнуться,пойти и стрельнуть сигарету.
– Клево. А она давно умерла?
– Не очень.
– И что обычно женщины делают после чтения этих стихов?
– Оценив мою тонкую израненную душу, соглашаются на все… Ну, поехали уже?
– Ладно, поехали… – Тянуть время было бессмысленно.
Спустились в гардероб. Елена отметила безвкусную меховую шапку с каракулевой отделкой, ну, совсем не подходящую к его полуспортивной куртке.
«Со вкусом беда!» – подумала с горечью. Люди с плохим вкусом раздражали ее, как поющие с плохим слухом. Музыкальная Лида в детстве всегда морщилась при таком пении и говорила: «Поют кривыми голосами…»
– По причине принятых напитков я без машины, придется ловить какого-нибудь хама, – сообщил Гера и выскочил на дорогу.
«Хам» оказался раз в десять воспитанней Геры.
На бульваре машину тормознул гаишник. Гера уже снова погрузился в состояние многословной алкоголизации и начал махать руками.
– Подойди сюда! Подойди сюда, пацан! – заорал он гаишнику, стоящему на проезжей части со стороны Елены. – Я тебе кое-что покажу!
Собственно, конфликт водителя с гаишником уже был исчерпан; но Гера орал и брызгал слюной, пока милиционер не подошел к дверце машины, возле Елены. И тогда Гера, больно прижав Елену и не заметив этого, начал трясти у того перед носом своей корочкой, хотя гаишник уже кивал: – Езжайте, езжайте, все в порядке…
– Ну, и что ты трясешь вездеходом? – усмехнулась Елена, поняв, что у него за пропуск. – Ты думаешь, что я их не видала, работая в газете?
– А я им не перед тобой трясу, а перед ментом! – огрызнулся Гера.
– А перед ним зачем? Водителя он уже отпустил, а трахать ты мента вроде не собирался, – фыркнула Елена.
– Слушай, как с тобой только муж живет? – буркнул Гера с интонацией обиженного подростка.
– Уже не живет, уже сломался, – засмеялась Елена.
– А вид у тебя вполне замужний…
– Так я недавно. Еще не выветрилось…
Здесь их снова притормозил гаишник.
– Вместо того чтобы трясти ксивой, можешь меня поцеловать, пока водила вышел, – посоветовала Елена.
– А ты не учи меня, когда мне кого целовать! – возмутился он. – Когда захочу, тогда и буду целовать.
– Ошибка в построении, – улыбнулась она. – Когда я захочу, тогда и будешь…
– А я тебя и спрашивать не стану!
– Пропуск-вездеход покажешь? Что тебе везде можно?
– Даже показать не успею…
Водитель сел в машину с обреченным:
– Ну что такое? Опять за техосмотр денег снял…
И на Геру это подействовало как звук стартового пистолета. Он бросился на Елену и начал ее бурно целовать в логике: «Получи, фашист, гранату!» Отбиваться было глупо и бессмысленно. Оставалось только улыбнуться про себя и тому, как он ребячлив; и тому, что его придется учить не только одеваться со вкусом, но и целоваться со вкусом. Потому как искренность и бойкость сами по себе наскучат на третью встречу.
Наконец, остановились во дворе помпезного дома. Ветер сбивал с ног, хотя снега было немного.
– Вот тут я живу, – сказал он с какой-то странной интонацией.
Озабоченно целуясь, поднялись на лифте. В квартире царила «мерзость запустения». Сто лет тому назад сделанный ремонт, нелепейшим образом сочетающиеся неуютные предметы, пустые бутылки в кухне. На контрасте с ухоженным Герой квартира производила загадочное впечатление. Было непонятно, как он выходит из этого логова такой чистый, свежий и наглаженный. И теперь все время мерещилась нитка паутины на плече его дорогого пиджака.
– Квартира продается, – торопливо сказал он.
– Классный вид из окна, – тактично ответила Елена.
– Я здесь только сплю. Верней, живу… Но это долго объяснять… Там стоит фотография одной женщины. Не обращай внимания. Я ее скоро уберу. Ее зовут так же, как тебя. И ей столько же лет…
– А откуда ты знаешь, сколько мне лет? – удивилась Елена.
– Мы тебя по базам пробили. Но там написано, что ты замужем…
– Видишь, чего стоят твои базы… А тебе сколько лет?
– Я тебя на пять лет моложе. Садись, сейчас все сделаю красиво…
Усадил ее на просиженный диван и начал накрывать журнальный столик под клеенкой старушечьей расцветки. Водрузил на него два хрустальных подсвечника, рюмки, шикарные бутылки, шоколад. Зажег свечи…
«Неужели он не видит, что надо снять со стола клеенку? – Елену ломало от подобных натюрмортов. – Еще более слепой, чем Караванов…»
– А музыка есть?
– Музыки нет, – растерялся он. – Посиди, сейчас съезжу, куплю. Это быстро…
– Нет!!! – почти заорала она, мысль хоть на секунду остаться одной в этой ну совсем не жилой квартире напугала.
Такими бывают стариковские обиталища, когда вещи бессмысленно толкаются, уничтожаются на плече друг друга, потому что давно обессмыслились для хозяина. У родителей были такие же отношения с вещами и предметами, словно это случайные прохожие, идущие мимо хозяйской жизни.
Если бы Елену сейчас спросили, что ей больше всего хочется сделать, она бы ответила:
«Передвинуть мебель и выбросить лишнее».
Вспомнила поговорку: твой дом – это ты. Стало жалко Геру. Но раз уж он мог надеть такую шапку под такую куртку, значит, он не мог понять, что у нее сейчас на душе.
Вспомнила, как однажды ездила с Егорычевым в дом его приятеля, навороченный особняк в Серебряном Бору. Егорычев налил воды и пены в джакузи и поставил в огромный видик, встроенный в нишу в стене ванной, порнокассету.
